По которой рыбачьи снуют челноки.
Вижу: сокол взмывает стрелой к небосводу,
Рыба в мелкой воде промелькнула, как тень.
Все живое стремится сейчас на свободу
В этот ясный, подернутый инеем день.
Увидав многоцветный простор пред собою,
Что теряется где-то во мгле,
Задаешься вопросом: кто правит судьбою
Всех живых на бескрайной земле?
Мне припомнились дни отдаленной весны,
Те друзья, с кем учился я в школе.
Все мы были в то время бодры и сильны
И мечтали о будущей воле.
По-студенчески, с жаром мы споры вели
О вселенной, о судьбах родимой земли
И стихами во время досуга
Вдохновляли на подвиг друг друга.
В откровенных беседах своих молодежь
Не щадила тогдашних надменных вельмож.
Наши лодки неслись всем ветрам вопреки,
Но в пути задержали нас волны реки…
Вскоре после выхода сборника Хрущев вдрызг разругался с Мао, стихи Председателя больше не переводили, и эти 18 стихотворений так и остались единственным изданным на русском поэтическим наследием китайского лидера.
Глава 51. Всему свое время
В детстве картинки в книгах воспринимаются как должное, и если писателя мы иногда все-таки запоминали, то художник обычно навсегда оставался безымянным и неславным. И уходят они так же: незаметно, без информационной шумихи. Нет, повзрослев, мы обычно понимаем, что детство сделало нам царский подарок — целое созвездие талантливейших книжных иллюстраторов. Но обычно только любители помнят их пофамильно: Чижиков, Семенов, Диодоров, Мигунов, Трагоуты, Владимирский, Токмаков, Вальк, Калиновский, Иткин, Елисеев, Монин, Скобелев, Алфеевский, Митурич — всех все равно не перечислить.
Ника Георгиевна Гольц была едва ли не единственной дамой, полноправно утвердившей за собой место примы в этом блистательном поколении иллюстраторов. Причем если «мальчики», как она их называла, практически сплошь были «птенцами гнезда Дехтерева»: оканчивали возглавляемое им отделение книжной графики в Суриковском институте, то Гольц оказалась в иллюстрации по большому счету случайно. Начинала она как художник-монументалист и училась на отделении у знаменитого Чернышева. Но расписывать фрески и делать сграффито ей не довелось — единственной монументальной работой Ники Гольц осталась роспись фойе Музыкального театра для детей имени Сац.
Отец художницы академик архитектуры Георгий Гольц погиб в автокатастрофе, когда она училась на третьем курсе. Надо было как-то кормить семью, и Ника Георгиевна стала подрабатывать, рисуя открытки и иллюстрируя сборники в «Детгизе». В 1956 году она делает свою первую книжку — тоненького «Стойкого оловянного солдатика» Андерсена, после чего, как она сама признавалась, поняла, наконец, что иллюстрация уже не приработок, а дело всей жизни, которая, на наше счастье, оказалась долгой.
Первая книжка оказалась символичной: Андерсен стал ее главным автором, его книги она рисовала долгие годы, проиллюстрировала все переведенные у нас сказки, и в Дании, где прошло несколько ее выставок, даже создали частный музей Ники Гольц. Именно за Андерсена в 2005 году она получила серебряную медаль Академии художеств, а год спустя за иллюстрации к сборнику «Большая книга лучших сказок Андерсена» была награждена дипломом Г.-Х. Андерсена Международного совета по детской книге.
Впрочем, великим датчанином творчество Ники Гольц отнюдь не исчерпывается. Был Гофман — тоже практически весь. Был Погорельский — переиздание его «Черной курицы», последний раз выходившей едва ли не до революции, именно Гольц в свое время продавила в «Детгизе» и этим «возвращением» всю жизнь гордилась больше, чем званием заслуженного художника России. Были едва ли не все западноевропейские сказочники: от братьев Гримм до Пройслера, иллюстрации к "Маленькой ведьме" которого и украшают эту заметку. Были сказки народов мира: от Мезоамерики до Африки; были многочисленные иллюстрации к советским авторам, работавшим в полузабытом ныне жанре повести-сказки. Были работы в станковой живописи, выставки в Канаде, Индии, Дании, Югославии, Италии и Германии.
Была, наконец, искренняя любовь детей, ни разу не испытавшая охлаждений. На наше счастье, творчество Ники Георгиевны оказалось не только разнообразным, но и очень долгим. Она рисовала всегда, ежедневно и весь световой день — все интервью давала только в сумерках, чтобы не терять времени. Даже в те пять лет на сломе эпох, когда издательства, шалея от фарта, сбивали книжный голод населения тоннами переводных «Анжелик», «Майков Хаммеров» и «Драконов Перна», а отечественные иллюстраторы оказались никому не нужны, все равно рисовала, ни на йоту не утратив ни техники, ни таланта. И уже через несколько лет после недолгого забвения издательства стояли к ней в очереди, и даже в 86 лет ее время было распланировано на год вперед. А дальше она просто не загадывала.
Она умерла в 2012 году на 88-м году жизни. Новая книга с иллюстрациями Ники Гольц — сборник немецких народных баллад «Всему свое время» — вышла за несколько месяцев до этого. Картинки в этой книге рассматривали уже внуки первых поклонников художницы.
Глава 52. Невезучий китаец Ю-Ю, или Мистика "Красных дьяволят"
В жизни книг, как и в жизни людей, всегда есть место мистике.
Есть книги проклятые, есть благословенные, судьба некоторых романов складывается так, как будто их сглазили, другие, напротив, — редкостные везунчики.
Книга, о которой пойдет речь — артефакт.
Она приносит удачу.
Но не всем, а только киношникам.
И только один раз.
Откуда в ней появилось это волшебное свойство — это загадка, о которой можно только гадать. Возможно, все дело в том, когда и при каких обстоятельствах была написана эта книга.
Подозреваю, что она просто впитала в себя бешеную энергетику Гражданской войны, тех страшных и романтичных лет, перенасыщенных ненавистью и мечтами.
Да и автор ее был кем угодно, только не кабинетным писателем. Он был истинным сыном своего времени, с типичной тогда, но невозможной сегодня биографией.
Павел, как и восемьдесят процентов населения Империи, родился в деревне. Когда ему было четыре года, мать умерла от очередного голода, когда лебеду ели целыми губерниями. Вскоре стало понятно, что в одиночку отец не сможет прокормить всех детей, и младшего Пашу отдали "в батрачонки за харчи" бездетному дяде.
От этого "справного хозяина", запрещавшего ему читать, он удрал сразу, как только вырос — в 15 лет ушел пешком в город, где, помыкавшись, устроился учеником наборщика в типографию.
Любить режим, как вы понимаете, ему было особо не за что, и вряд ли стоит удивляться тому, что довольно быстро паренек связался с идущими против царя "сицилистами". Вступил в подпольный рабочий кружок РСДРП, печатал и распространял листовки. Перебрался из Астрахани в Баку, где принял активнейшее участие во всеобщей стачке нефтяников, за что и получил "тюремное крещение": был арестован и заключен в Карсскую крепость.
После этого и до самой революции — профессиональный революционер. В 1905 году амнистирован. Бежит в Москву, где полыхала первая русская революция. Вступил в рабочую дружину, участвовал в Декабрьском вооруженном восстании, был боевиком, бился на баррикадах. Осенью 1907 года проверенный в деле товарищ Павел был введен в состав Московского комитета РСДРП, но почти сразу был арестован и осужден на три года с последующей ссылкой. В ноябре 1913 года бежал из ссылки и перешел на нелегальное положение. По поддельным документам жил до самой революции.
После революции избран председателем губернского Костромского совета, позже — председатель Костромского горисполкома и губисполкома. На наши деньги — губернатор Костромской области. Но…
Бьют свинцовые ливни,
Нам пророчат беду,
Мы на плечи взвалили
И войну и нужду…
Полыхает Гражданская война, и нашего героя перебрасывают на юг, где горячее.
Не печалься о сыне,
Злую долю кляня
По бурлящей России
Он торопит коня.
С мая 1920 года — председатель губернского ревкома Одессы, с 3 сентября 1920 — Екатеринославского, где насмерть бился с махновцами. После ухода батьки из Гуляйполя возвращается в Кострому, откуда его вскоре переводят в Баку.
Там, в дороге, Павел Андреевич Бляхин, неожиданно для самого себя, и пишет свою главную книгу:
"Повесть «Красные дьяволята» была написана мною в 1921 году в вагоне-теплушке по дороге из Костромы в Баку. Вместо трех дней я ехал ровно месяц. На самодельном столике наготове лежал маузер…
Гражданская война подходила к концу, но грабежи и налеты бандитских шаек на поезда и продбазы продолжались. Нам не раз приходилось по тревоге хвататься за оружие и выскакивать из вагона…".
Книга "Красные дьяволята" (она же "Охота за голубой лисицей"), как пишут сегодня, мгновенно стала хитом. Рассказ о приключениях 14-летних близнецов Миши и Дуняши и их китайского ровесника Ю-Ю, ставших бойцами Первой Конной, был странноватым, но очень органичным сплавом бульварной приключенческой литературы в стиле Луи Буссенара и неподдельной романтики революции.
Органичность книги объясняется просто — автор действительно искренне верил в Великую Мечту, которой отдал свою жизнь, и был человеком с идеалами.
Достаточно сказать, что в страшном 1941 году член Общества старых большевиков, известный государственный и партийный деятель Павел Бляхин не эвакуировался из столицы, хотя имел для этого все возможности, а ушел в московское ополчение и дрался под Москвой рядовым красноармейцем 22-го полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения. Хотя и был, по меркам того времени, глубоко пожилым человеком — ему тем треклятым летом было уже 54 года.