Ныне одержимые тайной Железной Маски разбились на два лагеря и ожесточенно спорят — тот или другой. О том, кто эти двое (а результат оказался весьма неожиданным) французский историк расскажет очень подробно (порой даже излишне детально), не забыв отрекламировать свою версию и обхаять кандидатуру противников.
Но как он это сделает! По всем законам детективного жанра. На фоне размеренного рассказа о тогдашней Франции — с абсолютизмом и жестокостью, с Королем-Солнцем и гонимыми гугенотами, с амбициозными тюремщиками, воинственными мушкетерами и «платными зэка» — юными шалопаями, сидевшими в тюрьме на деньги родителей, причем даже строительство камер для них оплачивали уставшие от отпрысков папаши, автор вычленит группу заключенных, где Маска точно был, когда он еще не был Маской. Птифис выстроит перед читателем «восемь негритят», восемь заключенных крепости Пинероль, которые теоретически могли через 20 лет стать таинственным узником Бастилии.
1. Пьемонтский патриот, шпионивший у французов.
2. Французский солдат, попавший в каталажку за какую-то мелочь.
3. Французский шпион, ставший двойным агентом.
4. Монах-алхимик, отиравшийся при дворе, но так и не сумевший добыть высокородным покровителям философский камень.
5. Итальянский граф, «сливший» Испании, Империи и Венеции информацию о французских сепаратных переговорах.
6. Его слуга.
7/8. И два безымянных узника, которых называли «заключенными из нижней башни».
Автор своего «последнего негритенка» вычислит. Но лишь для того, чтобы в финальной фразе книги напомнить, что это открытие ничего не изменит: «К загадкам можно найти разгадки, легенды же бессмертны».
Птифис Ж.-К. Железная маска. Между историей и легендой. — М.: Молодая гвардия, 2006.
Стахановец с видом на Лувр
Когда умер один из самых популярных французских писателей Анри Труайя, не было, наверное, ни одного русскоязычного издания, которое в некрологе не упомянуло бы, что Анри Труайя — это псевдоним, а настоящее имя знаменитого француза — Лев Тарасов.
И это и в самом деле так. Один из самых знаменитых французских писателей и в самом деле был «русского происхождения», правда, ни капли русской крови в нем не было — только черкесская, армянская, грузинская и немецкая. Однако этот сын богатого армянского коммерсанта Аслана Тарасова и Лидии Абессаломовой — Лев (Левон) Асланович Тарасов всю жизнь считал себя русским — не по крови, так по воспитанию.
Маленький Левушка Тарасов родился в бесконечно далеком сегодня 1911 году в Москве, в самом ее центре — на Арбате. А старейший из «сорока бессмертных» Франции Анри Труайя умер в 2007-м в самом сердце Парижа — окна его квартиры выходили на Лувр.
Между этими двумя событиями почти ничего не происходило.
Рассказывая о жизни Труайя, биографы обычно упоминают лишь, что семья Тарасовых покинула Россию в 1917 году, несколько лет они кочевали по Европе и лишь в 1920 году окончательно осели — во Франции, в городе Нейи. Несложно посчитать, что будущему писателю не исполнилось тогда и десяти лет.
Дальнейшая жизнь укладывается в несколько строчек. В 1935 году новоиспеченный юрист решил попробовать себя в литературе, и, взяв французский псевдоним, опубликовал свой первый роман — «Фальшивый день». Через три года, в 1938-м, получил за роман «Паук» (который был его пятой книгой) самую престижную литературную награду Франции — Гонкуровскую премию. Еще через 11 лет, в 1959 году писатель был избран членом Французской академии. Труайя стал «бессмертным» в беспрецедентно молодом возрасте — ему не было и пятидесяти.
Что еще? Многократно награждался — был командором ордена литературы и искусств, ему был присужден большой крест ордена Почетного легиона и другие награды. Вот и вся биография.
Но если посмотреть не биографию, а библиографию писателя, то причины этой бедности на события становятся понятны как дважды два. Ему было некогда совершать какие-то поступки — он писал.
Труайя был невероятным, чудовищным графоманом в исконном смысле этого слова — человеком, одержимым страстью к писанине.
За всю свою долгую жизнь он написал небольшой книжный шкаф — более ста томов. Работал он каждый день, и едва ли не до последнего дня. Последний роман писателя — «Облава» — вышел в свет в 2006 году, в год 95-летия автора.
Вместе с тем эта «взбесившаяся пишущая машинка», этот «стахановец от литературы» (так назвал его обозреватель журнала «Пари-Матч» Жером Бегле) обладал настоящим талантом, признанным во всем мире — не случайно он был едва ли не единственным нашим эмигрантом, которого переводили и издавали в СССР.
Его книги были невиданно популярными — еще на исходе XX века только во Франции совокупный тираж составлял 15 миллионов 367 тысяч экземпляров. Приплюсуйте переводы на многие языки, и получите миллионы читателей из разных стран. Его талантом восхищались многие известные деятели французской культуры, к примеру, Шарль Азнавур на вопрос о любимых писателях неизменно отвечал: «Из известных французских писателей я бы назвал Анри Труайя, которого я читал всего».
Труайя работал в самых разных жанрах — очерки, эссе, сценарии, традиционная беллетристика (во Франции особенно популярны его многотомные семейные саги "Сев и жатва" и "Семья Эглетьеров"), но его визитной карточкой стали все-таки романы-биографии.
О ком он только не писал! О Бодлере и Цветаевой, Петре Чайковском и Александре Дюма, Распутине и Наполеоне… Три его «мега-цикла» — «Русские писатели», «Французские писатели» и «Русские правители» включают десятки томов.
В них — вся наша история, практически без купюр: от Ивана Грозного до Николая Второго, от Жуковского до Пастернака.
Безусловно, не все его книги равноценны. Биографические романы Труайя — это прежде всего романы, а лишь потом биографии. Торопливость и увлеченность при написании биографий частенько приводила к ошибкам.
Дело доходило до анекдотов, так, притчей во языцах стали примечания к русскому изданию его «Марины Цветаевой».
Переводчица сперва делала аккуратные сноски вроде «Труайя ошибается, на самом деле…» или «Непонятно, откуда автор взял эти сведения». Затем перешла на раздраженные реплики вроде «Русскому читателю лучше особенно не полагаться на достоверность исторических сведений, сообщаемых Анри Труайя», а закончила совсем уж гневной сноской «Труайя ухитряется так все перепутать во времени, что трудно даже приблизительно восстановить хронологию событий. Остается только отослать читателя к работам других мемуаристов и исследователей».
Но при всех недостатках книг писателя следует признать — ни один современный зарубежный писатель не сделал столько для ознакомления мирового читателя с культурой России, сколько Анри Труайя. Хотим мы этого или нет, но русскую культуру и историю французы будут учить «по Труайя».
Кто этим недоволен — сделайте больше.
Курт сейчас на небесах(мой старый текст на смерть писателя)
Курт Воннегут умер.
Такие дела, конечно же. Такие дела.
Ему так и не дали Нобелевскую премию, и это хорошо, что ему ее не дали. Разгильдяям не положено давать Нобелевскую премию, это вредит их карме. А Курт Воннегут Младший был большим разгильдяем, может быть, самым великим из тех, что приходили в этот дураковатый мир. Наверное, поэтому он сделал для мира куда больше, чем мир сделал для него.
Теперь этот неэквивалентный обмен закончен — 11 апреля 2007 года в Нью-Йорке в возрасте 84-х лет умер писатель, который, как заявила его вдова, фотограф Джилл Кременц, так и не оправился от черепно-мозговой травмы после падения у себя дома на Манхэттене несколько недель назад. Такие дела.
Писателя сначала звали Курт Воннегут младший, но когда он опубликовал свой восьмой роман «Балаган, или Больше я не одинок!», слово «младший» отправилось на помойку. А Джордж Буш, к примеру, так младшим и остался, как объяснял покойник: «он ведь так и не повзрослел, да?».
Поэтому писателя звали просто Курт Воннегут, он был американцем немецкого происхождения, изрядным циником, неисправимым курильщиком, и, наверное, гением. Ну и разгильдяем, само собой.
В некрологе положено писать биографию, поэтому начать, наверное, следует так.
«О, это было давно! Двести бутылок виски тому назад, две тысячи сигарет тому назад и три любовницы тому назад…», а то и еще раньше, 11 ноября 1922 года в Индианаполисе, штат Индиана, родился человек, которому суждено было написать «Бойню», «Сирены Титана», «Колыбель для кошки», «Завтрак для чемпионов» и вправить мозги миллионам людей. Стоит упомянуть, что, как и положено гению, в юности он был двоечником. Этого сынка разорившегося во время Великой Депрессии архитектора наверняка выперли бы с химического факультета Корнельского университета, если бы Курт, тогда еще младший, не упредил события, записавшись добровольцем в армию. В 1943 году.
А уже через год, в декабре 1944 года, он попал в плен к нацистам и был отправлен в дрезденскую тюрьму. Там он пережил знаменитую бомбежку Дрездена авиацией союзников, и выжил только потому, что успел забраться в подвал скотобойни.
Упомянуть об этом стоило не потому, иначе не появилась бы «Бойня номер пять» — просто сам Воннегут очень любил вспоминать те времена:
«Что я всегда старался делать, так это искать вещи, ради которых стоит жить на этом свете. На самом деле можно сказать, что вся моя жизнь состоит из маленьких прозрений. Например, совсем недавно я вспоминал случай с британскими офицерами. Во время войны дивизион, в котором я служил, был почти полностью уничтожен, и немцы перевезли тех, кто выжил, в лагерь для военнопленных Stalag 4B.
В этом лагере было полно британских офицеров, которые были к нам невероятно добры. Мы умирали с голода и замерзали, а они кормили нас и даже для поднятия духа разыграли спектакль. Это была «Золушка», конечно же, в мужском исполнении. Мне запомнилась строчка из этого спектакля — одна из лучших вещей, которые я когда-либо слышал в своей жизни. Когда часы пробили двенадцать, Золушка повернулась к аудитории и сказала: «Боже мой! Часы уж бьют, а меня все не еб**!".