Александр Пушкин
4 августа 1834.
Состоящий в ведомстве Министерства иностранных дел титулярный советник в звании камер-юнкера Александр Пушкин просит о увольнении его в отпуск в Нижегородскую и Калужскую губернии на три месяца с сохранением получаемого им ныне содержания. Я осмеливаюсь испрашивать на сие высочайшего Вашего императорского величества соизволения.
К. В. Нессельроде — Николаю I.
14 августа 1834.
Я все еще надеялся, почтенный и любезный Иван Иванович, лично благодарить вас за ваше ко мне благорасположение, за два письма, за романы и пугачевщину, но неудача меня преследует. Проезжаю через Тверь на перекладных и в таком виде, что никак не осмеливаюсь к вам явиться и возобновить старое, минутное знакомство. Отлагаю до сентября, то есть до возвратного пути; покамест поручаю себя вашей снисходительности и доброжелательству.
Сердечно вас уважающий Пушкин.
Пушкин — И. И. Лажечникову.
Около 20 августа 1834 г. (?) Тверь.
Милостивая государыня матушка
Наталья Ивановна,
Как я жалею, что на пути моем из Петербурга не заехал я в Ярополец; я бы имел и счастие с Вами свидеться, и сократил бы несколькью верстами дорогу, и миновал бы Москву, которую не очень люблю и в которой провел несколько лишних часов. Теперь я в Заводах, где нашел всех моих, кроме Саши, здоровых, — я оставляю их еще на несколько недель и еду по делам отца в его нижегородскую деревню, а жену отправляю к Вам, куда и сам явлюсь как можно скорее. Жена хандрит, что не с Вами проведет день Ваших общих именин; как быть! и мне жаль, да делать нечего. Покамест поздравляю Вас со днем 26 августа; и сердечно благодарю вас за 27-ое. Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом. <…>
Пушкин — Н. И. Гончаровой.
Около (не позднее) 25 августа 1834.
Из Полотняного завода в Ярополец.
Я возмужал среди печальных бурь,
И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.
Надолго ли?.. а кажется, прошли.
Дни мрачных бурь, дни горьких искушений.
Почта идет во вторник, а сегодня только еще суббота; итак, это письмо нескоро до тебя доберется. Я приехал третьего дня в четверг поутру — вот как тихо ездят по губернским трактам — а я еще платил почти везде двойные прогоны. Правда, что отовсюду лошади были взяты под государя, который должен из Москвы проехать на Нижний. В деревне встретил меня первый снег, и теперь двор перед моим окошком белешенек; c’est une très aimable attention[170], однако я еще писать не принимался, и в первый раз беру перо, чтоб с тобою побеседовать. Я рад, что добрался до Болдина; кажется, менее будет мне хлопот, чем я ожидал. Написать что-нибудь мне бы очень хотелось. Не знаю, придет ли вдохновение. <…>
Сейчас у меня были мужики, с челобитьем; и с ними принужден я был хитрить, но эти наверное меня перехитрят… Хоть я сделался ужасным политиком с тех пор, как читаю Conquête de l’Angleterre par les Normands[171]. Это что еще? Баба с просьбою. Прощай, иду ее слушать.
— Ну, женка, умора. Солдатка просит, чтоб ее сына записали в мои крестьяне, а его-де записали в выблядки, а она-де родила его только 13 месяцев по отдаче мужа в рекруты, так какой же он выблядок? Я буду хлопотать за честь оскорбленной вдовы.
17-го.
Теперь, вероятно, ты в Яропольце и, вероятно, уж думаешь об отъезде. С нетерпением ожидаю от тебя письма. Не забудь моего адреса: в Арзамасском уезде, в село Абрамово, оттуда в село Болдино. — Мне здесь хорошо, да скучно, а когда мне скучно, меня так и тянет к тебе, как ты жмешься ко мне, когда тебе страшно. Целую тебя и деток и благословляю вас. Писать я еще не принимался.
Пушкин — Н. Н. Пушкиной.
15 и 17 сентября 1834. Из Болдина в Петербург.
Вот уже скоро две недели, как я в деревне, а от тебя еще письма не получил. Скучно, мой ангел. И стихи в голову нейдут; и роман не переписываю. Читаю Вальтер Скотта и Библию, а всё об вас думаю. Здоров ли Сашка? прогнала ли ты кормилицу? отделалась ли от проклятой немки? Какова доехала? Много вещей, о которых беспокоюсь. Видно, нынешнюю осень мне долго в Болдине не прожить. Дела мои я кой-как уладил. Погожу еще немножко, не распишусь ли; коли нет — так с богом и в путь. В Москве останусь дня три, у Натальи Ивановны сутки — и приеду к тебе. Да и в самом деле: неужто близ тебя не распишусь? <…>
Пушкин — Н. Н. Пушкиной.
20-е числа (не позднее 25) сентября 1834.
Из Болдина в Петербург.
Стою печален на кладбище.
Гляжу кругом — обнажено
Святое смерти пепелище
И степью лишь окружено.
И мимо вечного ночлега
Дорога сельская лежит,
По ней рабочая телега
……………изредка стучит.
Одна равнина справа, слева.
Ни речки, ни холма, ни древа.
Кой-где чуть видятся кусты.
Немые камни и могилы
И деревянные кресты
Однообразны и унылы.
Я был обрадован в моем уединении приездом Александра Михайловича, который, к сожалению, пробыл у меня несколько часов. Блазнит он меня предложением ехать с ним в село Языково, быть свидетелем его свадьбы, обещаясь употребить меня с пользою — но мне невозможно — жена и дети…
Разговаривая о различных предметах, мы решили, что весьма не худо было бы мне приняться за альманах или паче за журнал, я и не прочь, но для того должен я быть уверен в Вашем содействии. Как думаете, сударь? Сами видите: щелкоперы нас одолевают. Пора, ей-ей пора дать им порядочный отпор. На днях отправляюсь в Петербург. Если Вам будет досуг написать мне две строчки, адресуйте их на Дворцовую набережную, в дом Баташева — у Прачечного мосту. Александр Михайлович изволит спешить — и я кончаю письмо мое, поручая себя Вашей благосклонности.
Ваш богомолец А. Пушкин.
Пушкин — Н. М. Языкову.
26 сентября 1834. Из Болдина в Языково.
(1834) 15 октября<…> Вечер у Пушкина: читал мне свою поэму о Петербургском потопе. Превосходно. Другие отрывки. <…>
Где вы? … что вы поделываете, мой дорогой Александр; хочу надеяться, что с вами не случилось ничего худого; — но ваши родители очень беспокоятся о вас — ибо как же объяснить более чем трехмесячное молчание. Мне очень неприятно докучать вам моими письмами, мой дорогой, всегда дорогой Александр, я отлично понимаю, что нет дружбы, которая устояла бы против докуки, — но вместе с тем я дошла до такого положения, что должна знать, можете ли вы уплатить мне долг ваших родителей. Ибо я тоже не могу оставаться в неизвестности по этом поводу. — Срок моего платежа в Ломбард совсем близок, и я должна знать, на что могу рассчитывать. — Вот письмо вашей матери, которое прилагаю к моему, ваш отец слег в постель — и только от беспокойства. Бога ради, напишите нам, ибо иначе, — иначе, право!! ваш отец этого не вынесет, — поспешите же сообщить ему, что вы и все ваши здоровы, — и что вы его не забыли — мысль, которая его мучает и доводит до слез вашу мать. Простите мне, повторяю эти строки, — сердитесь, но отвечайте искренне преданной вам
Праск. Осиповой.
Для памяти.
С 33 года — 1760 руб. — 60 уплачено в Петербурге.
Проценты за год 170 —
_________________________
Итого 1870, ассигнациями.
Если вы можете, если вы будете добры уплатить их мне, — я просила бы вас внести их в Ломбард. (фр.)
П. А. Осипова — Пушкину.
1 ноября 1834. Из Тригорского в Петербург.
Милостивый государь Александр Сергеевич!
Прошлого года — я имел честь принять от батюшки вашего верное обещание, — что я посредством Вас, милостивый государь! получу деньги, занятые братцем Вашим, 2.000 руб., у полковника Плещеева, родного моего племянника, который не имея никакой собственности, в уважение просьбы и обстоятельств его кинулся к помощи и был уверен, — что его дружеской поступок не поставит его в то трудное положение, — в каком он теперь находится по письму, мною на сих днях от него полученному, которое к объяснению Вам, милостивый государь, в том истинны — я при сем прилагаю, и поруча сие справедливости, не смею в Вашем уважении сему делу не быть в совершенной благонадежности. С тем отличным почитанием — с каким имею честь быть <…>
П. Н. Беклемишев — Пушкину.
3 ноября 1834. Петербург.
Получил я Ваше письмо от 30 октября и спешу Вам отвечать. Долг мой в Опекунский совет я заплачу сам, а из доходов Болдина не должно тратить ни копейки. Что касается до 1270, требуемых за просрочку батюшкинова долга, то если можете найти такую сумму, то заплатите. — Доверенность посылаю к Вам на следующей почте. Вы хорошо сделали, что до сих пор не приступили к продаже хлеба. Невозможно, чтоб цены не возвысились. К счастью, могу еще подождать.
Пушкин — И. М. Пеньковскому.