Все последующие до отлёта дни у Пал Палыча проблем было достаточно.
Прежде всего – билеты. Их надо заказать и выкупить. На всё время требуется. Далее. Купить подарки. Тоже непросто, родни ух как много. Всех расписали с Марией и определили примерно, кому что. Ну, и по магазинам побегать надо да поискать эти самые подарочки.
За хлопотами незаметно пролетели денёчки. И вот экипированный «от и до» Пал Палыч готов убыть на родину предков.
– Ну что же, присядем на дорожку.
– Паспорт, билеты, деньги, всё взял, не забыл?
– Пап, ты смотри, воду с собой не тащи, выпей до контроля и выкинь, всё одно не пустят с бутылью.
– Знаю, знаю.
– Однако всё, поехали.
Чемодан в багажник, сам на заднее кресло. Такси рвануло в Домодедово.
– Пашенька! Счастливой тебе поездки!
Несмотря на ранний час, в аэропорту Толмачёво Пал Палыча встречал весь цвет большого смирновского клана.
Впереди всех в куртке нараспашку сам Сергей, Сергей Дмитриевич Смирнов, если уж быть точным. Рядом жена Светлана, двоюродные сестры Палыча Маринка и Наташа, их мужья.
Растроганно братья обнялись.
– Серёга, ты бы ещё оркестр и ковровую дорожку к встрече организовал.
– А что, нужно было? В момент…
Шум, объятия, восторги…
– Ну ты хорош, мордаху вон нарастил, а животик, животик, как у деда, а…
– Паш, ты тоже не истощён, глаза, правда, почернели. Что, не выспался? Сейчас, погоди, приведём тебя в чувство! Куда первым делом едем, а?
– Что же тут гадать? В баню, конечно…
Смех, слёзы радости, вновь объятия.
Поехали.
Жил Сергей с семьёй в добротно срубленном деревянном двухэтажном доме, километрах в пяти от города. Участок – соток тридцать, куча строений на участке.
– Когда ты всё это успел? Два года назад ты же только строился, в городе в трёшке на первом этаже жил, так?
– Да долго ли умеючи? Оставил хату старшему, Саньке, и сюда, на просторы. Пойдём, посмотришь.
Экскурсия по усадьбе заняла больше двух часов, и всё это время Пал Палыч не переставал удивляться.
Баня, гараж, три теплицы метров по шесть длиной, огород, и не просто огород, а аккуратно выстроенные грядки, как солдатики на плацу Беседка с летней кухней, рядышком колодец, цветочные клумбы у дома – детище Светланки.
В просторном гараже – «Нива», снегоход, газонокосилка, несколько велосипедов. Бесчисленная охотничья и рыбацкая амуниция, удилища и прочая утварь. Всё аккуратно расставлено и разложено. Чувствовалось – хозяин во всём любит порядок.
Восхитил Пашу обстоятельно и очень грамотно сработанный в глубине двора ледник, то есть, ежели перевести на простой язык – это прилично заглублённое в землю строение, в котором поддерживается температура воздуха не более трёх градусов. В леднике, как в хорошем убежище, хранилось у Серёги всё: овощи, фрукты, уже новый урожай, но кое-что ещё с прошлых лет, всё в отличном состоянии.
Чуть ближе к выходу – где потеплее, градусов десять, в кладовой стояли многочисленные закрутки. Это было настоящее царство: и огурчики, и помидорчики, капуста квашеная, грибы в банках и бочонке, мочёные яблоки. Стояли бутыли с крепкими настойками и домашним вином.
– Серёжа, остаюсь здесь! В этом убежище можно месяцами жить, только гальюн надо построить.
– А то! Ещё не то увидишь!
Недалеко от дома, позади гаража, стояла бревенчатая, довольно просторная пристройка.
– Как думаешь, что там?
– Да кто ж тебя знает? Может, ты там трактор держишь, – предположил Паша.
– Ну, это ты перебрал! Заходи, прошу!
Вот это да! Да здесь и курятник, и крольчатник, и даже парочка баранов. И главное, всем места хватает. Внутри строения размещён сеновал, мешки с кормами лежат.
– Серёга, я молчу! Кулацкое подворье, да и только.
Хозяин этого богатства лишь усмехался.
– На, братуха! Ты руки, руки мои посмотри.
Он показал свои натруженные ладони.
– Вот со службы ушёл, пенсионер, силы-то девать некуда, и тружусь на благо семьи и дома. Так-то! Работаем, все работаем, потому и живём долго. Однако заговорились мы с тобой, в баньку теперь, в баньку давай, с дороги парок не помешает. Я тебя сейчас так отделаю, о-го-го!!!
Пал Палыч был на верху блаженства. Настоящая сибирская баня! Это как раз то, что не просто ему было сейчас нужно – это было крайне необходимо, это было сейчас его главное и очень важное лекарство!
– Поддай парку!
– Ух!!!
– Поддай ещё…
И в купель, вода холодная, аж мурашки по телу. Полное блаженство. Что ещё нужно?
– Залазь на полок, ложись, уж я тебя…
– Ух, ах!!!
Блаженство. Такого чувства Паша не испытывал уже очень давно. Блаженство!
– Всё! Баста! Хорошего понемножку, по кваску – и к деду. Нас Смирновы-старшие ждут. Вперед!
Приём Пал Палыча действительно был по-сибирски радушным, по-семейному добрым и трогательным.
Вся его родня большой семьёй собралась у главы дома, у Дмитрия Гавриловича. Хозяин, несмотря на возраст – а ему почти восемьдесят семь – был бодр и подтянут. С улыбкой, коротко расспросив Пашу о семье, о здоровье, о московской жизни, пригласил к столу, и сам с супругой Настасьей Тимофеевной сел рядом.
Таких яств, что разместились на праздничном столе, Паша давно не видывал. Конечно, в Москве они не помирали от голода, на еде никогда не экономили. Но где ещё можно вот так вот по-простому поесть соленые грузди, домашнюю буженину, развалистую шикарную картошку с укропом?
А пельмени! Только разок их попробовать, нет, даже не поесть, а вдохнуть аромат, и… ты на пике наслаждения. А домашний квас! Это же уникальный напиток.
Вот чего дед не терпел, так это, как он говорил, «казёнку», то бишь водку. На столе стояли пара бутылок самодельной крепкой настойки и домашнее вино.
– Не баловать: по рюмочке – и хватит! – это требование Дмитрия Гавриловича здесь, в этом доме, было святым. Хотя, впрочем, гостя это не касалось. Серёга периодически подливал брату и приговаривал:
– Ты давай, брат, пей, пей да закусывай! Как тебе стол, а? Так-то, не то что у вас там, в Москве, одни бургеры и чипсы. Давай, брательник, налегай.
Пал Палыч всех их любил. И своего дядьку, добрейшего Гаврилыча, и супружницу его, тётку Настю. Обожал Серёгу, своих сестричек, их детишек. С умилением смотрел на малышей, уж чьи они, он не помнил: много их в смирновском клане. Всех их он обожал.
Нет, не выпитое бурлило и радовалось в нём, нет. Это его кровь, его душа, его корни, всё восторгалось! Он блаженно улыбался. В теле торжествовали покой и умиротворённость.
Тосты за столом не очень приветствовались, так, фиксировались пожелания здоровья, больше кивком головы да улыбкой. Стол есть стол, здесь едят. Едят степенно, не спеша, без шума и песен. Стол есть стол.
Всё же Паша попросил слова. Не мог он не сказать этим простым, замечательным, родным людям слово, просто не мог.
– Дорогие мои…
А в горле, как затычка, ком, руки ослабли, на глаза медленно стала опускаться некая поволока.
Народ всё понял.
– Пашенька, спасибо тебе, спасибо, что приехал!
– Спасибо большое!
– Будь здоров, дорогой!
Брат обнял и расцеловал Пал Палыча.
– Молодец! Трибун! Цезарь! Так всё кратко и правильно сказал. Спасибо, Пашка!!!
Второй и третий день Пал Палыч гостил у сестёр. Тот же богатый и чрезвычайно обильный стол, те же добрые слова, то же домашнее тепло. Не мог отказать Палыч, не зайди он в гости – обида будет смертельная. Хоть и сидели вместе у деда, но здесь совсем другое.
Здесь уже своя семья.
У Маринки трое внучат. Целый домашний концерт дяде Паше устроили. Они, оказывается, и поют, и, хоть одним пальчиком, но на пианино играют, причём не «Чижика-пыжика», а что-то серьёзное. И с таким видом всё делают, будто на заключительном концерте конкурса имени Чайковского концертируют.
Наташка свой дом показала. Маленькая квартирка, всего две комнатёнки в хрущёвке. Но как отделана! Мастеровой у неё мужик, парень что надо. Всё своими руками, даже мебель. Всё добротно, красиво, просто загляденье. Наталья рассказывает, а муж её Иван скромно сидит в кресле и внимательно так на жену посматривает. И всё в этом взгляде: и уважение, и любовь, и трогательная забота. Более тридцати лет вместе живут. Когда говорят «живут душа в душу», так это о них: по шестьдесят обоим, а посмотришь на них да пообщаешься – о возрасте забываешь.
Внучата тоже есть, но при делах, с родителями, не было их в тот день у Наташки.
Сходили они с Сергеем на старое кладбище. Поклонились своим прадедам, дедам, дядькам и тётушкам. За три века уже двенадцать семейных захоронений их рода. Все могилки простые, без мрамора и гранита, но чистенькие, ухоженные. Оградки подкрашены, в баночках у надгробий цветы, где искусственные, а где и живые.
Прикосновение к таинству общения с прахом родных тяжёлым было для Пал Палыча. Тот же комок у горла, слёзы на глазах.
Помолчали они с Серёжей, медленно побродили вдоль могилок и пошли в сторону города.
– А это место помнишь? – Сергей указал в сторону строящегося микрорайона.
– Вроде не припоминаю. А что это за место?
– Так здесь дом деда был, смотри, вон тот дуб. Да нет, левее, видишь, здоровый такой дуб? Он рос во дворе у деда.
Да. Всё настолько изменилось, что узнать дедовы родные места уже просто невозможно.
– А дуб всё видит, всё помнит. Как мы с тобой, Пашка, на нём сидели в засаде, а родители искали нас повсюду.
– Так тебя потом ещё за эти прятки и выпороли. Да, Серёга?
– Было такое!
Незаметно пролетела неделя. Паша не только погостить у всей родни успел за эти дни, но и по хозяйству, как мог, помогал Сергею. Правда, с непривычки спина побаливала, руки слегка дрожали, но зато аппетит, сон – особенно сон – были отменными. Какие уж там счёты или бухгалтерия? Ему по ночам уже ничего не снилось. Вот что значит свежий воздух и труд. Вот он, главный доктор.
Ну, и наговориться братья смогли. Почитай, все темы затронули, от международных дел до семейных проблем и вопросов. Серёга больше слушал, а уж Пал Палыч всю душу излил, и про работу, и про здоровье и так далее.