С. 326Но она изменчива, как морская волна, как луна… – Сравните с цитатами из мемуаров Белого, которые будут приведены далее, а также с зафиксированным в дневнике Е.П. Иванова от 11 марта 1906 г. монологом Л. Блок: “Я Борю люблю и Сашу люблю, что мне делать. Если уйти с Борисом Николаевичем, что станет Саша делать. Это путь его. Борису Николаевичу я нужнее. Он без меня погибнуть может. С Борисом Николаевичем мы одно и то же думаем: наши души это две половинки, которые могут быть сложены. А с Сашей вот уже сколько времени вместе не могу” (86, с. 400).
С. 326И мы решили уехать за границу. – См. в нашем комментарии чуть далее, на с. 715.
С. 326Саша готовился к государственным экзаменам. Кончал университет, зубрил, запершись в кабинете. – Блок сдавал государственные экзамены в Петербургском университете с 4 марта по 5 мая 1906 г. Сравните в “Воспоминаниях о Блоке” Белого: “А.А. был <…> в заботах: экзамены (государственные) предстояли ему; не до меня тут” (47, с. 128).
С. 326А ночи проводил в кабаках и пил там, среди пьяниц. – …кричать от восторга, как когда-то. – Весь комментируемый фрагмент пронизан отсылками к стихотворению Блока “Незнакомка” (55, т. 2, с. 185–186), которое датируется 24 апреля 1906 г. Сравните в “Воспоминаниях о Блоке” Белого:
“Однажды, в 12 часов ночи – он: входит в мятом своем сюртуке, странно серый, садится; и – каменеет у стенки; Л.Д.:
– «Саша – пьяный?»
А.А. – соглашается:
– «Да, Люба: пьяный…»
Вернулся в тот день с островов; в ресторане им было написано стихотворение «Незнакомка», потом получившее очень большую огласку; его – не любил за все то, что связалось с надрывом в А.А., выступающего из теней серо-стертым лицом; и – заявляющего хриплым голосом:
– «Да, Люба: пьяный…»” (47, с. 170).
С. 327Она потребовала – сама потребовала, – чтобы я ей дал клятву спасти ее, даже против ее воли. – Сравните в книге Белого “Между двух революций”, в которой Белый иногда обозначает Л.Д. Блок как “Щ.”: “Щ. призналась, что любит меня и… Блока; а – через день: не любит – меня и Блока; еще через день: она – любит его, – как сестра; а меня – «по-земному»; а через день все – наоборот; от эдакой сложности у меня ломается череп; и перебалтываются мозги; наконец: Щ. любит меня одного; если она позднее скажет обратное, я должен бороться с ней ценой жизни (ее и моей); даю клятву ей, что я разнесу все препятствия между нами иль – уничтожу себя” (51, с. 77–78).
С. 327И вот мы пришли с нею к Саше в кабинет. – На наши головы каркали. – Объяснение между Белым и Л.Д. Блок в любви произошло 26 февраля 1906 г. В Москву Белый уехал 5 или 6 марта (194, с. 307). Соответственно, выяснение отношений между Блоком, Белым и Л.Д. Блок должно было произойти в промежутке между двумя этими датами. Судя по “Воспоминаниям о Блоке” Белого, ему предшествовал разговор Белого с Блоком без Л.Д. Блок (у О. эти объяснения объединены):
“Все-таки, – был разговор: и я считаю его обусловливающим поведение этого года:
Заранее предупредил я А.А.:
– «Ах, не надо бы…»
Заявил: говорить-таки надо; от этого разговора зависит – все; понял в словах – ультиматум; и оторвавшись от чтения, посмотрел на меня очень-очень открыто; и, натягивая улыбку на боль, сказал:
– «Что же, я – рад!»
И я тут заявил о радикальном решении (содержанье его опущу), отражающемся больно на нем; не забуду: лицо его, словно открылось: открытое, протянулось ко мне голубыми глазами, открытыми тоже; на бледном лице (был он бледен в те дни) губы дрогнули: губы по-детски открылись:
– «Я – рад…»
– «Вот…»
– «Что ж…»
О, горькая радость!
И был он прекрасен всем матовым ликом и пепельно-рыжеватыми волосами, и жестом изогнутой, гордо откинутой шеи, открытой и выражающей мужество; встал над столом, а рубашка свисающей шерстью легла вокруг талии мягкими складками; великолепнейшим сочетанием светотени: на фоне окна, открывавшего сирый простор ледяного пространства воды с очень малыми зданьями издали; перелетали вороны; и черно-синие, черно-серые тучи, смешавшись с дымами, праздно повисли; и – чувствовалось: поступь судьбы.
<…>
Встали, прошли в кабинетик А.А., затворив плотно дверь; электричество (красненький абажур); вот и стол с деревянною папиросницей, шкаф с корешком тома Байрона, столь любимого, темно-желтая с красным ткань, леопардовая какая-то, на Л.Д., шелестящая тихо, когда, точно кошка, Л.Д. припадала на жесты, чтобы вовремя выпрыгнуть из застылости и очутиться меж нами; схватяся руками за золотистую, подвитую головку, сверкающими глазами перебегать с А.А. на меня (и обратно), то – сталкивая, то – разводя нас, как секундант на единственном поединке идеологий, столкнувшихся жизнями; уподобляяся дуэлянту, на дерзостных выпадах (на секундах и примах без кварт и секстин), нападал на А.А., побивая своей прямотой предполагаемое «двуличие», чтобы сразу распутать неразрешимую петлю меж нами.
Выступая открыто, старался А.А. дать понять я, что лучше по-рыцарски биться, чем тайно подсиживать… <…>
И на тему «двуличия» распространялся я с пафосом; и А.А. – темный, встрепанный, беззащитно блуждая глазами, сидел «раскарякой» (без светскости), – у стены, на диване, выщипывая волосики из сидения; и опускал низко голову; и уставлялся в меня исподлобья «непонимающим» взглядом. <…>
Тут вмешалась Л.Д.:
– «Саша, да неужели же!»
И – безмолвие, ни уступающее, ни обвиняющее: глухое” (47, с. 162–163, 165–167).
Наиболее коротко и внятно эту стадию своих отношений с Блоком и Л. Блок Белый описал в обширном тексте “Материал к биографии” (который О. читать не могла): “Л.Д. мне объясняет, что Ал<ександр> Александрович > ей не муж; они не живут как муж и жена; она его любит братски, а меня – подлинно; всеми эти<ми> объяснениями она внушает мне мысль, что я должен ее развести с Ал<ександром> Алек<сандровичем> и на ней жениться; я предлагаю ей это; она – колеблется, предлагая, в свою очередь, мне нечто вроде menage en trois, что мне несимпатично; мы имеем разговор с Ал. Ал. и ею, где ставим вопрос, как нам быть; Ал. Ал. – молчит, уклоняясь от решительного ответа, но как бы давая нам с Л.Д. свободу. <…> Она просит меня временно уехать в Москву и оставить ее одну, – дать ей разобраться в себе; при этом она заранее говорит, что она любит больше меня, чем Ал. Ал., и чтобы я боролся с ней же за то, чтобы она выбрала путь наш с ней. Я даю ей нечто вроде клятвы, что отныне я считаю нас соединенными в Духе и что не позволю ей остаться с Ал<ександром> Алекс<андровичем>” (194, c.198).
С. 327Я в тот же вечер умчался в Москву. – …страшно противоречивых. – Сравните в книге Белого “Между двух революций”: “…я – снова в Москве: для разговора с матерью и хлопот, как мне достать денег на отъезд с Щ.; от нее – ливень писем; такого-то: Щ. – меня любит; такого-то – любит Блока; такого-то: не Блока, а – меня; она зовет; и – просит не забывать клятвы; и снова: не любит” (51, с. 79).
Сравните в воспоминаниях Л. Блок: “Я попросила Борю уехать. В гостиной Александры Андреевны, у рояля, днем, вижу эту сцену: я сидела за роялем, он стоял против меня, облокотившись на рояль, лицом к окнам. Я просила уехать, дать мне эту свободу оглядеться и обещала ему написать сейчас же, как только пойму. <…>…более опытному, чем он, тот оборот дела, который я предлагала, был бы достаточно красноречивым указанием на то, что я отхожу. Боря же верил одурманенным поцелуям, и в дурмане сказанным словам – «да, уедем», «да, люблю» и прочему, чему ему приятно было верить” (58, с. 55–56).
С. 327–328Потом она простудилась. – …даже грозил. – Сравните в “Воспоминаниях о Блоке” Белого: “Заболевает Л.Д. Надвигается время обратного выезда в Питер; письмо от А. А.: не приезжай, потому что Л.Д. ослабела, а я – весь в экзаменах; <…> воспринимаю я письма не просто; в них вижу предлог улизнуть; это все обусловливает мой отъезд из Москвы; уведомляю Л.Д. <…> Л.Д. – рекомендует не ехать; я – еду” (47, с. 169). О болезни Л.Д. Блок упоминает в дневниковой записи от 5 апреля 1906 г. Е. Иванов: “Был у Блоков. Любовь Дмитриевна с пятницы страстной больна инфлуенцией” (86, с. 402).
Сравните также в письмах Блока к Белому от 4 апреля 1906 г.: “Я ужасно плохо себя чувствую от экзамена. У Любы несколько уж дней сильный жар, она лежит, по-видимому, инфлуэнца” (1, с. 175) и от 6 апреля: “Не приезжай пока ни в коем случае. Я тебе напишу, когда. Люба лежит, ей надо совсем не говорить и быть как можно спокойнее. Она просто простудилась и бронхит. У меня самый трудный экзамен” (там же).
В Петербург Белый приехал 15 апреля и в тот же день посетил Блоков.
С. 328И наконец ее окончательное решение – через два месяца мы едем в Италию. – Сравните в книге Белого “Между двух революций”: “Еду к Щ., – не к нему; а ему прибавится один только лишний экзамен: короткий ответ на короткое извещение: Щ. и я поедем в Италию” (51, с. 79).
С. 328Она провела лето с Сашей в Шахматове. – В 1906 г. Блоки жили в Шахматове с 12 мая по 24 августа. Белый упоминает об их летнем пребывании там в “Воспоминаниях о Блоке” (47, с. 184).
С. 328И осенью все опять волчком завертелось. – На вокзал! – Свидание Белого, Блока и Л.Д. Блок в ресторане “Прага” состоялось 8 августа 1906 г. Вот как Белый описывает его в “Воспоминаниях о Блоке”:
“А.А. и Л.Д. сидят в «Праге» и – просят туда; я – лечу; я – влетаю на лестницу; вижу, что там, из-за столика, поднимаются: ласково на меня посмотревший А.А., и спокойная, пышущая здоровьем и свежестью, очень нарядная и торжественная Л.Д. (ей одной было видно всех легче); она ставит решительный ультиматум: угомониться. Я – ехал совсем на другое; я думал, что происходит полнейшая сдача позиций мне Блоками; едва сели, как вскакиваю к удивленью лакеев; и – заявляю:
– «Не знаю, зачем вы приехали… Нам говорить больше не о чем – до Петербурга, до скорого свидания там».