Сравните в прозе Белого, писавшейся как раз в это время: “…я в альбоме у Нэлли нашел нарисованными мысле-образы жизни моей; вот – распластанный голубь из света; и – гексаграмма; и – крылья без глав; и – крылатый кристалл; и – орнамент спиралей (биение эфирного тела); и – чаша (или горло – Грааль); бегемот (или – печень); и – змеи (кишки); знаю я, что рисунки лишь символы ритмов живейшего импульса, перерезавшего нас струей мысли” (41, с. 30) (параллель была подсказана мне М.Л. Спивак).
С. 127Гусь, тот сыграл свою роль при сотворении мира в древнеегипетском мифе. – Речь идет о Великом Гоготуне (белом гусе) – образе божества, отложившем мировое яйцо, который фигурирует в космогонических представлениях древнеегипетского города Гермополя.
С. 128И вдруг вспоминаю – профессора Тинтэ из сказки Гофмана “Золотой горшок”. —…если бы Белый вдруг зажужжал черной мухой под потолком. – Учитель Тинте, превратившийся в отвратительную муху, – персонаж не из “Золотого горшка” Эрнста Теодора Амадея Гофмана (Ernst Theodor Amadeus Hoffmann; 1776–1822), а из другой его сказки – “Неизвестное дитя”, вошедшей в цикл “Серапионовы братья”.
С. 128Настоящий томпаковый… – То есть сделанный из томпака – сплава меди и цинка. Будучи дороже самоваров из зеленой меди, томпаковые самовары – “красные, роскошные”, “расходились по домам знати” (371, с. 16).
С. 129Я уже боялся, что ты за обедом у Башкирова забудешь о нас. – Шахматист и поэт-любитель Борис Николаевич Башкиров (Верин) (1891–1935?) входил в окружение Игоря Северянина, который присвоил ему прозвище Принц сирени. До революции вместе с братьями владел Калашниковской хлебной биржей, а в первые годы после революции, еще не лишившись состояния, оказывал материальную поддержку многим поэтам, в том числе Гумилеву. 30 апреля 1920 г. Г. Иванов не мог быть на обеде у Башкирова, поскольку к этому времени Башкиров уже эмигрировал сначала в Финляндию, а затем во Францию и в Германию. Читая фрагменты НБН, посвященные Башкирову, нужно иметь в виду, что в 1922 г. в Германии у О. был с ним роман, окончившийся разрывом.
Приведем отрывки из дневниковых записей этого года композитора Сергея Прокофьева, который был близким другом Башкирова и в доме которого Башкиров тогда жил:
“3 декабря. <…> Он действительно выглядел очень взволнованным, похудевшим, безумно извинялся, даже чуть ли не на колени встал около того кресла, в котором я сидел. Невеста? – Ирина Одоевцева, молодая петербургская поэтесса. Я даже огорчился. Однако подавил это чувство, решив, что я ведь «Ирэн» еще не знаю, а может быть, раз Б.Н. так влюблен, и в самом деле что-нибудь очень интересное. Далее последовал рассказ про роман, безумная влюбленность, предложение, сомнения и отступление в Этталь <…> Теперь вопрос: выписать ли ее в Этталь, пущу ли я, порвать ли, жениться ли – он теряет голову. Я сказал: прежде всего проживите три дня в Эттале и не телеграфируйте сгоряча. <…>
4 декабря. Б.Н. еще спал, когда пришла телеграмма от Ирэн. Впрочем, он спал до часа дня (в Берлине от любви не спал и не ел). Телеграмма гласила, что сегодня она приезжает в Мюнхен. Энергично! Я сказал, что это гамбит Муцио, с пожертвованием коня. Б.Н. хотел сегодня же ехать в Мюнхен, я советовал поехать завтра и привезти ее в Этталь, а сегодня послать телеграмму. Мы сели играть в шахматы, я шутя – гамбит Муцио. Звонок – и сама Ирэн. Б.Н. смущенно увел ее наверх, затем повел меня представляться. Мне она не особенно понравилась: громко говорит и неприятная нижняя часть лица; верхней не видно под шляпой. Впрочем, элегантна и находчива. Вечером она мне понравилась больше. <…>
5 декабря. <…> Ирэн ничего, но не больше, Б.Н. шепнул, что своими разговорами она его уже утомляет, и что, вероятно, из всего этого ничего не выйдет. Стихи ее не особенно нравятся мне” (313, с. 210).
С. 130 – Здравствуй, Авдей! – Это домашнее, кружковое прозвище было дано Оцупу по имени его отца Авдея Мордуховича Оцупа (1858–1907).
С. 130Он высокий и тонкий, матово-бледный… – И… черная челка до самых бровей. – Сравните с портретом Г. Иванова в финальной строфе стихотворения Мандельштама “От легкой жизни мы сошли с ума…” (1913). См. текст этого стихотворения на с. 612.
С. 130Эту челку, как мне рассказал Гумилев, придумал для Георгия Иванова мэтр Судейкин. – Прозвище художника и сценографа Сергея Юрьевича Судейкина (1882–1946) “мэтр” обязано своим происхождением благодарственным строкам из шуточного стихотворения Вячеслава Ивановича Иванова (1866–1949) – Судейкин оформил знаменитый домашний спектакль у него на “башне”. Эти строки приводятся в мемуарной книге Владимира Пяста:
Кто костер багряный свил
Алый шелк, червонный, черный?
– В красной шапочке ходил
Мэтр Судейкин по уборной… (321, с. 123)
Сравните, например, в мемуарах Г. Иванова: “Сам «мэтр Судейкин», скрестив по-наполеоновски руки, с трубкой в зубах, мрачно стоит в углу” (157, с. 342).
С. 130…и ловкие ярко-желтые высокие сапоги, вызывающие зависть не только поэтов. – О том, каким образом эти сапоги достались Оцупу, О. пишет в НБН далее (см. с. 281).
С. 131Его прозвали “общественное мнение”. — А.Ю. Арьев интерпретирует это прозвище молодого Г. Иванова в не вполне выгодном для него свете: “Не имея своего выстраданного мировоззрения в вопросах гражданских, Георгий Иванов легко выражал мнение «общественное». Так, собственно, и называли его среди петербургской богемы той поры – «Общественное мнение»: «собственного мнения» по животрепещущим вопросам у него не обнаруживалось” (22, с. 192).
С. 131…И я воскликнул, как в бреду… – Бежим скорее на звезду!.. – Текст этого стихотворения Башкирова (Верина) нам неизвестен.
С. 132Стихи Николая Авдеевича и Всеволода Александровича я, впрочем, и сам могу наизусть прочитать. – Стихи Оцупа и Рождественского Г. Иванов многократно слышал в их исполнении не только на заседаниях “Цеха поэтов”, но и на публичных выступлениях участников объединения. Приведем здесь отрывок из газетного отчета об одном из таких вечеров, состоявшемся 29 декабря 1919 г. в ДИСКе, в котором принял участие и Башкиров (Верин): “Несколько изящных стихотворений прочел Георгий Иванов. <…> Имена выступивших на вечере Вс. Рождественского и Н.А. Оцупа известны публике только по нескольким случайным выступлениям на вечерах поэтов. <…> Читал свои стихи на вечере также поэт Верин” (338, с. 1).
С. 132…хотя бы эту вашу “Балладу о толченом стекле”. — Приводим текст стихотворения “Толченое стекло” (1919) по первой книге О.:
Солдат пришел к себе домой —
Считает барыши:
“Ну, будем сыты мы с тобой —
И мы, и малыши.
“Ты б на денек, – сказал он ей, —
Поехала в село.
Мне надоело – сто чертей! —
Проклятое стекло”.
Семь тысяч. Целый капитал
Мне здорово везло:
Сегодня в соль я подмешал
Толченое стекло”.
Один оставшись, граммофон
Завел и в кресло сел.
Вдруг слышит похоронный звон,
Затрясся, побелел.
Жена вскричала: “Боже мой!
Убийца ты и зверь!
Ведь это хуже, чем разбой,
Они умрут теперь”.
Семь кляч дощатых семь гробов
Везут по мостовой,
Поет хор бабьих голосов
Слезливо: “Упокой”.
Солдат в ответ: “Мы все умрем,
Я зла им не хочу —
Сходи-ка в церковь вечерком,
Поставь за них свечу”.
– Кого хоронишь, Константин? —
– Да Машу, вот, сестру —
В четверг вернулась с именин
И померла к утру.
Поел и в чайную пошел,
Что прежде звали “Рай”,
О коммунизме речь повел
И пил советский чай.
У Никанора умер тесть,
Клим помер и Фома,
А что такая за болесть —
Не приложу ума.
Вернувшись, лег и крепко спал,
И спало все кругом,
Но в полночь ворон закричал
Так глухо под окном.
Ущербная взошла луна.
Солдат ложится спать.
Как гроб тверда и холодна
Двуспальная кровать!
Жена вздохнула: “Горе нам!
Ах горе, ах беда!
Не каркал ворон по ночам
Напрасно никогда”.
И вдруг – Иль это только сон? —
Идет вороний поп,
За ним огромных семь ворон
Внесли стеклянный гроб.
Но вот пропел второй петух,
Солдат поднялся зол,
Был с покупателями сух
И в “Рай” он не пошел.
Вошли и встали по стенам,
Сгустилась сразу мгла,
“Брысь, нечисть! В жизни не продам
Проклятого стекла”.
А в полночь сделалось черно
Солдатское жилье.
Стучало крыльями в окно,
Слетаясь, воронье.
Но поздно. Замер стон у губ,
Семь раз прокаркал поп.
И семь ворон подняли труп
И положили в гроб.
По крыше скачут и кричат,
Проснулась детвора,
Жена вздыхала. Лишь солдат
Спал крепко до утра.
И отнесли его в туда,
Где семь кривых осин
Питает мертвая вода
Чернеющих трясин.
И снова встал он раньше всех,
И снова был он зол.
Жена, замаливая грех,
Стучала лбом о пол.
(265, с. 8–11)
С. 134 – Еще в начале октября. Когда я – помнишь – в Бежецк ездил. – Гумилев на несколько дней ездил к родственникам в Бежецк не в начале октября, а в начале ноября 1919 г. (352, с. 413).
С. 135Сегодня вторник 3 мая. Я на публичной лекции Чуковского “Вторая жена”. О Панаевой. – 3 мая 1920 г. пришлось на понедельник. В этот день в ДИСКе в рамках программы “Литературный понедельник” А. Кони выступил с воспоминаниями о Тургеневе, Л. Толстом, Достоевском и др. (211, с. 550). Доклад К. Чуковского “Жена поэта: А.Я. Панаева и Н.А. Некрасов” состоялся там же в следующий “Литературный понедельник” – 10 мая (там же, с. 555).