синие глаза с длинными, редко расставленными ресницами взглядывали порой с почти ребячьей наивностью и обезоруживающим добродушием” (330, с. 129).
С.181…я вижу дно его сознания. – Сравните с первой строкой одного из стихотворений Г. Иванова:
В глубине, на самом дне сознанья,
Как на дне колодца – самом дне —
Отблеск нестерпимого сиянья
Пролетает иногда во мне.
Боже! И глаза я закрываю
От невыносимого огня.
Падаю в него…
и понимаю,
Что глядят соседи по трамваю
Странными глазами на меня.
(157, т. 3, с. 289)
С. 181Я скромно сажусь на свободный стул между Оцупом и Лозинским. – Комментируемый микрофрагмент ясно демонстрирует, что свои мемуары О. писала в спешке, ведь о присутствии Оцупа на этом вечере раньше ничего не говорилось.
С. 181…равноправный член недавно восстановленного “Цеха поэтов”. – Подробнее о втором “Цехе поэтов” см. с. 495.
С. 182Теперь мы сидим в прихожей перед топящейся печкой в обтянутых зеленой клеенкой креслицах – все ближайшие “соратники” Гумилева – Лозинский, Оцуп, Георгий Иванов (Адамовича в то время не было в Петербурге). – Сравните с описанием явно этого же вечера в мемуарах Г. Иванова (под “нами” в начале фрагмента подразумеваются он сам и Гумилев):
“В один из таких вечеров с нами сидел Мандельштам, два года пропадавший в занятом белыми Крыму и неожиданно появившийся в Петербурге как ни в чем не бывало. Он читал новые чудесные стихи, потом вошедшие в «Tristia», и рассказывал свои приключения у белых <…>.
Мы трое, разбросанные было в разные углы Европы, снова сидели вместе у огня и читали друг другу стихи, точно в Царском в дни первого «Цеха»” (157, т. 3, с. 235).
Георгий Адамович в начале октября 1920 г. находился в городе Новоржев Псковской губернии, где он служил преподавателем средней школы. Сравните в рецензии Адамовича на НБН: “В книге рассказано о литературно-богемном петербургском житье-бытье в годы 1919–1921… <…>…в годы эти я приезжал в Петербург только на довольно короткие побывки, а жил в псковской глуши. Значит, ручаться вместе с автором за правдивость каждого воспроизведенного слова я не могу” (5).
С. 183На каменных отрогах Пиерии… – Сухих перстов предчувствуя налет… – О. без ошибок цитирует фрагменты стихотворения Мандельштама 1919 г.:
На каменных отрогах Пиерии
Водили музы первый хоровод,
Чтобы, как пчелы, лирники слепые
Нам подарили ионийский мед.
И холодком повеяло высоким
От выпукло-девического лба,
Чтобы раскрылись правнукам далеким
Архипелага нежные гроба.
Бежит весна топтать луга Эллады,
Обула Сафо пестрый сапожок,
И молоточками куют цикады,
Как в песенке поется, перстенек.
Нерасторопна черепаха-лира,
Едва-едва беспалая ползет,
Лежит себе на солнышке Эпира,
Тихонько грея золотой живот.
Ну, кто ее такую приласкает,
Кто спящую ее перевернет —
Она во сне Терпандра ожидает,
Сухих перстов предчувствуя налет.
Поит дубы холодная криница,
Простоволосая шумит трава,
На радость осам пахнет медуница.
О где же вы, святые острова,
Высокий дом построил плотник дюжий,
На свадьбу всех передушили кур,
И растянул сапожник неуклюжий
На башмаки все пять воловьих шкур.
Где не едят надломленного хлеба,
Где только мед, вино и молоко,
Скрипучий труд не омрачает неба,
И колесо вращается легко.
(226, т. 1, с. 74–75)
С. 183Это я в Киеве написал. – О том, что Мандельштам написал стихотворение “На каменных отрогах Пиэрии…” в Киеве, сообщается в примечаниях к его собранию сочинений (226, т. 1, с. 445–447).
С. 183…все по очереди выражают свое восхищение “с придаточными предложениями”, объясняющими восхищение. – Сравните в мемуарах о Мандельштаме Г. Иванова: “В «Цехе поэтов» существовало правило: всякое мнение о стихах обязательно должно быть мотивировано. На соблюдении этого правила особенно настаивал Мандельштам. Он любил повторять: «Предоставьте барышням пищать: Ах, как мне нравится! Или: Ох, нет, мне совсем не нравится!» Звонок синдика Гумилева, прерывавший оценки «без придаточного предложения», всегда вызывал у Мандельштама одобрение” (157, т. 3, с. 615).
С. 183 – Отчего черепаха-лира ожидает Терпандра, а не Меркурия? – Согласно древнегреческому мифу, первую лиру сделал Гермес (в римском варианте – Меркурий) из панциря черепахи. А живший в VII в. до нашей эры древнегреческий поэт и музыкант Терпандр, уроженец острова Лесбос, лиру усовершенствовал (из какого материала он ее сделал, при этом ничего не сообщается).
Комментируемого фрагмента НБН дважды коснулся в работах о Мандельштаме Г.А. Левинтон. В первой работе он предположил, что Меркурий вместо Гермеса возник в вопросе О., поскольку имя бога – изобретателя лиры именно в таком варианте фигурирует в соответствующей оде Горация (ода 10, книга первая; см.: 197, с. 158–159). Во второй работе исследователь следующим образом оценил степень уместности вопроса О. и ответа Мандельштама: “…вопрос Одоевцевой если и не вполне уместен как возражение против имени Терпандра, то все же отражает довольно верное понимание сюжета мандельштамовского стихотворения. Не случайно кроме строфы о лире она цитирует и начальные два стиха, касающиеся «первого хоровода»: здесь речь идет именно о первых событиях, о мифологических прецедентах, и Терпандр действительно выступает как некая эпифания Гермеса, «изобретателя» лиры <…>. С другой стороны, этот вопрос, несомненно, подразумевает и упрощение («уплощение») мандельштамовского текста; у Мандельштама сюжет колеблется между мифологическим и историческим временем: лира – «первая», черепаха, а «лирик», на ней играющий (или еще только «предчувствуемый, для которого она создана»: «она во сне Терпандра ожидает, / Сухих перстов предчувствуя налет»), – уже «исторический», который «действительно жил». Одоевцева же пытается вернуть гермесово Гермесу, богу, разрушая эту двойственность” (198, с. 565).
С. 184– Михаил Леонидович, а может быть, правда, лучше вместо Терпандра Меркурий? – Здесь читатель должен вспомнить (сравните с. 61), что Лозинский обладал заслуженной репутацией самого начитанного человека в кругу “Цеха поэтов”.
С. 184Это стихотворение – редкий пример правильности формулы Банвиля: “то, что совершенно, и не требует изменений”. – Источник этой цитаты раскрыт на с. 545 комментария.
С. 184–185Золотистого меда струя из бутылки текла… – Одиссей возвратился, пространством и временем полный. – О. без ошибок цитирует фрагменты одного из самых известных стихотворений Мандельштама (оно было написано в 1917 г.):
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем – и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки – идешь, никого не заметишь —
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.
После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы,
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке.
В каменистой Тавриде наука Эллады – и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.
Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена —
Не Елена – другая – как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
(226, т. 1, с. 63–64)
С. 185…светлую “талассу”… — Таласса (др. – греч. Θάλασσα, “море”) – древнегреческая богиня моря, здесь, вероятно, просто море.
С. 186Смешливость Мандельштама. – …от всего, что происходит в мире. – Сравните в мемуарах о Мандельштаме Г. Иванова:
“Мандельштам – самое смешливое существо на свете.
Где бы он ни находился, чем бы ни был занят – только подмигните ему, и вся серьезность пропала. Только что вел важный и ученый разговор с не менее важным и ученым собеседником, и вдруг:
– Ха-ха-ха-ха…
Он хохочет до удушья. Лицо делается красным, глаза полны слез. Собеседник удивлен и шокирован. Что такое с молодым человеком, рассуждавшим так умно, так вдумчиво? Не болен ли он?..
О, нет, не болен. Впрочем – пусть болен. Все-таки это более правдоподобно, чем если объяснять действительную причину смеха: кто-то чихнул, муха села кому-то на лысину…
– Зачем пишется юмористика? – искренне недоумевает Мандельштам. – Ведь и так все смешно” (157, т. 3, с. 86).
С. 186И вспомнил вашу “Балладу о котах”. — Речь идет о стихотворении О. “Роберт Пентегью”, впоследствии вошедшем в ее дебютную книгу стихов: