С. 136Чуковский кланяется, как всегда “сгибаясь пополам”. – Отсылка к шуточному стихотворению В. Познера:
Была весна, открылся дом Мурузи,
Звезда эйделологии зажглась,
И критика там в тройственном союзе
С поэзией и прозою слилась.
И Гумилев, и Левинсон, и Шкловский,
И Лернер, и Данзас блистали там.
При входе в Студию Корней Чуковский
Почтительно сгибался пополам.
Настало лето. Прилагал старанья
Сам Шкловский, чтоб вдолбить ряды основ.
“Сантиментальное” осталось “воспитанье”,
Хотя и выгнал сантименты Гумилев.
Но все же всяк, храня завет отцовский,
По грезам тосковал и по мечтам.
Все так же в Студии Корней Чуковский
Почтительно сгибался пополам.
Настала осень, Студия пустела;
Один лишь слушатель остался, рьян,
На кофе Муза с ужасом смотрела
И на последнего из могикан.
Безлюден семинарий гумилевский,
Разбросаны таблицы по столам.
Как прежде, в Студии Корней Чуковский
Почтительно сгибался пополам.
Зима настала, серебрился иней,
И толстым слоем льда покрылся зал.
На кухне был потоп, пожар в камине,
Никто уж боле лекций не читал.
По комнатам бродил с Потебней Веселовский,
Давая волю вздохам и слезам.
Как древле, в Студии Корней Чуковский
Почтительно сгибался пополам. (412, с. 240)
21 ноября 1919 г.
С. 136 – Я очень прошу вас записать “Толченое стекло” в “Чукоккалу”. – Что и было сделано 3 августа 1920 г., после “Живого альманаха Дома литераторов” (см.: 412, с. 286–288; 211, с. 605; также см. вкладку к нашему путеводителю). Чуть ниже в НБН О. именно этим днем ошибочно датирует свое первое публичное выступление в Доме литераторов.
С. 136Я думал, что вы будете знаменитой. Но не думал, что так скоро. – Сравните с воспоминаниями Г. Адамовича 1928 г. о том, как О. прославилась со своей “Балладой о толченом стекле”:
“Это было, кажется, в двадцатом году, – во время расцвета гумилевских поэтических студий. Учеников у Гумилева было без счета, все они писали недурно, по акмеистической выучке, умели сочинить правильный сонет и сразу отличить пятистопную строчку от шестистопной. Но талантов среди них заметно не было. И вот пошел слух, что появилась у Гумилева ученица необыкновенная, пишущая стихи «совсем особенные». Гумилев улыбался уклончиво твердил: «Да… да… вот сами увидите!» – и, наконец, представил свою юную ученицу публике. Это и была Одоевцева, принявшаяся на всех литературных вечерах читать свою «Балладу о толченом стекле». Баллада неизменно вызывала восторги. Вместо роз и облаков в ней говорилось про советский быт, вместо вялой певучести или певучей вялости был ритм колкий и отчетливый. И была прихотливейшая фантастика в каждом слове.
Восхитился Горький, восхитился Чуковский и даже Лев Троцкий, в одном из своих «обозрений» брезгливо брюзжавший что-то о пережитках буржуазного искусства, на минуту повеселел, заговорив об Ирине Одоевцевой. Балладный жанр быстро привился: его подхватил Тихонов и удачно продолжил” (6, с. 557).
С. 137–1393 августа 1920 года я читала впервые “Балладу о толченом стекле” на литературном утреннике Дома литераторов. – …но и в большевистских кругах. – Чтение О. “Толченого стекла”, о котором идет речь в комментируемом фрагменте, состоялось 19 июля 1920 г. на отчетном “Живом альманахе Дома литераторов”. Кроме О. выступили В. Пяст, Е. Замятин, В. Рождественский, а также религиозный философ профессор Лев Платонович Карсавин (1882–1952) с докладом “О тяге к мистическому в наши дни”, выступавший не перед, а после О. (211, с. 596). В отчете об этом заседании поэтесса, журналистка и революционерка, одна из возлюбленных Гумилева Лариса Михайловна Рейснер (1895–1926) писала об О.: “Вечер открылся чтением стихов под многозначительным названием «Битое стекло». В них изящнейшая поэтесса рассказала о некоем солдате, который спекульнул солью с примесью битого стекла <…>. Но почему <…> поэтесса не догадается пригвоздить к позорному столбу своих товарищей по профессии, бесстыдно торгующих духом..? <…> Отчего ее муза не закричит о бесчисленных спекуляциях богом и богами..? Неужели никто, кроме Александра Блока, не даст революции своего чистого имени и вечного стиха? Битое стекло. Вот что русская интеллигенция дает или, вернее, продает революции” (325).
Синяя птица – в цвет платья и как у Метерлинка. – То есть как в программной модернистской пьесе Мориса Полидора Мари Бернара Метерлинка (Maurice (Mooris) Polydore Marie Bernard Maeterlinck; 1862–1949) “Синяя птица” (“L’Oiseau bleu”) 1908 г.
Аудитория здесь была тонно-сдержанная… – Тонно – оценочная характеристика поведения как свидетельствующего о наличии изысканных манер.
…научилось “властвовать собой”… — Хрестоматийная цитата из “Евгения Онегина” (317, т. VI, с. 79).
…хвалебный отзыв Троцкого… об О. мы приводим на с. 530–531.
С. 139Начало осени 1920 года. Второй вечер, устраиваемый Союзом поэтов. – Второй осенний вечер Петроградского отдела Всероссийского союза поэтов (ПО ВСП) состоялся в ДИСКе 29 сентября 1920 г., и приурочен он был к пятнадцатилетию литературной деятельности Кузмина (211, с. 627). На вечере выступили Блок, Гумилев, Эйхенбаум, С. Алянский, Шкловский, Ремизов, О. Глебова-Судейкина и др. О. в описании программы этого вечера (см. далее) не точна – на впечатления от него очевидным образом наслоились в ее памяти впечатления от других поэтических вечеров, проходивших в ДИСКе.
С. 139–140Совсем недавно – только этим летом основанным Союзом поэтов… – …посетив одну из пятниц, устраиваемых Союзом на Литейном. – Надежда Александровна Павлович (1895–1980) следующим образом вспоминала об истории создания ПО ВСП:
“В Москве организовался Союз поэтов; я была членом президиума; председателем был Валерий Яковлевич Брюсов. <…> На одном заседании в конце мая он заговорил со мной о необходимости организации Петроградского отделения Союза поэтов. Меня он выбрал потому, что после общей нашей работы в I студии стиховедения считал, что у меня есть организационные способности. «Поезжайте в Петроград и предварительно переговорите с Блоком. Если он согласится стать во главе Петроградского отделения, это даст делу нужное направление». Я была в восторге. Брюсов дал мне мандат на организацию Петроградского отделения Союза поэтов и письмо к Блоку. <…> Блок заинтересовался планами Брюсова относительно создания Петроградского отделения Союза поэтов и согласился собрать инициативную группу” (297, с. 455, 457). Такая группа была созвана 27 июня 1920 г. А 4 июля состоялось учредительное собрание ПО ВСП, на котором было избрано его временное правление: А. Блок – председатель, Н. Оцуп, К. Эрберг (псевдоним К. Сюннерберга) – товарищ председателя, Н. Павлович, В. Рождественский – секретарь и С. Нельдихен – казначей (211, с. 590); в мемуарах Павлович сообщается, что она тоже была секретарем ПО ВСП (297, с. 467).
Однако 5 октября (уже после вечера в честь Кузмина, а не перед ним, как у О.) состоялось собрание ПО ВСП, где Блок и временное правление Союза сложили с себя свои полномочия, вероятно, из-за тех обвинений в отсутствии кворума при избрании правления, о которых пишет в комментируемом фрагменте НБН О. Сравните с лаконичной констатацией в записной книжке Блока: “5 октября. Президиум и общее собрание Союза поэтов. Я ухожу от председательствования. «Президиум» тоже ушел” (54, с. 504).
12 октября прошло новое собрание ПО ВСП, на котором его временное правление, вероятно, вновь выставило свои кандидатуры, но было забаллотировано – позднее Блок в дневнике, характеризуя всю процедуру, употребит выразительный глагол “выперли” (55, т. 7, с. 371). Можно предположить, что на этом же заседании в знак протеста от поста председателя Союза отказался и Блок. Тем не менее новое правление и председатель ПО ВСП на заседании 12 октября, вопреки О., почти наверняка избраны не были, подтверждением чего может послужить свидетельство из записной книжки Блока: “12 октября. Заседание профессионального Союза писателей – выборы председателя, товарища, секретаря и казначея. <…> Союз поэтов будет (! – О.Л.) выбирать новое правление. А я – в театр” (54, с. 504). Только ситуацией неопределенности и можно объяснить визит на следующий день, 13 октября, большой группы поэтов к Блоку с просьбой не покидать пост председателя ПО ВСП (в случае, если бы Гумилев уже был избран на этот пост, такой визит не имел бы никакого смысла). Вновь процитируем фрагмент из записной книжки Блока: “13 октября. <…> Утром пришло поэтов пятнадцать и заставило меня остаться председателем Союза” (там же).
Гумилев был избран вместо Блока председателем ПО ВСП лишь зимой 1921 г., о чем 25 мая этого года Блок вспомнил в дневнике: “В феврале меня выгнали из Союза поэтов и выбрали председателем Гумилева” (55, т. 7, с. 420).
Смотрите также в мемуарах В. Ходасевича:
“Однажды ночью пришел ко мне Мандельштам и сообщил, что «блоковское» правление Союза час тому назад свергнуто и заменено другим, в состав которого вошли исключительно члены «Цеха» <…> Председателем избран Гумилев. Переворот совершился как-то странно – повестки были разосланы чуть ли не за час до собрания, и далеко не все их получили. Все это мне не понравилось, и я сказал, что напрасно меня выбрали, меня не спросив. Мандельштам стал меня уговаривать «не подымать истории», чтобы не обижать Гумилева. Из его слов я понял, что «перевыборы» были подстроены некоторыми членами «Цеха», которым надобно было завладеть печатью Союза, чтобы при помощи ее обделывать дела мешочнического и коммерческого свойства. Для этого они и прикрылись именем и положением Гумилева. Гумилева же, как ребенка, соблазнили титулом председателя. <…>
Блок своим председательством в Союзе, разумеется, не дорожил. Но ему не понравились явно подстроенные выборы, и он был недоволен тем, что отныне литературное влияние Гумилева будет подкреплено нажимом со стороны союзного правления” (387, с. 131–132).