Хочешь, что-либо узнать про соседа?
Выйди во двор и тебе всё станет ясно: кто он, откуда, его родословная и так далее.
Что новенького на рынке?
Слушай бабушек на лавочке.
Когда будут очередные учения у ракетчиков?
Узнаешь там же.
Это же средство связи передало новость о сапогах начальнику политотдела Ивану Павловичу.
– Ишь ты, притих. Не докладывает. Я должен от баб узнавать, что нового на складах, – это Иван Павлович о начальнике военторга.
– Ну, он у меня сейчас…
– Сергей Павлович, свяжитесь с военторгом, пусть начальник к вам подойдёт. И с ним – ко мне. Двадцать минут.
– Есть.
Спустя ровно двадцать минут в кабинет вошли заместитель начальника политотдела и начальник военторга Ракель, худенький тщедушный человечек в воинском звании майора.
– Ну что, Абрам Семёнович, всё молчим? Уж сколько я просил, докладывайте об обстановке, не молчите, информируйте. Опять за своё?
Ракель, явно не понимая предмета разговора, опустив глаза в пол, счел за лучшее молчать.
– Не понимает он, о чём! Смотри на него! А почему вы не прибыли на заседание комитета народного контроля? Почему молчите, что во втором дивизионе местного полка три дня магазин не работает? А?
Будет разгром, понял Ракель.
Да, видимо, лучше молчать.
Пошумев для порядка ещё с десяток минут, Иван Павлович замолчал.
– Ладно. Присаживайтесь. И делайте выводы, уважаемый.
– Кстати, в военторг вновь поступил дефицит, а вы молчите?
– Иван Павлович, извините, это вы о чём?
– О сапогах женских, о них, родимых, о них.
– Так они ещё не распакованы и не оприходованы. Мы ещё…
– А гарнизон гудит! Что значит «не распакованы»?! Докладывайте.
– Сапоги женские, финские…
– Я это уже знаю. Сколько пар и размеры.
– Так две пары. Тридцать восьмого, женские, зимние.
– Что так мало?
– Так по разнарядке…
– Да! Не густо. Как правительственных наград – две единицы, – пошутил начальник политотдела.
– Значит, так. Слушайте сюда. Никаких «своим да нашим». Через общественность узнайте потребности людей, опросите женсоветы, профкомы, комсомол, народный контроль привлеките. Составьте списки, согласуйте их, прежде чем передать в продажу. Понятно?
– Перестройка, сами понимаете. Гласно всё нужно делать, гласно. По-новому подходить ко всем вопросам, по-новому. С людьми советоваться, больше общаться с ними.
Начальник встал с кресла, подошёл к окну.
В такие минуты, когда в голове рождались правильные мысли, находились умные, значительные слова, он себя любил. Он себя обожал! Спинка выпрямлялась, глаза начинали светиться каким-то новым, ярким светом.
– Всё для людей, всё для них.
Его здесь Партия поставила, он проводник её линии, её идей, её политики. Не важно, о сапогах ли речь, об уборке территории, о колбасе или о боевой подготовке. Всё нынче должно быть открыто, честно, гласно. Так велит Партия, так требует жизнь.
– Сергей Павлович, вам предстоит возглавить эту работу. Всё тщательно продумайте, проанализируйте и действуйте. Через день доложите. Абрам Семёнович, вы помогаете моему заместителю.
– Всё. Свободны.
Заместитель начальника политотдела был человек исполнительный и весьма инициативный. Особенно если перед ним стояла конкретная задача. Уж как её решить, он понимал чётко и, по его мнению, правильно.
Через час у него в кабинете был собран женский актив, председатели групп и постов народного контроля.
В соседнем кабинете помощник по комсомолу собрал председателей советов молодых офицеров. А как же вершить великие дела без неё, без молодёжи?
Начальник клуба названивал в гарнизоны, передавая форму опроса будущих владелиц финского чуда.
– Пиши. Партийность, образование, возраст, число членов в семье. Как «при чём партийность»? Ты пиши, пиши. Значит, так надо. Давай быстрее. Мне ещё в три хозяйства звонить…
Работа эта не могла не быть замечена уже всеми обитателями военного гарнизона.
Пошли слухи, что в военторг вместе с сапогами пришла разнарядка на двадцать четыре автомобиля «Жигули» и две «Волги», на кухни «Флора» и эстонские стенки. Об их числе никто не знал. Однако народ догадывался, что товару будет очень много.
Все телефонные линии работали с явным перенапряжением. Даже комдив заметил, что у него телефоны, прежде разрывающиеся от звона, молчали. И это уже было не просто странно, а тревожно. Как же, перестройка на дворе, всё может быть.
Март! Весна! Перемены! Перестройка! Свежий ветер новой жизни! Ура!!!
К вечеру следующего дня с толстой папкой в руках заместитель начальника политотдела был у шефа.
– Иван Павлович, ваше приказание выполнено! Вот списки, пожалуйста.
Он с видом победителя положил красочно оформленную и явно не лёгкую папку на стол.
Иван Павлович похвалил заместителя.
– Молодец! Можете ведь, когда хотите. А где военторг?
– Вот-вот подойти должен.
– Хорошо, давай разбираться, что тут у вас.
Начальник открыл папку. Здесь в аккуратных больших конвертах находились списки из частей за подписью командиров и народных контролёров. Протоколы собраний и совещаний женсоветов. Различные справки, доверенности, ходатайства и так далее.
– Ну и что со всем этим делать? Что ты мне принёс?
– Иван Павлович, вот обобщённая справка. В целом по нашему хозяйству желающих купить сапоги более пятисот человек, а если быть точным, пятьсот шестьдесят три. Ну, мы кое-кого отмели, к примеру, если муж имел взыскания, или икра в два раза больше объёма сапога, и так далее. Подобобщили чуток и список сократился значительно. Вот окончательный вариант.
– Итак, в списке: нуждающихся в сапогах женщин – девяносто две, мужчин – двое, ветеранов войны и труда – четыре человека. Итого – девяносто восемь человек. Всё. Дальше надо решать.
– А при чём здесь мужчины и ветераны, не очень понимаю?
– Как при чём? Эти двое в разводе, а дочери взрослые. Вот и размеры их здесь в папке, и возраст. Ну, а за ветеранов совет гарнизонный ходатайствовал. От них целая петиция пришла. Зачитать?
– Да нет, не нужно, верю.
– Так, и что делать будем? Желающих вон сколько, а сапог две пары.
– Что делать будем, а, Абрам Семёнович?
Это вопрос уже подоспевшему начальнику военторга.
С видом явно в чём-то провинившегося человека Абрам Семенович чуть шатнулся к выходу.
– Так нет сапог, товарищ полковник. Уже нет.
– Не понял, как нет? А к чему тогда вся эта мышиная возня? Что, не поступили ещё?
– Так нет… Были сапоги, а сейчас нет.
– Товарищ майор, вы что, шутки со мной тут шутите? В чём дело?
– Забрали их… Нет сапог…
– Кто забрал, почему?
– ?!
– Что молчите? Кто забрал?!
– Так жена ваша и жена комдива…
– !!!
Лицо Ивана Павловича стало медленно наливаться кровью. Глаза потемнели. Он шумно и тяжело задышал.
Начальник военторга сделал ещё несколько мелких шажков к двери, там уже стоял ретировавшийся несколько раньше Сергей Павлович.
– Вон! Все вон из кабинета!
Офицеры пулей выскочили за дверь.
Иван Павлович домой пошёл окружным путём. Надо было подумать, как поступить с этими чёртовыми сапогами.
Эх вы, думы, думы!
С одной стороны – как это так, пришли на базу и забрали? Как это так? Вот просто пришли и всё? Что, всем так можно делать? Непорядок! Явно непорядок.
А с другой… так ведь это его жена. Его, начальника политического отдела. Жена командира.
А потом, их, желающих этих, более полутысячи, а сапог две пары. Может, оно и к лучшему, что вопрос вот так сам разрешился?
Несколько успокоившись, Иван Павлович медленно брёл по весенним дорожкам. Весна уже действительно чувствовалась не только по календарю – март как-никак – но и по лёгкому, влажному вечернему ветерку, мокрому асфальту. И темнеть уже стало значительно позднее.
Ничего, всё наладится, прорвёмся!
Настроение поднялось окончательно, когда Иван Павлович открыл дверь квартиры. Вкусно пахло его любимой жареной картошкой и тушёной свининой. На столе стоял запотевший штоф с коньячком. Мило и ласково улыбалась его Маша.
Ну, хитрюга, ну, лисица! Знает, как приластиться! – уже нежно глядя на жену, подумал начальник политотдела.
За столом о происшедшем не говорили. Маша понимала: лучше тему не поднимать, а Иван Павлович, косясь на нежно обнявшие ножки его супруги финские сапожки, думал: «Сидят, как влитые, просто по ней сшиты».
– За твоё здоровье, дорогая!
Спать Иван Павлович ложился уже с лёгким сердцем.
Завтра разберёмся, со всеми вопросами и проблемами разберёмся, не впервой. И с сапогами этими разберёмся, да и с прочими делами тоже.
Святая наивность!
Он ещё не знал, что сапоги эти злосчастные завтра будут мгновенно забыты.
И он, и его подчинённые по указанию вышестоящего начальства бросятся в войска, к людям, рассказывать о статье Нины Андреевой, опубликованной в «Советской России» накануне.
«Не могу поступиться принципами!»
За честь, за прошлое, великое прошлое нашего государства. Прочь очернительство нашей истории, нашей Партии, нашей Родины! Прочь!
А ещё через неделю, по указанию всё того же находящегося выше руководства, он будет вместе с подчинёнными искать: кто же распорядился пропагандировать эту вредную статейку, эту писаку, учителку химии Андрееву? А? Кто?
И вновь рассказывать людям о перестройке, новом политическом мышлении, движении вперёд, о новой эпохе, которая (а он ещё об этом не знал) в секунду сметёт его, Ивана Павловича. Сметёт его, Номенклатуру ЦК, представителя Партии в войсках.
А пока он спал мирным сном праведника.
Ничего, всё наладится, прорвёмся!
Будни комбата мальцева
Командиром стартовой батареи Мальцев стал ровно месяц назад, накануне новогодних праздников. Только летом старлея получил – и вот второй подарок, комбат.
Вообще карьера Сергея складывалась как нельзя удачнее. Окончив военное училище, он был направлен в этот небольшой гарнизон на должность оператора машины подготовки стартовой батареи. По прибытии в часть оказалось, что в батарее, где ему предстояло служить, вакантны две должности начальника отделения, и он сразу получил должность на ступень выше. Стал начальником третьего электроогневого отделения.