В эту пору Садовяну был далек от подлинно научного, марксистского понимания процесса развития общества. И все же те нерасторжимые узы, которые связывали сына вершенской крестьянки с трудовыми крестьянскими массами Румынии, помогли ему постигнуть сущность основного закона развития молдавского феодального общества. Этим законом была смертельная, неугасающая ни на час борьба трудовых крестьян с жадными феодалами. И тень Штефана потому незримо присутствует в исторических произведениях Садовяну, что крестьяне — и в первую очередь рэзеши — борются за свои права именем Штефана, что в заветных шкатулках они хранят его жалованные грамоты.
В последнем своем историческом романе «Никоарэ Подкова» писатель ясно заявил об этом: «Штефан-Водэ в княжение свое считал для себя законом — уменьшить силу и власть бояр; благо народное ставил он выше их злобы».
В 1933 году Садовяну обратился к непосредственному изображению эпохи Штефана Великого. В 1934 году вышла в свет историческая хроника «Жизнь Штефана Великого». Но писатель на этом не остановился. В это же время он начинает работать над большим романом, охватывающим период с 1469 года по 1475 год. Это — «Братья Ждерь».
Румынский ученый А. Д. Ксенопол, автор монументального труда «История румын в Траяновой Дакии», не раз с сокрушением писал о сложной дилемме, встающей перед буржуазным историком, которому приходилось выбирать между любовью к родине и правдой исторического развития. Действительно, одни «ученые» прибегали к искажению истины из «патриотических побуждений», другие же в интересах так называемой «объективной правды» унижали родной народ, историю жизни и борьбы трудовых масс.
Перед Садовяну такая дилемма никогда не вставала. Его хроника «Жизнь Штефана Великого» и последовавшая за нею монументальная трилогия «Братья Ждерь» — яркое свидетельство того единства исторической правды и патриотизма, которое лишь одно может сделать долговечным любое творение художника и ученого-историка. Это возможно лишь в том случае, когда в основу произведения кладутся не только достоверные факты и документальные свидетельства книжников, но и те сведения, которые содержатся в самой богатой и мало изученной книге — в народном творчестве. Правда одного человека зачастую сомнительна, — ибо обусловлена личными побуждениями и нередко противопоставлена интересам общества. Когда же эта правда подхвачена многомиллионным хором поколений, она отражает законы жизни. Садовяну много и упорно изучал книжные свидетельства эпохи Штефана. Но с еще большей любовью и вниманием отнесся он к чудесной книге, написанной народом.
Казалось бы, к чему эта хроника о жизни Штефана, когда в румынской исторической литературе имелись уже такие объемистые работы, как «История Штефана Великого» Н. Иорга, IV том «Истории румын» А. Ксенопола и другие? Дело, однако, заключалось именно в том, что в этих ученых трудах не нашлось места для народных преданий и легенд о Штефане. «Миф сохраняет в веках цвет души поколений», — утверждает Садовяну. Эту-то душу народа и искал писатель-патриот, обращаясь к эпохе Штефана Великого.
Неразрывное единство князя с народом в борьбе за укрепление Молдавии и ее независимость — такова основная линия книги Садовяну о Штефане, а затем и трилогии «Братья Ждерь». Рэзеши безоговорочно поддерживают смелые начинания Штефана, направленные на ограничение мощи крупных феодалов и усиление центральной власти. «Я нашел в этой стране многих хозяев, староста Кэлиман, — говорит Штефан одному из героев романа „Братья Ждерь“. — А должен быть один хозяин. Потому я и воюю с теми, кто отнял у тебя землю». В этих словах заключена вся историческая концепция народного писателя.
С первых же страниц читатель замечает, что художник далек от идеализации образа молдавского князя. В «Жизни Штефана Великого» Михаил Садовяну рисует не внешнее величие своих героев, а другое, внутреннее: величие нравственного подвига, судьбу человека, сознательно выбравшего себе самый тяжкий, но и самый нужный людям путь.
В. изображении Садовяну Штефан не только борец за независимость Молдавии, — молдавский князь мыслит гораздо шире: его цель — защита от нашествия турецких орд всего ценного и прекрасного, что создало человечество за долгие века своего развития. Все, чем наградила его природа: военный гений, организаторский талант, воля, храбрость и упорство — все отдано служению этой цели. И сама набожность его, такая отличная от мрачного изуверства инквизиции, является, по мнению писателя, формой выражения этого стремления оградить завоевания человечества от дикого варварства поработителей.
В произведении, посвященном знаменитым деятелям прошлого, некоторых авторов подстерегает опасность шовинизма.
Михаил Садовяну написал книгу в годы, когда по всей Европе распространялись вредоносные идеи превосходства одних рас над другими. Но ни в «Жизни Штефана Великого», ни в романе «Братья Ждерь» нет ложной гордости по поводу превосходства родного народа над другими. Обе книги пронизаны светлым чувством любви к родному краю, к труженикам, населяющим ее с незапамятных времен. Именно эта любовь помогла писателю воссоздать образ Штефана Великого и простых крестьян во всем богатстве и сложности их национального характера.
Читатель легко заметит, что в хронике, посвященной Штефану, нет эпилога. Этот эпилог, тяжелый и печальный для Молдавии и всех соседних с нею государств, дописала сама история. В 1521 году турки заняли Белград, затем, в 1526 году, в битве при Могаче, разбили чешско-венгерскую армию и превратили Венгерское королевство в свою провинцию. Спустя три года они были уже у ворот Вены. Народы расплачивались за скудоумие и корысть своих правителей. Сбылись вещие предостережения Штефана. В Молдавии установилось господство полумесяца. Семиградие стало данником Порты.
Таковы уроки истории.
Ценность книги Садовяну заключалась в том, что в пору, когда над Европой и Азией вставала тень новых поработителей, писатель напоминал современникам об участи тех, кто ставит свои личные интересы выше судьбы цивилизации. Этим, очевидно, и следует объяснить тот публицистический пафос, которым пронизана книга Садовяну о Штефане Великом.
«Жизнь Штефана Великого» — мудрая и простая книга. Читаешь ее, и кажется, что она написана летописцем, умудренным опытом и страданиями, поэтом, сумевшим использовать все богатства родного языка для того, чтобы обратиться к своим современникам и к грядущим поколениям с благородным, вечно живым призывом.
Мудрая и простая книга. Как всякое большое творение искусства, она уже не связана только с эпохой, которой посвящена, и с тем кругом читателей, к которым непосредственно обращался писатель. Это книга — «навсегда», потому что она обращена в будущее и будет всегда спутником людей. Она не может казаться «старомодной» сегодняшнему ее читателю, гражданину социалистической страны, строителю коммунизма. Она не может стареть, как не стареют великие истины добра и благородства, любви к родине и человеку, которыми руководствуется мир в своем поступательном движении по путям истории, как не стареют настоящие творения искусства, как не тускнеет в груди людей надежда на счастье.
М. Фридман.
Глава IВ которой показано почему Штефан Великий должен был взойти на Молдавский престол
Когда Штефан, сын Богданов, вступил в малое и неприметное Молдавское княжество воевать отчий стол, шел год 1457 от рождества Христова.
Никто не ведал имени княжича. После гибели отца пришлось ему скитаться по дворам иноземных правителей. Теперь он возвращался с валашским войском, молдавскими сторонниками и наемной челядью. Не раз поступали так в начале века искатели престола. Одних поддерживали венгры, других — поляки. Над их недолговечной властью тяготело божье проклятие. Там, у Дуная, на рубежах Европы и Скифии, был новый, только что обжитый край. Враждебные стихии сталкивались на его просторах. И вот опять клубилась пыль над ним, и новый меч, пытая счастье своего господина, тянулся к стольной Сучаве[3].
Сила, которую люди того времени именовали божьим промыслом, готовила руке, державшей этот меч, необычайную судьбу.
В ту пору Молдавское господарство простиралось к югу от Покутья[4] вдоль Карпатских гор до Дуная, Черного моря и Днестра. Окружность его равнялась 222 милям или 274 часам пешего хода. Когда прекратилось нашествие варварских племен[5]3, и лишь отдельные набеги еще тревожили страну, осели тут со своими дружинами загорные князья и бояре, ушедшие в вольные просторы от самовластья венгерских королей. Найдя здесь тучные земли и древние леса, они спустились по течению рек в равнины. Это свободное племя вело свой род от древних обитателей Дакии[6], язык его свидетельствовал о владычестве римлян[7] и смешении с ними. По всему северу Семиградия[8], на землях от Западных гор до Марамуреша[9], сохранились доныне поселения тех древних племен, — предков основателей Молдавии.
В начале XV века княжил в Сучаве Александр по прозванию Добрый[10] из рода Мушатов. И заложил он новую власть по византийскому образцу, жалуя чины, назначая воевод над войсками, пыркэлабов[11] и шолтузов[12]. над городами и крепостями. Старым и новым вотчинникам пожаловал он грамоты, установил подати и пошлины, подтвердил армянским, немецким и генуэзским торговым людям установленные ранее привилегии. Прокняжил Александр в мире и спокойствии тридцать с лишком лет. У горных перевалов, ведущих во владения венгерского короля, застал он немецких рыцарей-папистов