И совсем по-другому после этого звучат строки Рувима Исаевича:
«Прожить жизнь свою достойно на земле — это тоже большое искусство, быть может, даже более сложное, нежели любое иное мастерство…".
P.S. А "Кота-ворюгу" вы все-таки почитайте, если еще не.
Глава 34. За что в 37-м расстреляли троюродную сестру Николая II
После главы о последней представительнице семейства Романовых, прожившей жизнь в России, мне задали интересный вопрос:
А остались ли в Советском Союзе другие представители семейства Романовых, кроме брата и сестры Романовских-Искандер?
Ответ простой: людей, официально принадлежавших к императорскому дому, в Советской России не осталось — все либо эмигрировали, либо были убиты.
Но это не относится к носителям романовской крови, родившихся в законных, но неравных браках — так называемых морганатических.
Кроме Искандеров, проживших жизнь обычных советских граждан, была еще одна чрезвычайно интересная история.
О троюродной сестре Николая II, вернувшейся в Советскую Россию, когда все Романовы из нее бежали…
Факт первый: У нашей героини было множество фамилий и титулов. Урожденная графиня Богарне, она успела побывать княгиней Кочубей, баронессой фон Гревениц и советской гражданкой Дорой Евгеньевной Лейхтенберг.
В ней смешалось множество знаменитых фамилий — в основном почему-то монархов и полководцев. Она была праправнучкой императрицы Франции Жозефины Богарне и русского полководца Михаила Илларионовича Кутузова, правнучкой русского императора Николая I и троюродной сестрой Николая II. Ее отец был 5-й герцог Лейхтенбергский, а мать была из славного рода Скобелевых и "белому генералу" приходилась двоюродной сестрой. Причем родная сестра Михаила Скобелева, Зинаида Дмитриевна, была ее мачехой.
Факт второй: Она была представительницей не совсем обычной ветви романовского семейства, над которой, как считали многие, висело проклятие.
Любимая дочь императора Николая I Мария вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, причем — редкий случай — вышла по любви. Мария очень любила Россию и не хотела уезжать, Максимилиан не очень любил Баварию, поэтому молодые попросили разрешения остаться в России — таково было изначальное условие императорской дочери.
Император дозволил, но при некоторых условиях: молодая семья должна была жить в России, потомство становилось членами Императорской фамилии с правами и титулами (если быть точным — с титулом «Императорское высочество»), и дети должны были воспитываться в православной вере.
Это был второй и последний случай, когда дочь императора, вышедшая замуж за иностранца, осталась со своей семьей на Родине.
Так в семействе Романовых появилась новая ветвь — князей Романовских, герцогов Лейхтенбергских.
Как я уже говорил, брак был заключен по любви, и в нем родилось семеро детей. Любовь и стала проклятием этого рода, сломав судьбы многих потомков этой семьи.
Они постоянно влюблялись, но всегда не в тех. Но о любовном проклятии "женских Романовых" я подробно расскажу как-нибудь в другой раз.
Факт третий: Это проклятие девочка Даша (или Долли, как ее звали в семье) в полной мере испытала на себе. Она была единственным ребенком светлейшего князя Евгения Максимилиановича Романовского, 5-го герцога Лейхтенбергского.
Он тоже был под проклятием, поэтому на ее маме — Дарье Константиновне Опочининой, правнучке Кутузова и кузине Скобелева — женился неравным, то есть морганатическим браком.
Император Александр II к тому времени настолько смертельно устал от всех брачных и внебрачных кунштюков этого семейства, что, к удивлению многих, даже узаконил этот союз:
Я дал разрешение на брак Евгения, поскольку не вижу никакого реального препятствия. Лейхтенберги не великие князья, и мы можем не беспокоиться об упадке их рода, который ничуть не задевает нашей страны.
Морганатические потомки даже получили титул графинь и графов Богарне — поскольку основатель рода Максимилиан был сыном Евгения Богарне, пасынка Наполеона. Французы, кстати, из-за этого взвились и долго протестовали.
Но счастья все равно не случилось. Мама умерла вскоре после родов, родив Дарью Евгеньевну, графиню Богарне. Папа вскоре женился заново, и опять морганатически — на двоюродной сестре первой жены, Зинаиде Скобелевой, родной сестре "белого генерала".
Ребенок был особенно никому не нужен. Сперва его воспитывала бабушка, забрав к себе в Мариинский дворец. Потом девочку отдали в лицей в Париже, затем в гимназию в Карлсруэ. Все детство в закрытых учебных заведениях, зато образование хорошее получила.
Фактическая беспризорность усугублялась позорной репутацией семьи — проклятие продолжало работать.
К мачехе, Зинаиде Дмитриевне, активно подбивал клинья великий князь Алексей Александрович. Отец же совершенно смирился с репутацией рогоносца, а то и похуже — некоторые из современников прямо обвиняли его в сутенерстве. Так, государственный секретарь А. А. Половцов называл его в дневнике "лишенным всякого нравственного чувства негодяем, промышлявшим тем, что великий князь Алексей Александрович был без памяти влюблен в его вторую жену герцогиню Богарне, которая вместе с мужем вытягивала из великого князя как можно больше денег".
Они так и жили много лет — везде появляясь втроем и втроем же путешествуя. Их так и прозвали — menage royale trois, то есть "царственное трио", явно подразумевая известное выражение "menage a trois" — "любовь втроем".
Факт четвертый: В общем, психику девушке подорвали надежно и основательно. Думаю, вы не будете сильно удивлены, если я скажу, что когда Долли вернулась в Россию, которую она фактически не знала, и поселилась в доме отца на Английской набережной, она очень быстро приобрела в свете репутацию бунтарки, скандалистки и фрондерки. Чертики в глазах юной светской львицы хорошо видны на хранящемся в Эрмитаже портрете кисти модного французского художника Франсуа Фламенга.
Отца она, похоже, ненавидела — их отношения достаточно характеризует тот факт, что в завещании тот не оставил ей, своему единственному ребенку, ни копейки.
Как это часто бывает, лишенная семьи с детства, она попыталась найти ее в браке. Но проклятие никуда не делось, и с личной жизнью у Долли тоже не заладилось. В 23 года она выскочила за известного сановника и аристократа князя Льва Михайловича Кочубея.
И вроде поначалу все шло нормально, трех детей ему родила, двое выжили, третья умерла во младенчестве. Но в 1905 году скандалистка доигралась.
Княгиню Кочубей из-за нелицеприятных высказываний о царской семье фактически высылают из России, прозрачно намекнув, что из зарубежного вояжа ей лучше не возвращаться.
О том, чем она занималась эти годы за рубежом, и с кем водила компанию, ходили самые дикие слухи. Так или иначе, но брак в разлуке не устоял, и в 1911 году супруги разводятся, причем детей Дарья-Долли оставляет мужу.
А еще через год она вновь выходит замуж, за морского офицера, барона Владимира Евгеньевича фон Гревеница. Обвенчались они в корабельной церкви, никого не поставив в известность.
Все ждали наказания офицера за самовольство, но Николай II, достаточно осведомленный о характере своей троюродной сестры, ограничился репликой: «Офицер, выбрав такую даму в супруги, сам себя наказал».
В Эрмитаже же хранится еще один портрет нашей Долли, сделанный вскоре после второго брака. Ей уже 42 года, но выглядит она гораздо счастливее, чем на первом портрете.
К сожалению, император оказался прав, и счастье было недолгим — через два года, накануне Первой мировой войны супруги развелись, а еще два года спустя фон Гревениц застрелился — не то из-за несчастного романа с оперной певицей, не то из-за растраты корабельных денег.
А Дарья Евгеньевна, которой император отказал вернуть девичью фамилию, окончила курсы сестер милосердия и на свои средства снарядила санитарный поезд для фронта. В 1917 году она находилась в своем поезде на русско-австрийском фронте, где ее и застала революция.
Факт пятый: Февраль баронесса фон Гревениц приветствовала, но в Россию не вернулась, и опять начинаются какие-то таинственные телодвижения. Вместо России баронесса по линии австрийского Красного Креста отбывает в Баварию, где вскоре принимает подданство.
И все уже решили, что это эмиграция, тем более что уж кто-то, а бывшая графиня Богарне точно была "гражданской мира" — пожившая едва ли не во всех странах Европы и свободно говорившая чуть не на всех европейских языках.
Но в 1918 году, когда все Романовы бежали из России сломя голову, когда грабежи и расстрелы, тиф и голод — Дарья Евгеньевна, напротив, возвращается в Россию.
Жить ей было негде, ее бывший дом заселили пролетарии, но замерзающую на улице 47-летнюю баронессу, по ее словам, подобрал "некий господин".
Этот господин станет третьим и последним мужем нашей героини. Он был австрийским поданным, носил итальянскую фамилию Маркезетти и русское имя Виктор Александрович — потому что вырос в России и по-русски говорил как мы с вами. В Россию майор генштаба австро-венгерской армии приехал для участия в переговорах при заключении Брестского мира, и обратно не торопился, работая в Петербурге в комиссии по улучшение жизни австро-венгерских военнопленных.
И это было очередное последствие проклятия — она опять полюбила не того.
Судя по всему, Маркезетти не бедствовал — они с новой женой жили в 6-комнатной квартире на Моховой, держали домработницу. Австрийских военнопленных отправили на родину, но майор опять не уехал — в 1919 году Горький основал издательство «Всемирная литература», и Маркезетти был приглашен туда заведовать легендарной впоследствии «Библиотекой всемирной литературы». Заместителем он взял к себе жену.
После отъезда Горького за границу в 1924 году супруги переходят на работу в Публичную библиотеку, ныне Российскую национальную библиотеку. Пережив в Питере самые страшные годы голода и разрухи, покидать Родину представительница семейства Романовых явно не собирается. Более того — в 1924 году она выезжает за границу и несколько месяцев живет в Финляндии в доме небезызвестного генерала Карла Густава Маннергейма, с которым была хорошо знакома по петербургскому высшему свету.