Во всякой стае животных сразу появляется своя иерархия. Другим попугаям, естественно, совсем не понравился этот невежественный чужак, вот они все и сплотились против него, не давая пробиться к еде. С изодранными перышками, торчащими во все стороны, среди красивых разноцветных птиц он выглядел особенно одиноким и жалким, точь-в-точь как его хозяин старик Шан, которого травили другие придворные.
Но попугай был упрям: стоило другим птицам начать задираться, как он, вместо того чтобы дать сдачи, равнодушно отворачивался. А потом улучал момент стащить хоть крошку — хоть бы и после ждала трепка.
Молодой господин птиц любил и быстро заметил, что попугай старика Шана не похож на других. Он очень проникся к этой птице, возможно, потому, что подобострастие других попугаев его раздражало, а этот хоть говорить не умел, но был даже забавнее. Раз в несколько дней господин заглядывал в птичник и приносил новому гостю риса или зерна. Раскормленный и обласканный, попугай стал понимать, что нравится господину, и стоило ему только завидеть того из клетки, как он принимался скакать туда-сюда, выпрашивая еду. Наевшись досыта, он отворачивался и засыпал, раскинув лапы, будто думать забыл о благодетеле. Ху, бывало, бранил его в шутку, говорил «дурная птица», но все-таки любил и потихоньку стал звать попугая Хуху.
Господин назвал птичку практически своим собственным именем — значит, и вправду к ней привязался. Заметив это, придворные мудрецы стали меньше обижать старика Шана.
Но прежде старик Шан хранил молчание. Так что стоило ему сказать про Дафэна, как посыпался град упреков:
— А вы-то что понимаете?
— Вы что, кроме кормежки попугаев еще и в древних мифических животных разбираетесь?
— Старик Шан, всех попугаев уже накормили? Раз нашлась минутка поделиться великой мудростью.
Насмешки не прекращались. Старик Шан не был в достаточной мере красноречив, чтобы достойно на них ответить, — так что он только глядел на них, выкатив глаза, и бормотал что-то на своем ломаном ваньчжоуском диалекте, причем чем дальше — тем громче и тем бессмысленней. Никто при дворе господина не позволял себе такого.
— Шан, оставьте попытки меня отговорить, — строгим тоном сказал Ху, которому явно не понравилось, что ему пытались указывать, — обыденные вещи, в которых нет риска, меня не интересуют.
Таким вот он был своенравным человеком, раз решил — никого не послушает.
Старик Шан долго молчал, а затем тяжело вздохнул:
— Тогда прошу дозволения помочь вам всеми моими силами, господин. Пусть другие думают, как поймать Дафэна, я же помогу вам в другом — как сделать так, чтобы чудище вас не ранило.
Молодой господин удивился:
— Позволь же спросить, что ты предлагаешь?
— Пока сказать не могу, — покачал головой старик Шан, — но мне нужно забрать Хуху, а еще тот яд, что остался от пойманного господином змея маншэна.
Недаром господина Ху во всем Ваньчжоу знали как отважного храбреца, он немного подумал над требованиями старика Шана да и согласился. Только жалко ему было расставаться с Хуху, но старик был так серьезен, что нельзя было ему отказать. Остальные же мудрецы отправились собирать сведения о Дафэне.
Конечно, приближенные господина были не из простых: много знали и прекрасно разбиралась в древних трактатах вроде «Удивительных записок о морских глубинах» и «Записок отшельника Шаоси». Но, к сожалению, сведений о Дафэне в подобных трактатах не найти — оставались лишь неофициальные легенды, которые трудно было проверить на достоверность. Ученые мужи поехали на север в Тяньци, где стали копаться в древних рукописях, в легендах, давным-давно забытых в народе и сохранившихся только в архивах Палаты зеркал древности при дворе императора. Не прошло и трех месяцев, как они собрали все, что удалось выяснить о Дафэне, и, сделав рисунок, вернулись к господину поделиться своими находками. Согласно древним книгам и записям, Дафэн водится на островах далеко в открытом море или на других континентах, имеет серо-зеленый окрас, шея у него длинная, как и перья на хвосте, которые за собой несут ветер, в длину он достигает от ста до ста двадцати чжанов, размах крыльев аж на пятьсот чжанов, а когти у него такие острые, что могут легко разорвать чешую морского змея маншэна. У него даже есть зубы, которыми он разрывает плоть своей добычи. Обычно птицу не встретишь, потому что хоть она и приближается иногда к большой земле, но летает так высоко, что, глядя с земли, не отличишь ее от простого дикого гуся. Дафэна привлекает сильно пахнущая еда, пить он может морскую воду. Дафэн ненавидит запах камфоры — одно из преданий гласит, что как-то раз охотник в камфорном лесу выстрелил из лука в Дафэна, что летел низко к земле, но тот так и не спустился на землю и не напал на храбреца — не иначе как запаха испугался.
Развернув перед господином бесконечно длинный свиток, на котором был изображен огромный Дафэн, летящий высоко в небе, слуги и сами затрепетали от восторга, кровь закипела у них в жилах. Они были под стать своему хозяину с его необузданным нравом, охочим до приключений, им самим уж не терпелось отправиться в путь и поймать это легендарное чудище. Когда своими глазами увидел такую величественную тварь — как уж тут оставаться спокойным!
— Но как ранить птицу? — спросил господин Ху.
— Цельтесь в основание крыла. В древних записях сказано, что у Дафэна там слабое место, попасть туда арбалетной стрелой — великий и страшный Дафэн будет подбит, словно обыкновенный гусь, — сказал один из мудрецов.
— Отлично! — ударил кулаком по столу господин и встал. — Выступаем же в путь, поймаем Дафэна!
Полный решимости, господин послал слуг на север, чтобы те за кругленькую сумму заказали в Царстве Крылатых огромное деревянное судно. Охотиться на Дафэна — значит выйти в открытое море, а во всей Новоландии только клан Крылатых изготавливает суда из такого дерева, что не страшно уйти далеко от берегов. А еще секрет Крылатых был в скрытом трюме внутри корабля, в который не заливалась вода, — даже если судно перевернется, то не потонет. Сам господин отправился в Земли Гномов с просьбой смастерить ему большой арбалет. Похоже, господин заключил с Гномами тайный союз, потому что они тут же взялись за дело. Сам Алока отдал приказ, назначив ответственным гнома по прозвищу Хадоу Железный Молот, обладавшего рангом магического мастера. Собрав самую редкую руду, гномы принесли ее Хадоу, чтобы тот сам выбрал материал.
И только мудрецу Шану, похоже, совсем не было дела до этой суеты. С тех пор как он забрал Хуху, он так и сидел с попугаем в подвале днями и ночами напролет и никого не впускал. Да и вряд ли бы кто-то решился их побеспокоить — ведь старик варил в чане яд маншэна, а всем было известно, как он опасен. Хоть господин и приказал обращаться с пузырем осторожно, чтоб не дай бог не проткнуть при перевозке, а потом закопать его в глубокой каменоломне, но пары опасного яда все равно потихоньку поднимались на поверхность. Через год трава вокруг каменной ямы окрасилась в пугающий ядовито-зеленый цвет, а кто-то даже своими глазами видел, как дикий заяц пожевал травинку, тут же впал в бешенство и умер в горячке.
Приготовления заняли целых два года. Когда у берегов Ваньчжоу наконец показался огромный деревянный корабль, изготовленный Крылатыми плотниками, все жители высыпали на пристань. Горожане завороженно глядели, как громадина в двести чи длиной плавно покачивается на волнах, а вокруг мачт туда-сюда летают бойкие и проворные Крылатые матросы, натягивая паруса. Когда три огромных паруса выпрямлялись под силой ветра, то конвой императора Великой Гармонии, сопровождавший корабль, оставался далеко позади.
Гномы же не стали привлекать такого внимания — господину тайно доставили железный сундук, стянутый железными обручами и скрепленный расплавленной медью, чтобы никто не мог узнать, что там внутри. Гном-воин, доставивший груз, лишь едва приоткрыл крышку для господина, и тому хватило всего одного взгляда — он тут же велел нести золото и самый ценный шлифованный нефрит, попросив посланца передать его благодарность Алоке и Хадоу Железному молоту.
Наконец все было улажено, и слугам Гунцзы Ху не терпелось скорей отправиться в путь. Господин сохранял невозмутимость, но, когда его пальцы касались твердой древесины борта, в глазах появлялся огонек юношеского бесстрашия и воодушевления.
Старик Шан наконец вышел из заточения. Когда он подошел с Хуху на плече, то господин — человек, который сохранял самообладание в любой ситуации, — просто обомлел. Кожа у старика не просто побледнела, но стала будто прозрачной, просвечивали пульсирующие сосуды. Желтенький попугай Хуху стал ядовито-зеленого оттенка, а глаза его светились красным.
— Осторожно, хозяин, — воскликнул один из приближенных, неплохо разбиравшийся в ядах, — птица источает яд!
Старик Шан не возразил, но показал господину железные колпачки на когтях попугая.
— Хуху теперь ядовитая птица, — сказал старик, — но яд змея не просочится через колпачки, можете быть спокойны. Если Хуху будет с вами, то Дафэн ничего вам не сделает. Только запомните, хозяин, никогда не позволяйте Хуху улетать далеко, он сможет напугать Дафэна, только если будет рядом с вами и ненадолго.
Господин, не веря своим глазам, взял попугая у старика и посадил к себе на плечо. Казалось, за восемь месяцев разлуки птица позабыла его — но спустя миг Хуху узнал господина и радостно запрыгал, точь-в-точь как раньше.
На сердце у Гунцзы Ху потеплело, он почувствовал что-то родное — вот же она, его любимая дурная птичка. Ху был искренним и доверчивым человеком, и нисколько не сомневался в старике Шане, и, хоть не верил до конца, что попугай и вправду сможет напугать Дафэна, все же взял птицу с собой, чтоб не расстраивать старика.
В первый день пятого лунного месяца корабль вышел в море. Чтобы не допустить шумихи, господин не стал объявлять дату отплытия, а тайно взошел на борт под покровом звездной ночи, взяв с собой несколько самых верных слуг. Когда рассвело, на месте огромного корабля у пристани людей ждала только пустота, небо и море. Только тогда-то все и поняли, какой реальной опасностью грозит это путешествие, до того казавшееся лишь веселым зрелищем. В один миг смельчаки, что отправились укрощать огромную птицу, которую никто не видел, могли оказаться погребенными в море.