Это всё не могло не вызывать вопросов. Я видел, как сами «проводники», которые должны правильно трактовать информацию от бога, живут таким образом. Это были 90-е годы, тогда крутые машины были только у бандитов и бизнесменов. А я знавал священника, который ездил на «джипе гранд чероки», и жил на широкую ногу ― по тем временам это считалось ужас как круто.
Справедливости ради надо сказать, что некоторые из них даже переживают, когда воруют у прихожан, но потом «замаливают грехи» и быстро успокаиваются.
Мозгу очень выгодно, если его подчинить некой религиозной идее. Он радостно туда бежит. Потому что он начинает экономить энергию. Расход уже не 25% от всего организма, а 10%.
У тебя есть список правил, с которыми ты живёшь. Бейся лбом и «вперёд с песнями». И мозг энергетически тебя поддерживает ― чем меньше думаешь, тем больше внутренних наркотиков. Опять получается, что обращаешься к самым пещерным принципам обеспечения энергии мозга. В результате возникает религиозный фанатизм как способ эффективной экономии энергии мозга. Вместо того чтобы думать, он опять экономит энергию. Опять биологический механизм».
Сергей Савельев — профессор, доктор биологических наук.
Знал я пару «лютых» ребят с Кавказа, которые не гнушались преступности, на дело шли ничего не боясь, понимали, что ситуации могут возникнуть разные. И, для успокоения, раз в год держали Великий пост по православным обычаям. Искренне соблюдали. Не ели мясо, молоко и яйца.
Я как-то не выдержал и спросил одного:
― Ты что, прикалываешься? Ты такими делами занимаешься и ещё держишь пост, совершаешь какие-то религиозные обряды.
― Я грехи очищаю!
― Даже если наверху и есть кто-то, кто готов тебя простить и перед кем можно замаливать грехи, то за такие твои действия сорокадневным постом ты не откупишься. Я даже не знаю, что тебе надо делать, чтобы очиститься за все свои грехи.
Они мне рассказывали, что «я по окончанию поста чувствую как очистился, появляется много энергии, бог снова меня видит и сейчас начнёт везти, откроет для меня новые возможности!». На что я в шутку спрашивал:
― Какие возможности? Узнаешь о новой жертве с крупной суммой денег и придумаешь план как её обчистить?
Именно о таких возможностях они и мечтали. При этом искренне верили в христианского Бога. Причём восточные чуваки ходили в церковь, ставили свечки, соблюдали Великий пост и никаких противоречий у них это не вызывало.
Люди в преступном мире особо набожные. На зоне они делают самодельные нарды, шахматы, чётки и иконы. Это четыре основных вещи, которые всегда делают на зоне.
Чем больше у них начинается проблем в жизни (отсутствие денег, тюрьма), тем активнее они верят в бога. Меня это всегда поражало. Верят в бога, пока есть проблемы, каются и молятся, а потом, как оказываются на воле, то начинают по полной программе заниматься преступной деятельностью. И никаких противоречий. Более того, как заработавший человек говорит «бог послал», так и они, когда крали или делили куш, тоже говорили «вот, что нам сегодня бог послал!», при этом ещё и крестились.
Бога можно подогнать под что угодно. Человек не пытается задуматься и поковырять, чтобы всё встало на свои места, хотя бы элементарные вещи. В таких вопросах даже я, будучи тринадцатилетним подростком, понимал, что это всё маразм и бред. Но их это никак не волновало.
Родственники и братья
Пока человек расслаблен, мозг, составляющий 1/50 массы тела, потребляет 10% энергии организма. Как только мы задумываемся, энергопотребление повышается до 25% — четверть от всего, что мы вдохнули, съели и выпили. Поэтому мозг поощряет безделье и получение благ без умственных затрат. Неожиданно свалившиеся деньги, ужин в ресторане за чужой счет, приятный подарок — всё это наполняет нас светлой радостью».
Я единственный ребенок в семье, родных братьев и сестёр у меня нет. Но зато бабушка родила тринадцать детей, поэтому двоюродных и троюродных родственников целая тьма, не пересчитать. Их так много, что я даже половины не знаю.
Мне повезло, что удавалось видеть и сравнивать изнутри менталитет родственников и русских друзей. Лет до двенадцати я варился в кругу двоюродных братьев, плюс в моём районе у меня были русские друзья. Не просто контраст менталитетов, а полное противоречие поведения и убеждений. Восточно-кавказские традиционные убеждения со всеми вытекающими, против европейско-русского современного общества. В отличии от других ребят, я не пытался прибиться к какой-то стае или группе и делить всех на «своих» и «не своих». Меня всё интересовало, я с интересом наблюдал, но не растворялся ни в чём.
Общаясь с братьями, я понимал, что они не отягощены интеллектом, рассуждают на уровне «кто сильнее ― тот и прав». Мне это вообще не нравилось. Также все хулиганство, которым они промышляли. Я спрашивал, зачем это делать, на что мне отвечали шаблонами «ты не понимаешь, ещё маленький, без лоха жизнь плоха, зачем идти работать, если можно что-то у кого-то отжать».
Мне было лет тринадцать, это было середина 90-х годов. У меня был друг с Кавказа, мой сверстник. Мы с ним часто ходили в гости к его старшим братьям, снимавшим несколько комнат в коммунальной квартире в центре Москвы у дяди Васи. Дяде Васе было около пятидесяти лет, два высших образования, в своё время служил на подводной лодке ― нереально интересный был дядька.
Но интересен как человек он был только мне. У братьев моего друга он вызывал сугубо коммерческий интерес. Точнее, его пятикомнатная квартира в центре Москвы, в которую они подселились. Сначала они ему платили каждый месяц за аренду комнат. Потом поняли, что дядя Вася бесхребетный, родственников у него нет, на помощь ему никто не придет. Платить перестали, только кормили. В итоге дошло до того, что ему не платили, толком не кормили, но регулярно спаивали. Сам дядя Вася стал жить на птичьих правах в своей собственной квартире.
Если начинал качать права, то они его били по рёбрам. Часто спаивали хохмы ради ― поржать и поподкалывать. Он парадировал кавказский акцент, что вызывало дикий гогот у «квартиросъёмщиков». Иногда, по пьянке, переставал контролировать свою речь, срывался, мог ляпнуть что-то грубое или сказать «да вы приехали сюда, а ещё права качаете, вы никто!». Тогда он снова получал по рёбрам. На трезвую голову он ничего лишнего не говорил, а на пьяную его прорывало.
Часто я заходил в комнату к дяде Васе один. Мне нравилось к нему заходить и разговаривать о жизни. Он всегда с охотой отвечал мне на любые философские вопросы. А подоставать разными вопросами я очень любил, меня всегда всё интересовало.
Дядя Вася здорово разбирался в электронике, мог починить всё что угодно. Прекрасно знал историю России. На любой вопрос, который я ему задавал, он давал не просто какой-то однозначный ответ, а заходил издалека, откуда ноги растут, с чем это связано и почему исторически именно вот так сложилось и какие события этому предшествовали. Подходил к вопросу фундаментально.
Когда в очередной раз он напился и на моих глазах ему снова надавали по рёбрам, меня пробило чувство несправедливости, и я хотел спросить, вообще какого хрена он это все допускает! На следующий день я пошёл задать ему эти вопросы. Знал во сколько он просыпается и пришел, прежде чем он успеет опохмелиться. Постучал в дверь его комнаты, он любезно прокричал «заходи, Амиранчик!», так как знал, что это я, потому что только я стучал к нему, прежде чем войти.
Когда я вошёл, дядя Вася лежал и смотрел телевизор. У него был старый черно-белый телевизор с отверткой вместо ручки. Я сел за его рабочий стол, где всегда лежало много разной электротехники в полуразобранном состоянии, которую приносили ему почти все соседи и он им чинил за три копейки или пузырь водки.
Мы сидели болтали. Я хотел спросить прямо, но не мог, стеснялся поставить его в неловкое положение, поэтому заходил издалека:
― Дядь Вась, вы помните, что было позавчера?
― Ну так, что-то помню. ― он пробормотал неохотно и не глядя мне в глаза.
― А вы уверены, что помните? Там был неприятный момент. И ещё следы остались на вас от всей этой ситуации. Вы не хотите что-то сделать по этому поводу?
На этот вопрос он не ответил. Закурил и открыл окно. Я ещё раз спросил. Потому что на меня чудовищно давила несправедливость ситуации. На что он мне сказал, что «не хочу, всё нормально, всякое бывает».
Меня поразило, что он тогда элементарно мог позвонить ментам, написать заяву, и всех бы выкинули к чертовой матери. И только потом я понял, почему он так не сделал. Он боялся и смотрел дальше. От ментов по тем временам откупились бы за копейки, быстро бы замяли вопрос. Времена были суровые, деньги были нужны во что бы то ни стало. И неизвестно, что бы с ним сделали потом. Дядя Вася это понимал и боялся за свою жизнь.
Через несколько лет они у него отжали квартиру, переписали на себя. Но сознательного плана не было, всё развивалось постепенно. Изначально просто хотели жить и тащились от того, что живут на халяву. Идея появилась постепенно. Как-то стояли на улице, и один из друзей рассказал, что живёт с бабушкой, кормит её, и узнал, что через нотариуса можно переписать на себя квартиру. И другим тоже в голову пришла мысль, почему бы то же самое не сделать с дядей Васей. Они даже его поначалу начали выхаживать, уже не часто били, находили общий язык, ещё больше спаивали. Но он долго сопротивлялся, потому что понимал, что если квартира уйдёт из его собственности, то его могут где-нибудь закопать. В итоге всё равно отжали и переписали. А дядя Вася спился и умер.
Вот такая «справедливость». Человек, который верил в систему, служил на подводной лодке при СССР, любил родину ― был ей предан. А потом даже ментам боялся позвонить, которые закрыли бы глаза на ситуацию за какие-то копеечные взятки.