Третья важнейшая часть торжества – трапеза[66]. Она важна и как веселье (а в случае погребения – как оплакивание, поминание), и как сбор, и как ритуал – в трапезе могут быть соединены все три момента.
Во-первых, трапеза – это застолье, то есть объединение расширенной семьи за столом, где каждый занимает определенное место. Иерархия застолья очень важна, это вторая точка сборки семьи-рода. Во главе стола должен сидеть глава семьи или всего рода. В более традиционных обществах во главе сажают старейшину рода, и это не всегда мужчина – все это решается традицией и обычаями народа. В некоторых случаях на этом месте сидят муж с женой – и не только на свадьбах, но и на крестинах, например. Место во главе стола ответственно: занимающий его должен «вести» трапезу, то есть руководить тостами, переменами блюд, давать право голоса, определять время отдыха и веселья. Это не тамада, это старейшина. Он не столько руководит застольем, сколько его удерживает, он центр, он смысл: он знает, зачем и для чего это торжество.
Во-вторых, за трапезой произносятся речи, тосты. Каждый тост, в традиции, имеет структуру молитвы: обращение, именование того, к кому он обращен, исторический экскурс, смысл, пожелание, заключение. Тосты и были некогда молитвой. А потому они, при осмысленном ведении праздника, раз за разом, слой за слоем, раскрывают смысл события. Их последовательность подтверждает систему и структуру семейно-родовых отношений, значение события, эмоции говорящего, его посыл, обращение к виновнику торжества, и смысл – общий, духовный и исторический. Тост поднимает, возносит трапезу от еды к таинству. И действительно, она как символическая встреча любящих и близких в предельном смысле есть литургия рода. Вспомним, что именно Тайная Вечеря как пасхальная трапеза, совершенная Иисусом с общиной учеников, стала основой христианской литургии. Так и трапеза семейного торжества возносит семью и род в историю.
В-третьих, в трапезе раскрывается важнейший эмоциональный, психотерапевтический смысл семейных празднеств. Застолье и веселье позволяют процессуально переживать свои эмоции, имеющие отношение к данному событию или накопившиеся за какое-то время. Сама радость застолья, вино и еда позволяют всем участникам, и даже еще шире – всем присутствующим, получить возможность эмоционального переживания торжества и затем успокоения. Пир может принести в души мир, если это пир любящих и близких.
Патриаршество
Роль семейного патриарха – редкость ныне, поэтому трудно привести пример. Разве что обратить более пристальное внимание на патриархальные культуры, где традиции семейной жизни живы и поныне. Там почитают стариков, и старики «держат» семьи. В такой семейной системе старик и судья, и адвокат, и мудрец, и смиренный любящий отец, и авторитет, и глава. Все эти качества в нем развиты опытом и преемством от его отцов и дедов. Это «лествица» непрерывного преемства поколений, или, как говорят психологи, трансгенерационная (межпоколенная) трансляция опыта. И это так же естественно, как материнство. Вдумайтесь: в нашем обществе хорошо известна и безусловно почитается лишь одна семейная роль – мать. Все остальные роли – скорее номинальные. А в традиционных культурах патриаршество – такая же естественная и почитаемая роль, как у нас материнство.
Но оно невозможно без авторитета, оно не навязывается только харизматическими качествами мужчины (что тоже важно, но не первостепенно), а складывается прохождением всех семейных и личностных стадий развития мужчины. На роль патриарха в семье не выбирают. Приходит время и потребность, и им становится старший мужчина в роде (среди нескольких семей). От этой роли не отказываются, но ее нельзя захватить или навязать. Патриаршество – это вершина мужской семейной «карьеры», это высота духа и многообразие опыта, счастье и страдания, это отцовство и дедовство, потери и доблести, ошибки и покаяние, прощение и строгость. Все, что отличает личность зрелого человека.
Патриарх – это, конечно, власть, но власть с любовью. Без любви она может оказаться тиранией. С любовью же становится ведущей силой, которая поправляет семейные грехи и примиряет стороны конфликтов. Власть эта опирается на традицию, на семейно-ролевой устав (который никто не писал специально, но все в основном принимают и соблюдают), на отношения и авторитет. Власть необходима, чтобы устанавливать границы дозволенного, следить за соблюдением закона, чтобы судить и призывать к примирению. Но это не абсолютная власть, а власть, принимающая свободу другого и смиряющаяся перед чужой волей. Она относительна в меру любви, то есть допускает свое бессилие из любви к детям (в широком смысле слова).
Любовь патриарха шире, чем любовь отца к родным детям или внукам. Она распространяется на всю большую семью, весь род, и охватывает и племянников (даже внучатых), и зятьев, и невесток, и свах, и просто дальних родственников, как своих детей. А потому патриарх исходит в своих решениях не столько из интересов своей семьи, сколько из интересов всего рода (расширенной семьи). И в этом его особый подвиг, особая задача этого периода жизни.
Может ли в роли патриарха оказаться женщина? Конечно! В наше время таких примеров немало. Только бабушка (прапрабабушка) – патриарх может при этом (если она мудра) опираться на память и авторитет мужа, чью (природную) роль она исполняет по необходимости.
Глава 13. Вдовство
Утрата
Рано или поздно наступает момент расставания супругов. Кто первый покинет этот мир – неизвестно. Романтические мечты умереть в один день не сбываются (кроме редких исключений). И оставшемуся предстоит пережить горе и научиться жить без него (нее).
Расставание – это подведение итогов, прощение друг друга и покаяние друг перед другом. И дело не только в признании грехов, ошибок или преступлений, а в смирении, с одной стороны, и в любви и милосердии – с другой. В случае, когда расставание наступает не сразу (длительная болезнь супруга), возможно и примирение, если в супружестве оставались непрощенные обиды.
Вдовство, каким бы трагичным оно ни было, – это такой же деятельный период жизни семьи, как и все предыдущие. Более того, то, что супруги делали вдвоем, теперь предстоит делать одному. А этому никто не учил, приходится учиться на ходу. Но первое и важнейшее – необходимо преодолеть горе потери и принять разлуку. Это первый этап стадии вдовства. Здесь мы говорим в основном о смерти супруга в пожилом возрасте, когда большая часть жизни позади. Случаи ранней смерти мужа или жены относятся к ненормативным семейным кризисам и будут подробно описаны нами в следующей книге.
Конечно, острота горя зависит напрямую от качества отношений супругов. Утрата спутника жизни при взаимной многолетней крепкой любви, дружбе и верности наносит большую рану оставшемуся, чем при уже давно потерянной близости или «невзаимности» в отношениях. В счастливом браке муж и жена как бы «прорастают» друг в друга и переживают смерть супруга как «ампутацию» незаменимой части своей жизни (но не себя, как это воспринимают при слиянии: «Это не он умер – это я умерла! Меня больше нет, меня похоронили вместе с ним»).
С другой стороны, по-настоящему любящие супруги страдают от потери партнера не так «деструктивно», как созависимые, которым, чтобы продолжить жить, а не влачить жалкое существование в ожидании конца, еще предстоит серьезная психологическая перестройка личности. Ведь в созависимых семьях горе, как правило, дополняется застреванием в чувстве гнева и обиды на умершего как на предателя или неизбывным чувством собственной вины перед усопшим. В тех же семьях, где совместная жизнь была в тягость (алкоголики, наркоманы, тяжелобольные, психические инвалиды), смерть «источника всех проблем» может принести видимое облегчение, за которым, увы, часто приходит опустошение, печаль или депрессия.
Переживание утраты – это неизбежный этап вдовства, каким бы ни был жизненный путь, пройденный вместе. Преодоление утраты через проживание горя и последующее восстановление жизнестойкости и жизнелюбия – вот деятельный результат этого этапа. И от того, насколько успешным будет процесс восстановления жизненных функций личности, зависит весь последующий период вдовства, а также – и это важно помнить – жизненный путь расширенной семьи. Семья, особенно дети, к этому времени уже зрелые люди, учатся мудрости в переживании горя и жизнестойкости.
В психологической практике встречаются случаи, когда, насмотревшись «ужасов» вдовства кого-то из близких родственников, представители молодого поколения даже отказываются от идеи создания собственной семьи: «Когда бабушка, похоронив дедушку, чуть не умерла от горя и потом еще долго лечилась у психиатра, я подумала, что если уж она, будучи сильным, не в пример мне, человеком, едва не лишилась рассудка, то я такое точно не переживу… Поэтому дала себе зарок: никогда не выходить замуж».
Бывает, что из-за неспособности вдовца справиться со своим горем члены расширенной семьи вынуждены ради него жертвовать, можно сказать, своей судьбой. Так внучку или внука могут поселить с дедушкой, который не хочет учиться жить один и брать на себя бытовые функции усопшей жены. И вместо того чтобы получать образование и ходить на свидания, юноша (или девушка) вынужден из любви или из чувства долга «присматривать» за дедом – взрослым и вполне еще дееспособным человеком, отказывающимся заниматься самообслуживанием и обеспечить себе прожиточный бытовой минимум.
Порой взрослые дочь или сын забрасывают свои собственные дела, забывают про свою ответственность перед супругами и детьми и буквально переселяются к овдовевшему родителю, чтобы «скрасить его одиночество» и помочь пережить потерю. Ни к чему хорошему это обычно не приводит. Жизнь детей или внуков может оказаться разрушенной из чувства вины и ложного чувства долга. Семья живет будущим, а не прошлым! Значит, приоритет заботы – о младших.