- Ну, уж извините, - засмеялся Пушкин, пожав ему руку, - жара стоит африканская, а у нас там, в Африке, ходят в таких костюмах.
Вечером, часов в пять-шесть, Пушкин отправлялся с женою гулять вокруг озера. Сам он одет был всегда строго и тщательно, Наталья Николаевна - в белом платье, с красной шалью на плечах, в круглой шляпе. Не только царскоселы, люди из Петербурга приезжали часто, чтобы увидеть знаменитого поэта и его красавицу жену.
Гуляя по парку, Пушкин нередко встречал своих лицейских «внуков». Те обычно называли лицеистов первых выпусков своими «дедами», любили встречаться с ними и особенно радовались встречам с Пушкиным. Он держал себя с ними просто, приветливо отвечал на вопросы, иногда заходил в Лицей, показывал им свою лицейскую «келью» №14.
Встретив как-то в парке юного лицеиста П. И. Миллера, Пушкин стал забрасывать его вопросами:
- Что у вас делается в Лицее? А литература у вас процветает? Что ваш сад и ваши палисадники? А памятник в саду вы поддерживаете? Видаетесь ли вы с вашими старшими? Выпускают ли теперь из Лицея в военную службу? Есть ли между вами желающие? Какие теперь у вас профессора? Прибавляется ли ваша библиотека? У кого она теперь в руках?
По вечерам у Пушкина собирались друзья. Приходил Жуковский, проводивший в Царском Селе лето при своем воспитаннике - наследнике престола, будущем императоре Александре II; приезжали из Петербурга Гоголь, Плетнев, иногда Вяземский, Нащокин. Приходила умная, интересная собеседница фрейлина А. О. Россет, вышедшая позже замуж за Н. М. Смирнова.
* * *
Гулянье на Елагином острове в Петербурге в начале XIX века. С литографии А. Брюллова.
Однажды во время прогулки по царскосельскому парку Пушкин встретился с Николаем I, и тот задал ему вопрос, почему он не служит.
Поэт, как известно, еще в южной ссылке был в 1824 году уволен со службы. Он ответил:
- Я готов, но, кроме литературной службы, не знаю никакой.
Николай I предложил ему написать историю Петра I, назначил годовое жалованье в 5000 рублей и разрешил доступ в государственные архивы.
Пушкин тогда же сообщил Нащокину: «Нынче осенью займусь литературой, а зимой зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царем».
Историческая тема в ту пору особенно занимала Пушкина. В 1831 году вышел второй роман Загоскина - «Рославлев, или Русские в 1812 году». Эпоха Отечественной войны с Наполеоном была поэту особенно близка. Увидев, что Загоскин во многом неправильно истолковал события 1812 года, Пушкин начал писать своего «Рославлева».
В этом романе он оценил высокий патриотический героизм и подвиг народных масс, осудив в то же время трусливый «квасной» патриотизм дворянской знати, ее слепое преклонение перед всем иностранным.
К 1831 году относится и замысел нового прозаического произведения Пушкина - «Роман на Кавказских водах».
Пушкин много работал и над критическими статьями. В критике он видел «науку открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы». При этом по-прежнему проводил идею сближения русской литературы с действительностью, с современностью; особенно же подчеркивал необходимость развития реализма в произведениях исторического жанра.
Положительно отозвавшись о романах И. И. Лажечникова «Последний Новик» и «Ледяной дом», Пушкин иронически и даже презрительно отозвался о реакционно-дидактических романах Булгарина, осмеял его в знаменитой пародии «Настоящий Выжигин. Историко-сатирический роман XIX века».
В Царском Селе Пушкин подготовил к печати написанные в Болдине «Повести Белкина» и, состязаясь с Жуковским, работал над записанными со слов Арины Родионовны сказками. Успел закончить «Сказку о попе и о работнике его Балде», «Сказку о медведихе», читал друзьям «Сказку о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».
В пушкинских сказках нашли отражение народная мудрость, лукавство, доброта и смекалка. В них и острая сатира на поповскую жадность, и восхищение крестьянской сметливостью, и злая насмешка над беспечным, неумным царем...
* * *
Бал в Благородном собрании. С картины Д. Кардовского.
Летние месяцы 1831 года были счастливые, безоблачные месяцы жизни Пушкина.
«Я женат - и счастлив, - писал он Плетневу вскоре после венчания, - одно желание мое, - чтоб ничего в жизни моей не изменилось - лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился».
Кругом в то время свирепствовала холера, почта приходила редко и неаккуратно.
Получив грустное, опечалившее его письмо из Петербурга от Плетнева, который жаловался на свое одиночество после смерти друзей, Дельвига и Молчанова, Пушкин трогательно успокаивал его:
«Опять хандришь. Эй, смотри, хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу. Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши - старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо.
Вздор, душа моя, не хандри - холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы».
В связи с холерой в то время распространялись нелепые слухи. Начались серьезные беспорядки. В Петербурге, на Сенной площади, народ остановил карету, в которой везли больных, карету разбили, а больных выпустили.
Вызванные войска и артиллерия держали площадь в осаде. Большие возмущения произошли в новгородских поселениях и Старой Руссе. В середине июля, спасаясь от холеры, в Царское Село «двор приехал и Царское Село закипело и превратилось в столицу». И все переменилось в жизни поэта.
Молодая жена его была представлена императрице, понравилась ей, имела большой успех и сразу вошла в круг большого света. Николай I, встречаясь в парке во время прогулок с Пушкиным и Натальей Николаевной, обоим им оказывал большое внимание. Пушкин даже как-то заметил шутя: «Царь со мною очень милостив и любезен. Того и гляди попаду во временщики...»
Приближалась осень. Поэт мечтал о тихой пристани, где можно было бы спокойно отдаться любимому творчеству, и он обратился к П. А. Осиповой в Тригорское, соседке своей по Михайловскому, с просьбой выяснить, нельзя ли ему приобрести, и на каких условиях, соседнее село Савкино: «Я бы выстроил себе там хижину, поставил бы свои книги и проводил бы подле добрых старых друзей несколько месяцев в году. Что скажете вы, сударыня, о моих воздушных замках, иначе говоря, о моей хижине в Савкине? - меня этот проект приводит в восхищение, и я постоянно к нему возвращаюсь».
Эти мечтания о воздушном замке в Савкине, как и надо было полагать, остались только мечтаниями...
Волновало Пушкина и другое: кончались приготовленные на годичный расход деньги. Жизнь в Царском Селе оказалась намного дороже, чем он предполагал. Расходы вблизи двора вырастали безмерно.
В середине октября Пушкин покинул с женою Царское Село и поселился в Петербурге. Вскоре вышли в свет «Повести Белкина» тиражом в 1200 экземпляров, по цене 5 рублей...
* * *
19 октября 1831 года, через несколько дней после переезда Пушкина в Петербург, лицеисты первого выпуска праздновали свою очередную лицейскую годовщину.
Видимо занятый поисками квартиры и ее устройством, Пушкин не был на этом празднике и, надо полагать, еще в Царском Селе написал свое послание лицейским товарищам.
Вид стен и садов Лицея, вид воспетых им памятников русской славы вызвали у Пушкина грустные чувства. Двадцать лет прошло с того дня, когда он и товарищи его переступили впервые порог Лицея!.. Оглядываясь на эти прошедшие годы, он писал:
Чем чаще празднует лицей
Свою святую годовщину,
Тем робче старый круг друзей
В семью стесняется едину,
Тем реже он; тем праздник наш
В своем веселии мрачнее;
Тем глуше звон заздравных чаш
И наши песни тем грустнее.
В черновиках оставил Пушкин строфу, повествующую о многом пережитом за эти десятилетия:
Давно ль, друзья... но двадцать лет
Тому прошло; и что же вижу?
Того царя в живых уж нет;
Мы жгли Москву; был плен Парижу;
Угас в тюрьме Наполеон;
Воскресла греков древних слава;
С престола пал другой Бурбон;
Отбунтовала вновь Варшава.
Шести лицейских товарищей уже не было.
Шесть мест упраздненных стоят,
Шести друзей не узрим боле, -
замечал Пушкин и всем погибшим отдал дань памяти: «там на ратном поле» нашел смерть полковник С. С. Есаков, «в земле чужой» нашли покой умершие за границей от чахотки Н. А. Корсаков и П. Ф. Саврасов, от «недуга» скончались Н. Г. Ржевский и К. К. Костенский, от «печали» преждевременно «во мрак земли» сошел А. А. Дельвиг.
Поэта охватили мрачные предчувствия:
И мнится, очередь за мной,
Зовет меня мой Дельвиг милый,
Товарищ юности живой,
Товарищ юности унылой,
Товарищ песен молодых,
Пиров и чистых помышлений,
Туда, в толпу теней родных
Навек от нас утекший гений.
Как бы преодолевая невеселые раздумья, Пушкин заканчивает послание бодрым призывом:
Тесней, о милые друзья,
Тесней наш верный круг составим,
Почившим песнь окончил я,
Живых надеждою поздравим,
Надеждой некогда опять
В пиру лицейском очутиться,
Всех остальных еще обнять
И новых жертв уж не страшиться.
На лицейской встрече 1831 года друзья не досчитались еще троих друзей, находившихся на каторге, декабристов И. И. Пущина, В. К. Кюхельбекера и В. Д. Вольховского.
Сами они не имели права тогда писать, это делали за них жены декабристов. Из письма директора Лицея Е. А. Энгельгардта Пущин узнал, как мало товарищей соединил этот лицейский праздник около старого директора, и просил жену декабриста А. В. Розен п