Очутившись вечером среди товарищей и находясь в веселом, шутливом настроении, Пушкин написал своею рукою протокол лицейского собрания. Присутствующие были названы в протоколе своими лицейскими кличками, а все вместе «скотобратцами»: лицеисты нередко изображали друг друга в карикатурах с головами животных.
Под этим написанным Пушкиным протоколом все присутствовавшие собственноручно расписались. Каждый поставил свою фамилию и, в скобках, лицейские прозвища.
Сохранилась, между прочим, запись о том, во что обходилась такая встреча восьми ее участникам: ужин - 60 рублей, вино - 35, 3 фунта миндаля - 3 рубля 75 копеек, 3 фунта изюму - 3 рубля, 4 десятка бергамот - 3 рубля 20 копеек - всего 104 рубля 95 копеек...
В ту ночь, на 20 октября 1828 года, Пушкин уезжал в Малинники, Старинного уезда, Тверской губернии, в небольшое имение П. А. Осиповой. Он спешил, и написанный им протокол собрания закончил четверостишием:
Усердно помолившись богу,
Лицею прокричавура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
Была уже глубокая ночь. У подъезда стояла запряженная тройка. Еще одна, другая здравица, и, распрощавшись с лицейскими однокашниками, Пушкин тронулся в путь.
* * *
В пятидесяти километрах от Торжка, в окрестностях Старицы, находилось несколько небольших помещичьих имений, названия которых встречаются в письмах Пушкина к жене и друзьям: Малинники, Берново, Павловское, Курово-Покровское, Прямухино, Грузины, Машуки.
Здесь переплелись родственными связями поколения людей пушкинского окружения: Прасковьи Александровны Осиповой, владелицы Тригорского, и детей ее от первого брака - многочисленных Вульфов; Полторацких, отца и дяди Анны Керн и самой Анны Петровны; Олениных, Бакуниных, декабристов Муравьевых...
Пушкин провел здесь две творческие осени в 1828 и 1829 годах. А. Н. Вульф, его приятель, вспоминал шутливый рефрен Пушкина:
Хоть малиной не корми,
Да в Малинники возьми...
И писал сестрам в Тригорское: «Приехал к нам в Старицу Пушкин, слава наших дней, поэт любимый небесами. Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светлый блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском».
По временам Пушкин жил в Берново, Павловском и Курово-Покровском, у Полторацких и Вульфов.
* * *
Гостиница Пожарского в Торжке. Здесь А. С. Пушкин останавливался по пути из Петербурга в Москву.
В Малинниках Пушкина застала зима, и он писал:
Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль, утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?
Соседей было много, и Пушкин пользовался их библиотеками, брал книги, журналы. У них он мог найти журналы «Музу» и «Детское чтение для сердца и разума» и прочитать в одном из них переведенную на русский язык статью из английского журнала «London magazine» о ядовитом дереве рода крапивных, анчаре, растущем в Ост-Индии и на Малайских островах.
Автор статьи, голландский врач Ф. П. Фурш, писал, что млечный сок этого дерева содержит сильный яд; этим ядом туземцы отравляют наконечники своих стрел. На острове Ява осужденным на смерть преступникам разрешалось, в качестве последнего шанса на спасение, пойти к этому дереву за ядом, и, если они возвращались живыми, им сохраняли жизнь. Среди местного населения существовало поверье, что даже испарения листвы анчара ядовиты, что даже само приближение к дереву смертельно для людей и животных.
По поводу анчара Пушкин прочитал в трагедии Кольриджа «Раскаяние» строки: «Это - ядовитое дерево. Пронзенное до сердцевины, оно плачет только ядовитыми слезами».
Поэт не мог пройти мимо столь яркого и мрачного образа - дерева, «плачущего только ядовитыми слезами». И здесь родилось стихотворение «Анчар» - одно из самых значительных произведений Пушкина, определявшее его общественно-политическую позицию после недавнего разгрома восстания декабристов.
Протест против деспотизма, насилия и безграничной власти человека над человеком всегда жил в душе Пушкина. «Анчар» - потрясающее по силе и глубине мысли, совершенное по художественной форме стихотворение:
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит, один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
К нему и птица не летит
И тигр нейдет: лишь вихорь черный
На древо смерти набежит -
И мчится прочь, уже тлетворный.
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом:
И тот послушно в путь потек
И к утру возвратился с ядом.
Принес он смертную смолу
Да ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями;
Принес - и ослабел и лег
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
А князь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседам в чуждые пределы.
В черновиках после пятой строфы была еще одна, усиливавшая мрачную картину смертоносного действия древа яда:
И тигр, в пустыню забежав,
В мученьях быстрых издыхает,
Паря над ней, орел стремглав,
Кружась, безжизненный, спадает.
* * *
«Анчар» был впервые опубликован в «Северных цветах» на 1832 год и вторично в «Стихотворениях» А. Пушкина, в конце марта 1832 года.
Обращает на себя внимание, что в первой публикации последняя строфа начиналась стихом - «А царь тем ядом напитал», а во второй слово «царь» заменено было словом «князь» -
А князь тем ядом напитал...
Поэт вынужден был пойти на эту замену - и тем ослабить политическое звучание «Анчара» - по соображениям цензурным.
С этой вынужденной поправкой «Анчар» печатался до 1870 года. В последующих дореволюционных изданиях слово «царь» было восстановлено.
В первом советском издании однотомника сочинений Пушкина 1924 года «Анчар», однако, снова появился в прежней редакции - с заменой слова «царь» на «князь» и в этом виде печатается сейчас во всех советских изданиях.
Д. Д. Благой пришел к выводу, что для этой замены нет сегодня никаких оснований. Вынужденно искаженный стих «Анчара» должен отныне печататься в своем первоначальном виде:
А царь тем ядом напитал...
* * *
В Малинниках Пушкин отдыхал душой, а осень в деревне располагала к творчеству. «Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю», - писал он А. А. Дельвигу в ноябре 1828 года.
И эта тихая, неяркая, располагающая к внутреннему умиротворению природа севера подсказала поэту необычайно музыкальное, глубоко лирическое стихотворение «Цветок»:
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?
* * *
м ысль о назначении поэта не оставляет Пушкина. И вот здесь, в Малинниках, он снова предается своим излюбленным размышлениям. Лишь в минуты творческого вдохновения, писал тогда Пушкин, поэт «к ногам народного кумира не клонит гордой головы», вне этого он «меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он...».
Стихотворение «Поэт» явилось ответом всем, кто упрекал Пушкина в том, будто он проповедует «искусство для искусства», оторванное от народа, от жгучих общественно-политических вопросов его времени.
С особой силой Пушкин развил свое понимание роли поэта в стихотворении «Поэт и толпа», ранее носившем название «Чернь».
Действующим лицом в стихотворении представлена чернь, которая в диалоге с поэтом так сама себя характеризует:
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки:
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.
Ясно, что со всеми этими пороками перед поэтом предстает не простой русский народ, а «хладная и надменная», барски-пренебрежительная великосветская толпа - чернь.
К ней Пушкин обратил в эпиграфе стихотворения восклицание жреца из 6-й песни «Энеиды» Вергилия: «Procul este, profani» - «Прочь, непосвященные» :
Подите прочь - какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело:
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры...
И когда в модном салоне Зинаиды Волконской толпа светских гостей обратилась к Пушкину с просьбою прочесть какое-нибудь новое свое стихотворение, он в досаде прочел «Чернь» и, кончив, с сердцем сказал:
- В другой раз не станут просить!..
Размышления Пушкина о месте поэта в обществе завершил сонет «Поэту», написанный им через полтора года.