А в чем? Знаете что — пусть Горчев сам объяснит.
Писатель Житинский иногда любит рассуждать про то, что творчество, извините за это слово Художника (певца, композитора, поэта, не важно) не может рассматриваться в отрыве от его судьбы или, называя вещи своими именами, смерти. Ну, грубо говоря, стихи Пушкина не стали бы хуже, если бы его не убили на дуэли, но вряд ли их кто-нибудь помнил бы до сих пор, так же как мало кто помнит стихи Жуковского, Кукольника или Баратынского.
Я так думаю, что он прав. Читатель (зритель) любит заглянуть на последнюю страницу и узнать, что автор совершенно честно повесился, застрелился или скакал голым по своей клетке.
То есть всё, что он написал, нарисовал, спел, — всё это была чистая правда.
Читателю приятно знать, что Гоголь сошёл с ума, а Лев Толстой умер на безвестном полустанке, что Веня Ерофеев честно помер от рака горла, а Олег Григорьев от цирроза печени. Настоящий артист обязан умереть на сцене, певец должен дать последнего петуха и рухнуть в зал, Цой должен умереть молодым, а Кобейн сдохнуть от передоза, тогда все по-правде, по-настоящему. Потому что так правильно.
Да нет, я не о его смерти в 46 лет сейчас… Давайте попробую сам объяснить. Вот есть, к примеру, и сегодня в России хорошие писатели. Есть, есть, не спорьте.
Но у них есть одна общая проблема — они ПИШУТ свои книги. Они их не ПРОЖИВАЮТ.
А Горчев не писал — Горчев свои тексты выращивал из себя.
Вот он пишет, как живет в деревне с собакой Степаном, — и все знают, что он и впрямь сейчас живет в деревне с этим позором собачьего племени. Пишет, как в бане угорел, — можно не проверять: угорел. Пишет, что все москвичи на самом деле по мобильнику разговаривают с Сотовым Роботом, Которому Всё Интересно — значит разговаривают. Правда, разговаривают. Сам видел.
Вот таких, что книги не пишут, а живут — их на самом деле очень мало. Их на самом деле почитай что и нет.
Я долго думал: почему таких почти нет, и как это у него получалось.
А потом понял: просто Горчев, в отличие от нас с вами, умел уходить. Он мог как зайчик ускакать из заколдованного круга, а мы не можем.
Вот родился себе человек в Казахстане в 1963 году, в бывшем городе Целинограде, в школе учился, отличником был. Потом два года на факультете автоматизации Омского политехнического института, потом в армии служил в стройбате, потом поступил в Алма-Атинский педагогический институт иностранных языков и в 1989 году закончил его по специальности «учитель английского и немецкого языков». Потом в 90-е, как и все, занимался всякой фигней. В школе преподавал языки и рисование, системным администратором работал по всяким конторам, потом, наконец, поднялся. Стал техническим переводчиком в крутой иностранной компании, полторы тысячи баксов в месяц получал — это еще тогда, тех баксов.
А потом вдруг — раз, вырвался и убежал!
Уехал в Питер на триста баксов, рисовал в издательстве «Геликон Плюс» и журнале «Полдень, XXI век». Потом как-то устроился, книжки пошли — «Красота», «Сволочи», «Милицейское танго», «Дикая жизнь Гондваны»… Имя какое-то появилось, на какие-то писательские конференции ездить даже стал, с Гюнтером Грассом даже встречался — тот, по своей инициативе, предлагал похлопотать перед Путиным, чтобы Горчеву наконец дали российское гражданство и правильный паспорт.
И опять жизнь вроде наладилась, а он вдруг — раз!.. и опять убежал.
Уехал в деревню Гостилово Невельского района Псковской области, сына родил и жил там с ним, с женой Катей и собакой Степаном. А мы в своих офисах сидели и читали в рабочее время, как он там сидит вечером на крыльце в сатиновых трусах до колена, курит и смотрит на небо.
В общем, Дмитрий Анатольевич Горчев мог, совершенно не кривя душой, написать вслед за одним украинским старичком: «Мир ловил меня, но так и не поймал».
Вот, собственно, и весь секрет.
А про все остальное он же сам много лет назад написал:
Когда человек уже совсем готов к выходу в этот мир, к нему приходит Господь Бог с огромной меховой шапкой в руках. «Тяни», — говорит Господь Бог, и человек вытягивает из шапки бумажку со своим Предназначением. И вот выходит он в мир, разжимает кулак — а нет бумажки, там осталась. И прочитать не успел. Некоторое время человек ещё надеется, что бумажка с предназначением как-то выпадет из его матушки, и ползает за ней везде по пятам, но нет, ничего такого не выпадает. Надо, значит, человеку самому думать головой своей круглой с ушами, для того и сделан он человеком, а не х*йнёй шестиногой. Х*йне-то шестиногой что? В ней Предназначение зашито насмерть, как программа стирки цветного белья в стиральной машине. А человеку приходится всё самому, всё самому.
Вот и мается он, бедолага. Хорошо, если Предназначение у него простое — родить сына, посадить дерево и всё такое. Или, допустим, заболеть во младенчестве коклюшем и помереть. А если ему предписано зарубить топором старуху на Сенной площади для того, чтобы другой человек написал про это роман? А если не предписано, а он зарубил?
На самом же деле узнать своё Предназначение не очень сложно: если человек делает что-то просто так, не за деньги, и вообще никому это нах*й не нужно, то это значит, что вот это самое и есть его Предназначение. Другое дело, что есть такие люди, которые просто так вообще ничего делать не станут — им, конечно, сложнее.
От других занятий выполнение Предназначения отличается тем, что награда за его исполнение никакая на Земле не положена, потом будет вознаграждение, после Смерти, или вообще не будет — не главное это. Но, чтобы исполнять Предназначение, человеку же надо что-то есть, жить как-то, вот и занимается он разной скучной х*йней, за которую вознаграждение, наоборот, положено прямо сейчас или в крайнем случае в понедельник. Но и это у человека получается плохо, потому что вот занимается человек скучной х*йнёй, занимается — и вдруг чувствует, что пора поисполнять Предназначение. В этом случае он обязан немедленно всё бросить, послать всех н*хуй, отключить телефон и исполнять. Потому что это вообще единственная причина, почему он здесь находится, нет больше никаких других и не будет.
А люди барабанят в дверь, разрывают телефон, кричат, стучат на него по столу кулаком и не дают ему денег. Потому что сами-то они Предназначение своё исполняют плохо, кое-как: семья у них, дети, дела, тёща злая, работа, времени мало. И, если они видят человека, который исполняет Предназначение исправно, их тут же давит Жаба. Потому что они хорошо знают, что бывает с человеком, который не выполнил Предназначение. Ну или догадываются.
Умирают люди только в двух случаях: когда они уже исполнили своё Предназначение, или когда Мироздание поняло, что они его исполнять и не собираются. Мироздание — его не на*бёшь.
И — да, последний раз Горчева переиздавали в прошлом году. И это то немногое, что радует.
Глава 29. Неправдоподобная история любви, случившаяся в реальности
Иногда жизнь подкидывает сюжеты, до которых не додумается ни один писатель.
Был такой шведский капитан Георг Богуслав из старинного дворянского рода Сталь-фон-Гольштейнов. Его очень любили женщины. По крайней мере — две.
Уроженец Нарвы, он так и служил в своем родном городе, но вот беда — однажды в последний год семнадцатого века под стены города приперлась русская армия. Это безумный царь московитов Петер начал Северную войну.
Четыре года спустя русские Нарву все-таки взяли и наш капитан Сталь-фон-Гольштейн в 1704 году угодил в русский плен.
В какой-то степени ему повезло — пока основная масса его товарищей осваивала практическое выживание в сибирских снегах, он в Сибири посидел совсем недолго, а потом был переведен в Москву.
В Москве он женился на дочери генерала барона Рудольфа Горна. Того самого — своего бывшего начальника, недавнего коменданта крепости Нарва, прославившегося в веках тем, что при сдаче крепости получил по щам от самого царя-батюшки Петра Первого, после чего и угодил в плен со всем семейством.
Ходили слухи о том, что брак был совершен по расчету, что для генеральской дочери, которую звали Ингеборга-Кристина, это был последний шанс, и вообще — мол, накануне свадьбы молодой было 29 лет, а молодому — 25.
Так или иначе, но своего мужа она любила сильно. Настолько сильно, что заставила папу напрячь все связи, выложить все заначенные деньги, и выкупить новообретенного зятя из русского плена.
На саму дочку денег не хватило, поэтому она осталась в заключении в Москве.
В 1711 году капитан Сталь-фон-Гольштейн был отпущен в Стокгольм, где его тут же отправили с важными депешами к королю Карлу XII в Османскую империю, в молдавский город Бендеры.
Капитана быстро закружила дикая карусель войны, он всюду следовал за своим бешеным королем, никогда не прекращавшим воевать, почти беспрерывно сражался, отличился в атаке на Новый Эльфсборг и в битве на реке Гета. И — делал успешную воинскую карьеру.
Десять лет спустя капитан был уже генерал-майором. И за все эти десять лет он ни разу не получил весточки от оставшейся в стылой России жены, поэтому стал считать себя вдовцом.
А потом влюбился.
В 1722 г., уже будучи губернатором шведской провинции Сконе, втрескался как пацан в юную дочь подполковника Риддершанда Софию-Элизабет.
И вот уже был назначен день свадьбы, но, по странному стечению обстоятельств, в этот самый год в Швецию начали возвращаться из России солдаты и офицеры, освобожденные по условиям заключенного Ништадтского мира. Вернулась после 11-летнего плена и Ингеборга-Кристина, по мужу — Сталь-фон-Гольштейн.
Она появилась в Сконе за день до свадьбы, успела прервать незаконную женитьбу и… прожила с мужем еще около 40 лет.
Только после ее смерти, в возрасте 76 лет, наш герой все-таки женился на 60-летней девице Риддершанд, которая много десятилетий, до самой старости, ждала своего любимого.