ЗАЛУП А ТЬСЯ, — а юсь, — аешься, несов.(сов. ЗАЛУПИТЬСЯ, — уплюсь, — упишься).1.на кого и без доп. Нагло себя вести, проявлять гонор; выставлять себя напоказ.
Как бы то ни было, Иван Петрович Охлябинин-Залупа действительно был храбрым и даже задиристым воякой. Воевал он всю жизнь. После похода на Нарву участвовал в походе русской рати на Феллин (Вильянди) вторым головой в большом полку. Он вообще много бился с литовцами, дослужился до второго воеводы, потом угодил в плен, был освобожден. Потом бился против крымских татар, участвовал в походе царя Ивана Грозного на Ливонию, а осенью был отправлен вторым воеводой большого полка в карательный поход «на изменников на казанских людей на луговую черемису и на горную». Карьеру закончил первым воеводой в Пронске.
Потомства, к сожалению, не оставил, поэтому "Залупычей" в нашей истории не было.
И это, повторюсь, высшая аристократическая знать. Иван Петрович — из ярославских князей, которые еще совсем недавно были независимыми властителями.
Что уж говорить о простом народе?
Там неприличных фамилий было сколько угодно. Так как значительная часть фамилий образовывалась от кличек, которыми людей награждали острые на язык односельчане, то «неприличные фамилии» были чрезвычайно широко распространены. Настолько, что Николаю Первому потребовалось издавать специальный указ 1825 года «о замене непристойных фамилий у нижних чинов». Некоторые из этих отбракованных позже фамилий приводит в своей статье «Непристойные фамилии у донского казачества» С.В. Корягин:
«В процессе исследования этих документов совершенно неожиданно для меня регулярно появлялись носители неприличных фамилий, таких как: Бздилины, Бздунковы, Пердуновы, Дристуновы Дристунцовы, Жопины, Жопкины, Мудаковы … В самом конце изучения данного материала встретились Худосраков и Мохножопов (представляете, каково было бы жить с такой фамилией его дочерям?), а также казак Распердяев, который был вынужден выйти в отставку в 30 лет «по недержанию мочи».
Но заметьте — все эти фамилии были неприличными, даже непристойными, но при этом не матерными.
Потому что с матом у наших предков были особые отношения. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Об эротических фантазиях бухарских эмиров
Когда у тебя много женщин и это легально — ты рано или поздно становишься коллекционером.
Из истории российской дипломатии времен Мазепы и Полтавской битвы:
«Затем посол (бухарского эмира) поздравил царя (Петра I) с победой над шведами и просил от имени эмира прислать в Бухару девять шведок и отправить послом «разумного человека». (Михаил Африканович Терентьев, «История завоевания Средней Азии»)
Прям-таки западногерманские эротические фильмы нашей молодости. «Девять шведок в Бухаре», ага.
Упреждая вопросы — "разумного человека" царь-амператор в Бухару отправил, а шведок зажал. Подозреваю, никто из вас такому решению не удивился.
Впрочем, это была не последняя эротическая фантазия бухарских эмиров. Век спустя другой бухарский эмир, Музаффар, просил у русских уже не просто экзотических шведок, а особую суперэкзотику — механическую женщину.
Вот отрывок из книги П. И. Пашино «Туркестанский край в 1866 году».
«Эмир, наслышавшись от своих приближенных, будто в [русском] отряде нет ни одной женщины, и будто русские генералы имеют обыкновение возить с собою во время походов какую — то механически устроенную женщину, приказал своему послу, привезшему к нам наших чиновников и подарки генералу [Романовскому] — персидский халат с русским таможенным клеймом на самом видном месте, на спине, и небольшую соболью шапку с золотым верхом, просить у генерала, чтобы он отдарил его такою женщиною, какая с ним была в походе».
Подробности этой забавной просьбы раскрывает известный геолог и горный мастер Александр Степанович Татаринов (не путать с дипломатом и ботаником Александром Алексеевичем Татариновым!), рассказывая о своем пребывании в бухарском плену:
«Каратаев [мастер — часовщик, бежавший в Бухару и ставший советником эмира] просил у нас [т. е. у участников российского посольства, по прибытии в Бухару в 1865 году попавшего в полном составе под арест] именем эмира книг на русском или английском языках: «Лечебник» и «Искусство искать золото». Мы обещали выслать книги эти из России. Еще просил у нас какого — нибудь снадобья для любви.
— Зачем вам это?
— Не для меня, а для государя; знаете, при нашем многоженстве трудно уметь всем понравиться.
Мы отвечали, что у нас ничего подобного с собою нет. После этого было сделано предложение еще более странное. Постараюсь передать его словами Каратаева.
— Еще просьба, господа: мы здесь слышали, что у вас, на Западе, делают механических женщин, которых ничем нельзя отличить от настоящих; пожалуй, они еще лучше, потому что не стареются и любить их можно так же, как живых. Вы бы сделали большое одолжение нашему государю, если бы могли прислать ему такую жену. При наших законах женщины остаются постоянно в гаремах; во время походов их нельзя брать с собою, тогда как механическую не возбраняется возить. И представьте себе удобство. Вы входите в палатку, видите на постели женщину такой красоты, какая вам нужна: вы не одни, вы знаете, что рядом с вами женщина. Вы отправились в поход, человек ваш раздевает ее, выпускает воздух, свертывает и везет за седлом. Очень удобно.
Сначала мы были ошеломлены этим предложением, потому что в первый раз слышали, чтобы кто — нибудь занимался подобною фабрикациею. Потом мы расхохотались; этот слух распустили в Бухарии шутники итальянцы. [Ломбардцы Гавацци, Меацца, Литта и Рибольди прибыли в Бухару в 1863 году для организации шелководческого предприятия. Были приняты за английских шпионов и год кормили вшей в зиндане. Из зиндана их освободили благодаря решительным действиям оренбургского генерал — губернатора А. П. Безака, который конфисковал имущество проживавших в Оренбурге бухарских купцов (свыше тысячи человек) и запретил им торговлю; оказавшие сопротивление симметрично сели в зиндан в Оренбурге].
— Вы знаете, что у нас таких женщин с собой нет, — отвечали мы, — но лишь только мы приедем в Петербург, тотчас же доставим этот драгоценный подарок вашему государю. — Мы думали: «Пусть только нас выпустят поскорее».
Вот такие вот прогрессивные и технически продвинутые эмиры обитали раньше в Бухаре.
Слава гиноидам! [1]
[1] Робот похожий на мужчину, называется "андроид". Робот, похожий на женщину, соответственно "гиноид".
Цитаты о механической женщине взяты из ЖЖ rus _turk
О маленьких людях Большой игры
В Большой игре — многолетней схватке Британской и Российской империи за Центральную Азию — принимало участие множество людей, имена которых канули во тьме веков, а подвиги безвестны. Биографию одного из них будущий создатель словаря живого великорусского языка и пока чиновник для особых поручений в Оренбурге Владимир Даль записал со слов одного из лучших наших агентов в Афганистане — бывшего польского повстанца Яна Виткевича (о них я писал в рассказе "В дальнем сонном Оренбурге"). Готовый сценарий фильма, который никогда не снимут — о беглом татарине, с бешеной скоростью перемещавшемся по всем уголкам России и за ее пределами.
«Похождения одного из этих бродяг довольно занимательны. Он уроженец города Оренбурга, служил в каком-то пехотном полку во время Турецкой войны 1828–1829 гг.; передался туркам, был взят в плен вместе с гарнизоном Исакчинским, узнан, прошел сквозь строй и отправлен в Литовский корпус. При открытии Польской войны 1830–1831 гг. передался он мятежникам; был в шайке Матусевича, потом, когда кавказские линейцы Матусевича разбили, попал к Станевичу, который соединился с Гельгудом; перешел с его шайкой в Пруссию, воротился и стал разбойничать по лесам; когда же стали преследовать строго разбойников, то пробрался в Вильно, явился и сказался вышедшим из плену башкирцем 9 Кантона, приняв имя убитого им лично башкирца, которого он взял в плен, будучи еще в шайке Матусевича. В Вильно он в ожидании справки прислуживал плац-адъютанту.
По получении из Оренбурга удостоверения, что такой-то башкирец действительно находился в полку и взят в плен, отправили его, татарина, в Оренбург; на пути он бежал из Черноречья, скрывался у отца в Оренбурге с неделю, украл на Линии у калмыков добрую лошадь и ушел в степь.
Там жил он у дюткаринца Тляулия, но поссорился с сыном его из-за лошади, которую тот хотел у него отнять, и сын Тляулия выдал его султану Юсупу, а этот препроводил в Оренбург. Здесь он сказался беглым солдатом, был прогнан сквозь строй и отправлен в Финляндский корпус. Дорогою, сколько он ни собирался бежать, не было к тому случая; ослабив кандалы и выжидая время, пришел он наконец в С.-Петербург.
Когда он со многими другими арестантами стоял в Ордонанс-гаузе, в С.-Петербурге, то кандалы с одной ноги свалились; это было в сумерки; он выскочил за дверь, отбил кандалы вовсе и, несмотря на шум и погоню, ушел. За городом познакомился он с каким-то цирюльником, попутчиком, украл у него суму с бритвами и прибором и пришел благополучно в Троицк, исправляя по пути должность цирюльника; он пускал в деревнях кровь, лечил и сказывался башкиром, который был отдан в столицу в науку и теперь едет домой. Из Троицка бежал он сам-пят, с четырьмя солдатами, татарами, и доехал с ними, не видав ни души, до Тургаев. Здесь явился к Марал-Ишану, святоше киргизского рода, отдохнул, откормил лошадей и отправился с товарищами далее. За Куваном ограбили их кайсаки, избили до полусмерти, бросив нагих. Они в свою очередь напали ночью на путников, увидав огонь, отняли пару лошадей и верблюдов, прибыли на них в Бухару.
Ныне этот искатель похождений записан ханом в воины, в сипаи, но жалуется, что не кормят, не одевают, и намерен уйти в Персию в русский батальон».