– Динка, привет! – услышала я. – Что, уедем мы сегодня отсюда или нет?
Это подошла ко мне Наташа Зайцегорова. Оказалось, я в суете и страхе перед опозданием не заметила девочку, с которой училась в одной группе. Она тоже никак не могла втиснуться в переполненный автобус.
– Говорила мне мама, что с меня хватит и сорок пельменей, нет же, я пятьдесят слопала, – попыталась разбавить обстановку я.
– В смысле? Ты что, съела пятьдесят пельменей?
– Ну да, вот и влезть в автобус не могу от этого.
Наташа рассмеялась. Потом мы еще некоторое время постояли на остановке, переминаясь с ноги на ногу. И тут Наташа посмотрела на меня и застыла на месте.
– Что такое? – спросила я, невольно оглядываясь вокруг, чтобы понять, что же так ужаснуло мою одногруппницу.
– А если мы все-таки не сможем уехать, Дина?
– Наступит конец света!
– Я серьезно, а ты шутишь. Тебе разве не страшно?
– Страшно, Наташ. Но, если честно, я не могу даже представить, что будет, если я снова прогуляю лекцию. Танечка сразу маме позвонит на работу.
– Надо что-то придумать, Динка.
– Надо сказать педагогичке, что мы Крупской зачитались, других оправданий нашего опоздания я не могу придумать. Никто не поверит, что мы не могли влезть в автобус. Не поверит никто!
Наташа прыснула от смеха, потом нервно потерла виски и вдруг воскликнула:
– Слушай, Динка, у меня тетка недалеко отсюда работает в скорой помощи!
– И что ты предлагаешь, на карете скорой помощи въехать во время лекции? Или чтоб нас, перевязанных бинтами, но рвущихся на занятия, внесли на носилках.
– Нет, давай скажем, что мы оказывали первую помощь кому-нибудь, потом вызвали скорую помощь и только потом, когда спасли жизнь человеку, поторопились на занятия. А справку я у тетки попрошу, навру ей про нас, она все выдаст, и мы отдадим доказательства Татьяне Григорьевне.
– Господи, Наташа, а это идея! Осталось придумать, кого и как мы спасали.
– Да ладно, какая разница! Побежали к тетке, тут недалеко. Все равно уже опоздали.
Такого поворота событий не ожидала даже я, любительница придумывать и сочинять. Раскрасневшиеся, мы вбежали в здание, принадлежащее скорой помощи.
– Здрасьте, теть Маш, а где моя тетя? Не на вызове? – закричала Наташа с порога.
– Наташа, что случилось? – встревожилась «теть Маш».
– Потом расскажу, мне тетя нужна.
– Да вон она, чай пьет, пока не вызвали.
Наташа опрометью бросилась туда, куда ей указали. Какое-то время ее не было. Я сидела на старой скрипучей кушетке и нервно ожидала одногруппницу. Прошло минут десять, и Наташка выскочила оттуда, довольно размахивая справкой. Вслед за ней из комнаты, в которой сидела и пила чай бригада врачей, выглянула светловолосая женщина и крикнула:
– Натаха, в первый и в последний раз такое пишу! Ты хоть прочитала бы, что написано.
– А, ладно! Спасибо, теть Кать! Мы помчались.
Добравшись все-таки в это утро до училища, первым делом мы пошли к классной руководительнице. Виновато склонив головы, мы стояли перед ней и прикрывались липовой справкой, утыканной настоящими печатями. Татьяна Григорьевна сурово посмотрела на нас, потом молча взяла справку, внимательно ее изучила и застыла на месте.
– Так, говорите, оказывали первую помощь?
– Татьяна Григорьевна, как увидели страдания человека, пройти мимо не смогли.
Классная руководитель начала медленно читать нам то, что написала Наташина тетя.
– «Наталья Зайцегорова и Дина Ожерельева были свидетелями происшествия на остановке. В результате резкого пнутия левой ягодицы, из автобуса выбросило пассажира в алкогольном состоянии. Диагноз – ушиб всего пассажира. Синдром алконавта. Наталья и Дина оказали первую помощь, проводив пьяного пассажира две остановки на своих плечах до отделения скорой помощи. Просьба наградить Зайцегорову и Ожерельеву орденом Славы». Что это, девочки? – прошептала наша преподаватель.
На Татьяне Григорьевне не было лица, она побледнела и застыла, словно окаменела. В обморочном состоянии были и мы. Как могли мы не прочитать раньше то, что было написано в дурацкой справке. Вот тебе и тетя! Обратились за помощью, называется. Она наверняка поняла, какие мы хитро сделанные девочки. Надо было Наташке сразу правду сказать, а не врать про помощь, оказанную нами. Вот как закон тайного и явного снова сработал.
Ноги стали ватными, голова закружилась в вальсе. Впору было обниматься и прощаться с жизнью. Первой пришла в себя наша Танечка.
– Дина, я ценю юмор и готова оказать тебе последнее одолжение. Ты и так за последнее время столько всего натворила! Из уважения к твоей маме я не буду рассказывать всего директору. Но и сделаю так, что вы это не забудете никогда. А теперь, девочки, пойдемте, я отведу вас на лекцию и все объясню Галине Петровне.
Мы вошли в класс, девочки тут же оглянулись на нас с немым вопросом «Что случилось?». Я махнула рукой, чтоб отстали. Татьяна Григорьевна подошла к преподавателю по педагогике и стала ей что-то шептать. Ну, думаю, вот он, конец света наступил. Однако Галина Петровна сделала восхищенное лицо после прослушивания и почтительно пригласила нас занять свои места. Неужели ее восхитило то, что мы спасли пассажира с синдромом алконавта? Девочки в группе вообще были сбиты с толку.
В этот день больше не было приключений. А вот на следующее утро, когда все группы в училище были в сборе и готовились к занятиям, по местному радио объявили сбор на линейку.
– Что такое? Что-то срочное наверно, – шептались девочки в группе.
Мы стояли ровными рядами и потихонечку перешёптывались друг с другом. Наконец, к собравшимся вышла наша директор и сказала то, от чего мои ноги подкосились:
– Дорогие учащиеся, вчера произошел случай, о котором я просто не имею права не рассказать.
Самопроизвольно мои глаза выпучились, как у лемура. Я посмотрела направо, где стояла Наташа Зайцегорова. Она повисла на руках у соседок, девочки замахали на нее ладошками, пытаясь привести в чувство. А директор продолжала:
– Две наши учащиеся с честью и достоинством вышли из тяжелой ситуации. Проявив мужество и героизм, девочки, подвергая свою жизнь опасности, спасли жизнь ветерану войны, которому стало плохо на остановке. Девочки вызвали скорую помощь и до приезда кареты скорой помощи всячески поддерживали ветерана. Итак, внимание! Объявляется благодарность с занесением в личное дело Зайцегоровой Наталье и Ожерельевой Дине. Девочки, пройдите для награждения.
Красные, потные, со стыдливо опущенными глазами, мы с Наташей выволокли свои ноги на середину зала. Я успела посмотреть на Татьяну Григорьевну. Она с тяжелейшей укоризной смотрела мне в душу и тихонечко мотала головой. Ее «ай-ай-ай» ударило прямо по моей голове. Я и Наташа были пурпурного цвета.
– Ну-ну, не стесняйтесь, девочки, – успокоила нас директор, вручая грамоты. – Молодцы!
До конца дня мои щеки горели алым пламенем. Так стыдно мне еще никогда не было. Мы и правда это никогда не забудем! Вранье стало мне просто ненавистно!
Глава 8Музыки прекрасное начало
– Привет, Дивановна!
– Маринка, дорогая, привет! Как поживаешь?
Случайная встреча на улице оказалась очень приятной. Мы с моей школьной подругой не виделись несколько месяцев и успели соскучиться. Обнявшись, постояли минутку, а потом начали рассматривать друг друга, как будто с момента нашей последней встречи прошло лет сто.
– Диночка, ты какая-то другая стала. Взрослая, красивая, деловая.
– А ты тоже, Маришка, младше не становишься. Похорошела! А как Аришка поживает?
– Ой, не спрашивай. Мы с мамой так устали от ее выходок. Недавно принесла откуда-то ежика. Представляешь? Говорит: «Буду ежиков разводить и продавать». Я ее спрашиваю, как она собирается с одним ежом это делать? А она мне деловито так отвечает, что уже договорилась с ним обо всем.
– Ну и фантазерка ваша Аришка! Обожаю ее. Мариш, ты куда поступила?
– В училище искусств. Буду преподавателем по музыке, когда окончу обучение. По классу фортепиано.
– Вот здорово! А я на воспитателя пошла учиться.
– Правильно, Динка. Это твое. Если ты с Аринкой справлялась всегда, то и с остальными сможешь. Аринкина школа тебя закалила.
– Не придумывай, Мариш. Что такого я делала?
– Да ты легко с ней справлялась всегда. Как только тебе удавалось?
– Секрет надо знать!
– Может, пойдем к нам, уговоришь ее ежа обратно отнести?
– Нет, Мариш, по-моему, с ёжиком легче будет договориться, чем с Аринкой. И вообще, я сейчас не могу. Бегу домой повторить программу по музыке. Мне мама аккордеон купила. У нас в училище все должны научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.
– Ну ничего себе, Дин! А что ж молчишь? Вот и ты научишься играть! Будем вместе концерты давать.
Моя подруга даже и представить себе не могла, что я пытаюсь играть на музыкальном инструменте, совершеннейшим образом не зная нот. Обладая хорошей памятью и музыкальным слухом, я не могла и не хотела выучить нотную грамоту. Я разработала для себя личную программу обучения на аккордеоне…
– Куда мы идем? – спросила я у девочки из моей группы.
– В старый корпус, он тут недалеко находится, – медленно ответила Лена, пристально вглядываясь в дома частного сектора.
Наш город был густо усеян частными домами. Они, как грибы в сырую осеннюю погоду, «росли» на улицах, тесно прижавшись друг к другу. В центре города, конечно же, стояли многоэтажные дома, но и там хватало частных домов. А на окраинах вообще было засилье этих одноэтажных построек. Спустя годы в городе начнут строить настоящие двух- и трехэтажные дворцы с колоннами и блеском напыщенного мнимого аристократизма. У многих людей неожиданным образом найдется в жилах «голубая» кровь, а в карманах несметные сокровища. И заживут мои земляки не хуже царских вельмож. А пока, в мои советские годы, все было простенько и неброско. И даже наоборот, старенько и обветшало.