Мы от Августа кесаря родством ведемся», — писал он шведскому королю.
Этому, правда, мало кто верил — и правильно делали!
Меж тем цезарь — не цезарь, но Иван Васильевич и впрямь мог похвастаться кровью множества царственных династий.
Чья же кровь смешалась в первом русском царе? А я расскажу!
Начнем с самых близких и двинемся к дальним.
1. Византийская императорская династия Палеологов. Через Софью Палеолог — племянницу последнего императора Византии Константина XI Палеолога. Она, как известно, стала женой Ивана III Великого и бабушкой Ивана Грозного.
2. Литовская княжеская династия Гедиминовичей. Через Софью Витовтовну, единственную дочь легендарного великого князя литовского Витовта Кейстутьевича. Софья стала женой великого князя московского Василия I, матерью Василия Тёмного и прапрабабушкой Ивана Васильевича Грозного.
3. Чешская княжеская династия — через Марию Шварновну, канонизированную супругу великого князя владимирского Всеволода Большое Гнездо. Так, в статьях, предваряющих Комиссионный список Новгородской первой летописи, она прямо называется «Мариа Всеволжа Шварновна, дщи князя Чешьского»
4. Византийская императорская династия Комнинов — через Ольгу, вторую жену Юрия Долгорукого и мать Всеволода Большое Гнездо. Про нее мало что известно, но, поскольку старшие дети от этого брака были увезены бежавшей матерью в Византию и там очень благосклонно приняты, Карамзин высказывал мнение о греческом происхождении Ольги и о том, что она принадлежала к царскому дому Комнинов.
5. Византийская императорская династия Мономахов — через так называемую "Мономахиню", неизвестную по личному имени дочь императора Константина IX Мономаха. Ее, как известно, выдали замуж за киевского князя Всеволода Ярославича и она стала матерью Владимира Мономаха. Отсюда, собственно, и прозвище этого князя.
6. Шведская королевская династия — через Ингигерду, дочь первого христианского короля Швеции Олафа Шётконунга и королевы Эстрид Ободритской. Ингигерда — жена великого князя киевского Ярослава Мудрого и бабушка Владимира Мономаха. Она канонизирована Русской православной церковью под именем Анны Новгородской.
7. Полоцкая княжеская династия скандинавского происхождения — через Рогнеду Рогволодовну, дочь князя полоцкого Рогволода, одну из жен Владимира Красно Солнышко и мать Ярослава Мудрого. Скандинавское происхождение Рогнеды еще в начале XIX века отмечал Август Шлецер, указывая на имена: Рогволод — «Рёгнвальд», Рогнеда — «Рагнхильд». Скандинавскими считают имена Рогнеды и ее отца также Макс Фасмер и многие авторитетные историки-скандинависты.
Дальше все сплошь скандинавки, за исключением матери Владимира Святого Малуши, ключницы и сестры Добрыни Никитича. Поэтому на этом, наверное, и завершим список.
Хотя нет. Из "прямой восходящей линии" Грозного выпали "вторые жены", три иностранные принцессы, давшие начало другим линиям Рюриковичей. Это представительницы:
Македонской династии в Византии — через Анну Византийскую, единственную сестру правящего тогда императора Василия II Болгаробойцы и его брата-соправителя Константина VIII. Той самой, что стала женой Владимира Святого и матерью первых русских святых Бориса и Глеба.
Английской донорманской династии — через принцессу английскую Гиту Уэссекскую, дочь последнего правившего англосаксонского короля Гарольда II и Эдиты Лебединой Шеи. Гита, как известно, стала женой Владимира Мономаха и матерью Мстислава, Изяслава, Святослава, Романа, Ярополка, Вячеслава, Марии, Евдоксии, Евфимии, Агафьи и Глеба — сводных братьев и сестер Юрия Долгорукого. И, как несложно догадаться по количеству детей, родоначальницей огромнейшего количества Рюриковичей.
Половецкой династии — через оставшуюся безымянной половецкую княжну Аеповну, дочь половецкого хана Аепы Осеневича. Она стала первой женой Юрия Долгорукого и матерью сводных братьев Всеволода Большое Гнездо, в том числе и Андрея Боголюбского. Реконструкция по черепу внешнего облика Андрея Боголюбского, проведенная нашим великим ученым Герасимовым, наглядно показывает, сколь заметна была кровь матери у православного князя.
— Стоп! — кричит памятливый читатель — Автор, ты куда прощаться собрался?
А Чингиз-хан-то здесь при чем?
Тьфу ты! Увлекся и чуть не забыл.
Да, действительно, наш первый русский царь, Иван IV Грозный действительно мог быть потомком Великого Монгола.
Как? Да по материнской линии.
Все знают, что мать Грозного, Елена Глинская, была литовской княжной. Продвинутые любители истории даже в курсе, что род Глинских восходит к небезызвестному Мамаю, нашему противнику на Куликовом поле и создателю побоища его имени.
Дело в том, что после Куликовской битвы сын Мамая бек Мансур бежал в Литву и стал там родоначальником княжьего рода Глинских: "И после Донскаго побоища Мамаев сын Мансур-Кият Князь зарубил три городы Глинеск, [да] Полдову (Полтаву), [да] Глеченицу (Глиницу)…".
Тут продвинутые любители истории опять скажут — но Мамай же не был чингизидом?
И будут правы. Не был. Но тоже пытался сделать своих детей "особами царской крови". По этому поводу и женился на чистокровной чингизидке, золотоордынской принцессе, дочери хана Бердибека.
Официально объявить Грозного дальним потомком "Потрясателя Вселенной" мешает только одно обстоятельство — точно неизвестно, был ли Мансур рожден от дочери Бердибека или от другой жены Мамая.
В общем, доподлинной правды мы уже вряд ли узнаем, но вероятность есть.
И немаленькая.
Хорошее отношение к лошадям
Мы стали другими. Нам уже никогда не понять искренности обращения Владимира Владимировича, не нынешнего, а того, в желтой кофте: "Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь".
Это надменные аналитики начала XX века могли, выглядывая в окно, рассчитывать тенденции развития гужевого транспорта, и пугать обывателей прогнозом, что через 50 лет лошадиный навоз завалит улицы Лондона до второго этажа. Врали, конечно, как обычно. Нет никакого навоза. Он исчез вслед за производителями и извозчичьи "Маруськи грешные" в компании с красными кавалеристами покинули нас навсегда.
Поэтому для современного филистера лошадь давно уже является неким мифическим животным, располагающимся где-то между химерой и грифоном. Вспомнив о лошадях, как-то быстро понимаешь, насколько хрупок мир. А всего несколько десятков лет назад ситуация с лошадьми была примерно такой же, как сегодня с собаками.
Россия, кстати, была страной-рекордсменом по количеству конских пород. В начале прошлого века пород и разновидностей лошадей у нас было более 50 тысяч, от полутонных тяжеловозов до тонконогих туркменских "теке", ныне известных как ахалтекинцы. Впрочем, как и сейчас у собак, основную массу поголовья составляли беспородные лошадиные "дворняжки" — крестьянские Сивки да Лыски. Критики в аннотации к картине Н.Е. Сверчкова "У церкви в праздник Фрола и Лавра" (именно в день этих покровителей домашнего скота согнанных к церкви лошадей и коров попы кропили святой водой) так и сетуют, дескать, основная масса лошадей на картине — беспородные, лишь те трое на первом плане — помеси тяжелоупряжных пород.
Художник Николай Сверчков, кстати, достоин отдельного внимания. В конце XIX века этот никогда не учившийся самоучка, выросший в придворных конюшнях (его отец был старшим конюхом) был знаменит не хуже Айвазовского. Вот только Иван Константинович был маринистом, а Николай Егорович — иппологистом, проще говоря, художником-"лошадником".
Никто лучше него не мог писать этих древних друзей человека. За свои картины этот талантливый дилетант получил звания профессора и академика. Французский император Наполеон III, коллекционировавший работы Сверчкова, наградил художника орденом Почетного легиона, а российская венценосная семья постоянно заказывала ему портреты высочайших особ. С Айвазовским его роднит и "писучесть" — только в фондах Музея коневодства хранится порядка 450 его картин. Представленные в этом тексте иллюстрации — капля в море.
Глядя на его работы, понимаешь, столь разветвленной и богатой была утраченная "лошадиная культура". У людей на почве коллекционирования, разведения и изучения лошадей натурально сносило крышу и они всю жизнь были готовы положить на этих четвероногих. Последние деньги спускались на то, чтобы приобрести или хотя бы арендовать какого-нибудь знаменитого производителя и улучшить породу в своем табуне.
Знаменитых коней эти фанатики именовали как императоров — "с номерами" и часами цокали над какой-нибудь "Кабалой IV" или "Барсом VI". Некоторые лошадки были без преувеличения властителями дум тогдашней России. Так, непревзойденный Крепыш, чья слава превзошла даже славу его великого деда Летучего, без всякой иронии именовался "лошадью столетия" и "национальной гордостью России". Еще бы — этот представитель породы "орловская рысистая" установил 13 мировых рекордов в беге на все дистанции, и после его смерти фанаты поставили ему самый натуральный памятник.
Самым известным из этих сумасшедших был, бесспорно, граф Алексей Орлов-Чесменский. Колоритнейший из пятерых братьев Орловых, "делатель императриц", силач и флотоводец пустил на лошадей едва ли не все богатства, полученные от благодарной Екатерины. Правда, и вернул свое с лихвой — вывел две знаменитейшие породы, "орловскую рысистую" и "орловскую верховую". Скульптура с изображением родоначальника "рысистой", Барса Первого, до революции вручалась победителю главных скачек страны. Любопытно что лепили скульптуру с Лебедя Четвертого, прапраправнука легендарного коня.
Впрочем, что там скульптура? Покажите мне хоть один вид искусства, где бы обошлось без лошадей. "Холстомера" помните? Эта повесть Льва Толстого, как выясняется, вызвала к жизни не только самый великий спектакль Товстоногова и мюзикл, добравшийся даже до Бродвея. Как выясняется, прототипом знаменитого мерина был рысак Мужик I, за свой ход и прозванный "Холстомером", однако его пегая масть была признанна вредной для породы, за чт