Мерседеса", в котором она сейчас ехала.
Когда за окном промелькнули многометровые противотанковые ежи, памятник защитникам столицы, Ольга не выдержала и прервала молчание.
– Скажи честно, ты думаешь, он жив? – спросила она Шмидта.
В ее голосе Шмидту почудилось нечто большее, чем просто беспокойство. Она спросила так, будто все ее дальнейшее существование зависело от этого ответа. Что тут сказать? Все что угодно, кроме правды. Поэтому ответил он не сразу.
– Если Саша мертв, то вы с Ванькой почти в безопасности, – сказал он наконец.
– А если нет?
Он снова задумался.
– Тогда риск увеличивается. Вы автоматически становитесь предметом торга. Вас можно захватить в заложники, чтобы выдвигать какие-то условия. Можно, наконец, просто убить…
– Зачем? – не поняла Ольга.
Шмидт нахмурил брови. Ему неприятно было вспоминать о своем поступке.
– А зачем было убивать друзей Саши и уж тем более Тамару? Чтобы сделать ему больно! Прижать, унизить, ударить поподлее. Поэтому, если он жив, вам угрожает опасность. Саша слишком азартный игрок. Он создает себе врагов чуть ли не ежедневно.
Ольга задумалась: возможно, решение уехать из беспечной и обеспеченной Америки было ошибкой, хотя их заморский адрес давно перестал быть тайной. Враги мужа могли достать ее и в Америке…
Но шестое чувство подсказывало ей, что в ее судьбе наступил поворотный момент. Что нельзя сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Что ее место в Москве, и она должна найти Сашу! А Шмидт увязывает ее безопасность с жизнью или гибелью мужа! Она не была уверена, что окажется под ударом только в том случае, если Саша жив.
– Но ведь если Саши не стало, на его фирмы захотят, как это у вас называется, наехать?
Шмидт отрицательно покачал головой. Едва увидев Ольгу в аэропорту, он понял, что никогда не будет играть против нее. Не только из-за комплекса вины – ведь как-никак, а ее мужа отправил в лучший мир именно он, – а потому, что почувствовал, в силу этого, ответственность за нее и Ваньку.
– Разумеется. Однако хозяйство у нас слишком большое и сложное. Охотники поживиться за наш счет, конечно, найдутся. Но серьезные игроки предпочтут выждать, пока ты приведешь дела в порядок, чтобы потом убрать тебя и хапнуть все одним разом. Так что у нас будет небольшой запас времени. Только мелкие шавки попробуют наехать на нас сразу. Но они не представляют опасности, с ними мы легко справимся.
Он говорил ровным, спокойным тоном, словно рассказывал не о предстоящей смертельной схватке, а объяснял решение несложной арифметической задачи. От него веяло силой и уверенностью в себе. И сидя рядом с ним, Ольга почувствовала какое-то умиротворение, ей показалось, что все предстоящие трудности всего лишь пустяки, что все будет в порядке. Иначе и быть не может! По крайней мере есть хоть один человек на этом свете, на которого можно опереться, на которого можно положиться.
Ничего подобного она не испытывала с тех самых пор как, связала свою судьбу с трудной судьбой Саши Белова. Судя по всему, его больше нет! И значит, надо начинать жизнь заново!
– Так куда мы едем? – спросила Ольга Шмидта.
Тот ответил не сразу, словно и сам еще не решил этот вопрос. Потом проговорил:
– Сейчас ни в московской квартире, ни в вашем доме вам показываться не стоит. Я думаю отвезти тебя с Иваном к себе.
Увидев, что Ольга удивленно вскинула брови, он пояснил.
– Это моя, так сказать, резервная квартира, о ней почти никто не знает. Поживете там некоторое время, пока мы осмотримся и убедимся, что вы вне опасности.
– Но сначала в больницу, к бабушке, – потребовала Ольга.
– Конечно, само собой, – согласился Шмидт, наклонился к водителю и отдал распоряжение.
Тяжелый "Мерседес" почти бесшумно катил по залитой оранжевым светом фонарей и рекламы Москве. Ванька тихо посапывал на переднем сидении.
– А где папа? – пробормотал он вдруг сквозь сон, но так и не проснулся.
XIII
Выздоровление Белова затягивалось. И это несмотря на то, что Доктор Ватсон ежедневно осматривал его раны, Лена меняла повязки и не отходила от его постели, а тройка спасителей таскала отовсюду всевозможные лекарства. Но вопреки всему этому состояние Александра не улучшалось. Он буквально еле дышал.
– Может, лекарства просроченные? – терялся в догадках Федя.
Но Витек с ученым видом возражал:
– Ну и что, если просроченные? В аптеках точно такие же просроченные продаются. Все лечатся и ничего. Помогает!
Трудно было отказать ему в справедливости. Иначе отчего пенсионеры у нас выздоравливают, как мухи, кроме тех, кто не помер от нашего самого демократического в мире медобслуживания? Не каждому удается пережить очередь в поликлинике.
Но здесь-то имеет место самый что ни на есть индивидуальный уход! После очередного осмотра Доктор Ватсон в который раз сокрушенно покачал головой. Лена взглянула на него с испугом.
– Плохо?
Доктор озадаченно поскреб щетину на подбородке и сказал.
– Ничего не понимаю! Все вроде нормально, раны зажили, не должно быть осложнений, но организм совершенно не борется с болезнью. Я бы назвал это отсутствием желания жить на клеточном уровне…
В эту ночь Белов опять не мог заснуть. Болели не только затянувшиеся раны, ныло и ломило все тело. Жить ему и в самом деле не хотелось. Зачем? Он прошел свой путь до конца. Дом построил… Дерево не вырастил, зато создал не один десяток фирм. Людей работой обеспечил. Сына вот вырастить и воспитать не успел. Но пока были силы, старался как мог. Рвался из жил, ни себя, ни других не жалел. А теперь силы кончились. Если бы не выстрелы на эстакаде, оставалось бы только застрелиться самому. Так что выздоравливать было совершенно незачем…
И тут пришли они. Братья. Бригада. Что это было на самом деле – больной бред, призраки или сон? Белову это было неважно. Главным было то, что он снова их видел. Всех вместе.
Они дружно ввалились в тесную бытовку. Кос бесцеремонно уселся прямо на постель. Пчела примостился на грубо сколоченной табуретке, Фил скромно остался стоять у двери. Все трое такие, какими он знал их все эти годы и запомнил навсегда.
Сейчас реальностью были они, причем именно такие – веселые, красивые, полные жизни. А те страшные, залитые кровью трупы с резанными и колотыми ранами были лишь ночным кошмаром, о котором не стоило вспоминать.
– Здорово, братуха! – закричал Пчела. Совсем так, как он орал, увидев Белова, когда тот вернулся из армии.
– Мы с тобой, брат! – радостно осклабился Кос. – Как ты тут без нас, не скучаешь? Вижу, развлекаешься! – Он заговорщицки подмигнул и скосил глаза на спящую Лену.
Из всех троих только Фил молчал. Наверно потому, что в последний раз они разговаривали очень давно. К тому же он всегда был молчуном. Но тут он серьезно взглянул на Александра и вдруг спросил.
– Что, Саня, хреново тебе тут одному?
Остальные тоже перестали ржать и посмотрели на Белова с печалью. И ему вдруг стало до слез, до боли жалко себя и всех остальных – друзей, маму, жену Фила. Жалко оттого, что так бестолково прожили они свои жизни, что так нелепо и преждевременно ушли в тот, иной мир. И тех, кто остался жив, тоже было жалко. Жену и сына, брошенных на произвол судьбы, Ленку с изуродованным лицом, родителей Пчелы. Да мало ли людей, кому он так или иначе испортил жизнь своим, пусть и невольным, вмешательством? А он еще бахвалился своими домами и фирмами! Перед кем? Кого обманывал? Себя или Бога?
– Мне жить не хочется, – просто и честно признался он.
Братья подошли ближе. Лица их были строги.
– Не свисти, брат. Хочешь – не хочешь – тебя никто не спрашивает. Ты живой, значит должен жить.
Белов попытался улыбнуться, хотя больше всего ему сейчас хотелось по-детски разреветься.
– Да, пока живой. Только боюсь, братья, это не надолго. Так что скоро встретимся. А пиво у вас там есть? Накрывайте поляну. Как тогда, после армии.
Фил снова нахмурился. Видно год, проведенный им в коме, между жизнью и смертью, лучше, чем остальных, подготовил его к иной жизни.
– Кончай дурака валять, Саня. Ты живой, и срока своего знать не можешь. Может, потому и живой еще, что свой путь не до конца прошел…
Белов рванулся с постели, забыв про боль.
– А вы? Разве вы свой путь прошли?!
Он не рассчитал движения и изо всех сил заехал локтем в стену. Хлипкое сооружение заходило ходуном. И в тот же миг братья исчезли, словно не стояли только что рядом, тесно обступив его постель.
– Значит, и за нас пройдешь!… – донеслось до него как будто откуда-то из неизмеримой дали…
– Саша, что с тобой? – над его кроватью застыла испуганная Лена.
– Так, ничего. Кошмар приснился, – пробормотал он.
Лена налила воды в стакан и протянула ему.
– Вот, выпей воды, – она наклонилась к Саше, вытерла ладонью пот с его лба.
– Не хочу, спасибо. – Он отвел ее руку и вдруг почувствовал ее запах.
Тот самый, давно забытый запах ее тела. Тела любимой женщины.. Это был запах его первой любви.
– Иди ко мне, – Белов потянул Лену к себе. Внезапно он ощутил небывалый прилив сил
и жажду жизни. Что ж, пока он жив, будет жить. До конца или не до конца, но он пройдет свой путь. Просто будет идти, пока сможет. Лена попыталась успокоить его.
– Что ты делаешь? Тебе же нельзя, ты больной!
– Уже можно.
Он повалил ее на себя и не почувствовал никакой боли. Наоборот, его организм, казалось ему, разрывается от избытка здоровья. Он забыл, когда последний раз ощущал такую энергию, такое желание жить…
Правда, поначалу, какое-то время, Лена сопротивлялась. И вдруг ее тоже охватило желание. Может быть, это была память тела, а может, осознание того, что все эти годы она любила Сашу, ждала его. И дождалась!
Белов почувствовал ее настроение и ответил новым приливом сил и энергии. Былое чувство хлынуло неудержимым потоком, сметая воспоминания, сомнения и ложный стыд.
Пика они достигли одновременно и, не останавливаясь, еще долго изматывали друг друга, то поднимались к вершинам счастья, то проваливались в полузабытье, пока не замерли, наконец, в полном бессилии. Потом они долго лежали неподвижно, и, казалось, не было силы, способной заставить их пошевелить хоть пальцем.