тражается на ней довольно заметно. Что у ней нет вкуса, это было видно по безобразному ее наряду; что у нее нет ни опрятности, ни порядка — о том свидетельствовали запачканные салфетки и скатерть и расстройство мебелей и посуды.
Ах! любезные девы мои, что за прелестная вещь девятая песнь Онегина. Как глубокомысленно означил Пушкин этикетное петербургское общество; как хороша Татьяна, увлеченная примером большого света на поприще притворства и приличия; как смешон и вместе жалок Онегин, гаснущий от ее холодности; как трогательно свидание их, где Татьяна, невольно разнеженная письмами Онегина, вспоминает с блаженством деревенскую свою жизнь, мечты и надежды любви и, наконец, восклицает: «Зачем, зачем тогда вы одним словом не упрочили этого блаженства!»
В. И. Туманский — С. Г. Туманской.
16 марта 1831. Из Орла.
Что это значит, душа моя? ты совершенно замолк. Вот уже месяц как от тебя ни строчки не вижу. Уж не воспоследовало ли вновь тебе от генерал-губернатора милостивое запрещение со мною переписываться? чего доброго? не болен ли ты? всё ли у тебя благополучно? или просто ленишься да понапрасну друзей своих пугаешь. Покамест вот тебе подробное донесение обо мне, о домашних моих обстоятельствах и о намерениях. В Москве остаться я никак не намерен, причины тому тебе известны — и каждый день новые прибывают. После святой отправляюсь в Петербург. Знаешь ли что? мне мочи нет хотелось бы к вам не доехать, а остановиться в Царском Селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом провел бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей. А домá, вероятно, ныне там недороги: гусаров нет, двора нет — квартер пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы я всякую неделю, с Жуковским также — Петербург под боком — жизнь дешевая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне свое решение. Книги Белизара я получил и благодарен. Прикажи ему переслать мне еще Crabbe, Wordsworth, Southey и Schakespeare[106] в дом Хитровой на Арбате. (Дом сей нанял я в память моей Элизы; скажи это Южной ласточке, смугло румяной красоте нашей). Сомову скажи, чтоб он прислал мне, если может, «Литературную газету» за прошедший год (за нынешний не нужно; сам за ним приеду) да и «Северные цветы», последний памятник нашего Дельвига. Об альманахе переговорим. Я не прочь издать с тобою последние «Северные цветы». Но я затеваю и другое, о котором также переговорим. <…>
О своих меркантильных обстоятельствах скажу тебе, что благодаря отца моего, который дал мне способ получить 38 000 р., я женился и обзавелся кой-как хозяйством, не входя в частные долги. На мою тещу и деда жены моей надеяться плохо, частию оттого, что их дела расстроены, частию и оттого, что на слова надеяться не должно. По крайней мере, с своей стороны, я поступил честно и более нежели бескорыстно. Не хвалюсь и не жалуюсь — ибо женка моя прелесть не по одной наружности, и не считаю пожертвованием того, что должен был я сделать. Итак, до свидания, мой милый.
Пушкин — П. А. Плетневу.
26 марта 1831. Из Москвы в Петербург.
Ты прав, любимец муз, — должно быть аккуратным, хотя это и немецкая добродетель; не худо быть и умеренным, хотя Чацкий и смеется над этими двумя талантами. Итак, вот тебе пунктуальные ответы на твои запросы. Деларю слишком гладко, слишком правильно, слишком чопорно пишет для молодого лицеиста. В нем не вижу я ни капли творчества, а много искусства. Это второй том Подолинского. Впрочем, может быть, он и разовьется. О Гоголе не скажу тебе ничего, потому что доселе его не читал за недосугом. Отлагаю чтение до Царского Села, где, ради бога, найми мне фатерку — нас будет: мы двое, 3 или 4 человека да 3 бабы. Фатерка чем дешевле, тем, разумеется, личше — но ведь 200 рублей лишних нас не разорят. Садика нам не будет нужно, ибо под боком будет у нас садище. А нужна кухня да сарай, вот и все. Ради бога, скорее же! и тотчас давай нам и знать, что все-де готово и милости просим приезжать. А мы тебе как снег на голову.
<…> Перечитываю письмо и вижу, что я неаккуратно отвечал тебе на вопросы: 1) где 2) на сколько времени и 3) во сколько комнат нужна мне квартира? Ответы.
1) На какой бы то ни было улице царскосельской.
2) До января, и потому квартера должна быть теплая.
3) Был бы особый кабинет — а прочее мне все равно.
За сим обнимаю тебя, благодаря заранее.
Пушкин — П. А. Плетневу.
Около (не позднее) 14 апреля 1831.
Из Москвы в Петербург.
Милостивый государь дедушка
Афанасий Николаевич,
Приношу Вам искреннюю мою благодарность за прием моего поверенного и за письмо, драгоценный знак Вашего ко мне благорасположения. Будьте уверены в беспрекословном согласии моем на всё, что будет удобнее для вас. Мне нельзя было принять доверенности одной, ибо чрез то долги и недоимки могли увеличиться, и имение могло быть, наконец, совершенно потеряно. Если Вам угодно вместо 300 обещанных душ дать покамест Наталье Николаевне доверенность на получение доходов с оных и заемное письмо, с условием, что при жизни Вашей оставалось оное заемное письмо недействительным (дай бог, чтоб оно и долее оставалось таковым!). В таком случае вексель должен быть дан от крепостных дел, на столько сот тысяч рублей, сколько вы желаете дать душ крестьянских, для того, чтобы при конкурсе кредиторов действительно достались бы 300 душ, а не вдесятеро менее. Таковые векселя с таковым же условием Вы безо всякого опасения могли бы дать и прочим Вашим внукам, а доверенность на управление в случае только их замужества.
Надеюсь, что Вы не будете гневаться на меня за мою откровенность. Во всяком случае ожидаю разрешения Вашего и имею счастие с чувством глубочайшего почтения и преданности остаться,
милостивый государь дедушка,
Вашим покорнейшим слугою и внуком.
Александр Пушкин.
Пушкин — А. Н. Гончарову.
25 апреля 1831. Из Москвы в Полотняный завод.
Апрель. 30.<…> К Пушкину, и с ним четыре битых часа в споре о «Борисе». Он обвинитель короля, а я адвокат. Я не могу высыпать ему ответов, но упросил написать статью, на которую у меня готово возражение. <…>
М. П. Погодин. Из дневника.
Мая 7/19. В полдень я явился с визитом к Александру Пушкину, но не застал его дома.
Мая 8/20. Погода чудесно солнечная и ясная. В полдень Пушкин (русский Байрон) посетил меня и сидел со мною около часу. Его разговор занимателен и поучителен.
После обеда я гулял по Тверскому бульвару… Я заметил много красивых женщин на прогулке; среди прочих заметно блистала жена поэта Пушкина.
9/21 мая. Погода ясная и солнечная. В три часа я приехал в Английский клуб, названный так потому, что вряд ли хоть один англичанин принадлежит к нему. Здесь я был записан г. Пушкиным, с которым я обедал. Это великолепное заведение, поставленное на очень широкую ногу, и чистое, прохладное и удобное. Я был представлен графу Потемкину, князю Владимиру Голицыну, и молодому графу Алексею Бобринскому (внуку Екатерины II). По-видимому карты и билльярды имеют здесь пальму первенства перед гастрономической наукой. Я никогда не сидел столь короткого времени за обедом где бы то ни было. Русские — отчаянные игроки.
Никаких английских газет в Английском клубе не получается; и никаких наших «Обозрений». Я нашел статью в «La Revue Britannique»[107] о силе и составе русской армии, искалеченную цензурой. Библиотека состоит почти исключительно из старых французских сочинений. Здесь имеется очень обширный и приятный сад позади дома клуба, где господа забавляются игрой в кегли и национальной игрой в свайку, — глупая игра школьнического типа, состоящая в том, чтобы вогнать железный стержень в медное кольцо, лежащее на земле.
Здесь мой приятель г. Пушкин покинул меня на произвол судьбы и тихонько ускользнул, — как я подозреваю, к своей хорошенькой жене, — он поступил совершенно правильно. Однако я был оставлен его внезапным дезертирством в несколько неловком затруднении, так как мне пришлось заплатить по моему счету, для чего я был вынужден прибегнуть к любезной помощи князя Владимира Голицына в качестве переводчика. Но я полагаю, что все поэты имеют право на эксцентричность или рассеянность.
Мая 12/24. Я обедал у г. Пушкина, и встретил у него несколько очень приятных и умных русских, между прочим г-на Киреевского и князя Вяземского. Прекрасная новобрачная не появилась.
Здесь в Москве существует вольность речи, мысли и действия, которой нет в Петербурге, что делает этот город приятным местом для англичанина, девизом которого должно быть — «гражданская и религиозная свобода повсюду на свете».
Факт тот, что Москва представляет род rendezvous[108] для всех отставных, недовольных и renvoyé[109] чинов империи, гражданских и военных. Это ядро русской оппозиции. Поэтому почти все люди либеральных убеждений и те, политические взгляды которых не подходят к политике этих дней, удаляются сюда, где они могут сколько угодно критиковать двор, правительство и т. д., не слишком опасаясь какого-либо вмешательства (властей).
Я не сомневаюсь, что значительно больше можно узнать о действительном положении России в этом городе за один месяц, чем в Петербурге при крайних стараниях за шесть.
После обеда мы гуляли по Тверскому бульвару до позднего часа. Я устал и отправился домой и в постель.