– Спокойной ночи, – сказал я и нажал кнопку отключения.
Выйдя из ванной, я случайно стукнул дверью одну из подруг Эми, и на нее пролилось немного рома из стакана. – Э-эй, – громко сказала она.
У нее были высветленные волосы и темный загар.
– Прости, – сказал я, смутившись.
На ней была полупрозрачная майка, которая слегка намокла.
– Я дам тебе свою футболку, а эту можно застирать.
– Эту ткань нельзя стирать в машине.
– Тогда постираем руками.
– Ты дурак, что ли? Кто стирает руками?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
– Ну… многие. Я дам тебе что-нибудь надеть из своих вещей.
Она долго стояла у шкафа и выбирала, что из моих вещей надеть. Она стояла в джинсах и в лифчике и совсем не стеснялась. А я вот смущался и отводил глаза.
– У тебя что, отдельная полка для маек? – спросила она. Я кивнул.
– И для рубашек?
– Нет, рубашки висят на вешалках.
– А для джинсов?
– Да, конечно. Так удобнее.
– Мм. А можно мне не майку, а рубашку?
– Хорошо, – сказал я и открыл вторую дверцу шкафа, где висели мои рубашки и несколько маминых вещей, которые не поместились в ее шкаф.
– Ой. А можно мне надеть платье? Это твоей мамы, да?
– Вряд ли ей понравится, что кто-то будет носить ее вещи.
– Да ладно… Ой, котик.
Котик только-только вылез из-под дивана, и его тут же поймала крашеная блондинка, имя которой я сразу забыл.
– А как его зовут? – спросила она.
– Шрайк. И это она.
– А почему Шрайк?
– Это из книги. Я прочитал, что кошкам нужны имена с шипящими буквами. Они так лучше откликаются. Первое, что вспомнилось, это Шрайк.
Подруга Эми не ответила. Она взяла Шрайк на руки, а потом отпустила.
– Ой, какой камушек, – сказала она, взяв с полки мой палласит.
– Это железно-каменный метеорит. Внутри него прожилки оливина, поэтому он так и выглядит.
– Красиво. Кажется, что светится. А он драгоценный?
– Нет, драгоценным он не считается.
– А можно тогда мне взять? Раз не драгоценный, ты еще найдешь.
– Я же говорю, это метеорит. Его нельзя просто так найти.
– Значит, нельзя?
В проеме двери появился Артем.
– Да отдай ты ей эту херню. Бабам всегда нравятся блестяшки.
Я ожидал, что подруга Эми смутится, потому что она до сих пор была в лифчике, или (что более вероятно) придет в негодование, когда он сказал слово «бабы», но казалось, что ей все равно.
В ее руке был палласит, на который я копил несколько месяцев.
– Хорошо, бери. Надень рубашку и выходи, – сказал я и ушел в ванную комнату.
Я стирал ее майку и радовался, что я наконец-то один.
Мои гости говорили так громко, что я слышал их даже через шум бегущей воды.
Вернувшись в зал, я обнаружил на столе не только пиво, но и бутылку виски.
На часах было 22:10.
Тарелки валялись в раковине, и я начал мыть посуду. Я устал. Ужасно устал.
Ко мне подошел Гриша.
– Тебе это… налить?
– Налей.
– Чего?
– Виски.
Гриша засмеялся.
– Наш человек.
Когда я домыл посуду и вернулся в зал, меня уже ждал мой стакан виски, разведенного кока-колой.
Я выпил его залпом и стал засекать время.
Состояние моего сознания (что за глупое словосочетание?) начало изменяться через девятнадцать секунд. Потрясающе быстрая реакция организма.
Я налил еще и сел рядом с Гришей и одной из подруг Эми. Это была миниатюрная брюнетка. Она смеялась над тем, что говорил Гриша, и опасно размахивала стаканом.
Третья подруга сидела с ногами в кресле и с кем-то переписывалась по смартфону. Периодически с ее стороны слышался звук входящих сообщений ICQ.
Блондинка все еще была в моей комнате. Очевидно, примеряла рубашки.
Кого-то еще не хватало, но мой мозг стал работать так медленно, что я не сразу понял, кого именно.
– А где Артем? – спросил я.
– Они с Эми в ванной, – сказал Гриша.
– Он и правда изменяет?
– Лех, не смей Надюхе говорить.
Я пожал плечами.
– Я серьезно, – сказал Гриша.
– Я не скажу, – ответил я.
И мы продолжили пить. Я подумал, что уже больше двенадцати, но, когда я поднес часы к глазам, они показывали всего 23:21.
– Наверное, пора спать? Завтра же в школу.
– Какое спать? Еще только одиннадцать, – сказала миниатюрная брюнетка.
– Ляжем ближе к часу, – улыбнулся Гриша.
Я пожал плечами. Мне вот хотелось спать, но я не мог уйти и оставить остальных в нашей гостиной.
В этот раз было совсем не весело, потому что мои мысли все время возвращались к Наде Соловьевой.
Я думал, что они с Артемом испытывают друг к другу привязанность, но теперь не был уверен в этом. Артем Хвостов изменял ей с ее же подругой. Разве это правильно?
Почему он не мог просто оставить Надю и начать встречаться с Эми?
Сложные, сложные люди.
Я пытался вслушиваться в разговор Гриши и миниатюрной брюнетки. Брюнетка говорила, что школа – это отстой, а универ – это круто. Что там никто не следит, ходишь ты или нет, и можно делать все что угодно.
Мне нечего было добавить.
Потом Артем и Эми вышли из ванной. В обнимку. Они выглядели странно. Я не мог сказать, как именно странно, но точно странно.
– А ты помнишь, как целовался с Ленкой? – спросил Артем у Гриши.
– С Ленкой? – спросила брюнетка, отвлекшись от смартфона, – С нашей Ленкой, что ли?
– Ага, – кивнул он. – Так помнишь?
– Не совсем. Кажется, мы были на балконе.
– Ага. Сосались минут пятнадцать.
Этого я не помнил, но другие смеялись. Только миниатюрная брюнетка с кем-то переписывалась. Она не смеялась. Я смутился и последовал ее примеру. Только я не переписывался (мне было не с кем), а читал книгу. Я решил почитать «Пасынков Вселенной». Я видел эту книгу у Сони, но до этого не читал Хайнлайна.
Пора восполнить пробел.
Мне приходилось закрывать один глаз, чтобы вникнуть в написанное, потому что строчки двоились перед глазами.
Шрайк весь вечер пряталась, но периодически ее хватали и насильно усаживали себе на колени. Я просил этого не делать, но все считали, что их аргумент «ну она же такая миленькая» важнее того, что кошка не хочет сидеть на коленях.
Мы еще долго сидели вместе. Я пил, но настроение не улучшалось. Наверное, это из-за того, что я ушел с психологии. Но это был мой выбор, который я сделал сам. Ведь Артем, Гриша и Надя – мои друзья.
Пусть даже я отдал палласит и очень устал, это было неважно. Ведь я был не один.
12. Влад
Создатель жизни в поисках жизни заставил мир измениться,
Разрушил тайны, загадки и сны с целью снова родиться.
Сыплются замки тающих грез, песок уходит сквозь пальцы.
Чтобы разрушить, надо создать. Чтобы уйти – остаться.
Факт: я никогда не верил в привидений или в снежного человека. Никогда не понимал, как кто-то может не верить в эволюцию.
Я никогда не думал, что можно чувствовать себя одиноко, когда вокруг есть другие люди.
Пронзительно запищал сигнал будильника, и я тут же отключил его. 7:30 утра. Пора просыпаться и собираться в школу. Я сел и зевнул.
Гриша, одна из девушек и я остались ночевать в зале на разложенном кожаном диване, а остальные в моей комнате.
Я прошел к себе и увидел, что там лежат только крашеная блондинка и девушка, которая весь вечер с кем-то переписывалась.
Мой стеллаж стоял немного криво. На полу лежал трилобит. Когда я поднял его, то обнаружил, что от него откололся небольшой кусочек. Я решил не расстраиваться, потому что это и так была окаменелость.
Но где же Артем и Эми?
Я проверил ванную, но она была пуста. А вот дверь в мамину комнату была приоткрыта. У меня возникло плохое предчувствие, которое подтвердилось, когда я вошел.
Артем и Эми лежали не на покрывале, они разделись и легли под одеяло.
Мне стало противно.
– Вставайте, – сказал я. – В школу пора.
– Да забей ты на школу, – отозвался Артем. – На хрен ее.
– Надо идти. Сегодня контрольная по информатике.
– Ну и на фиг. Мне лень вставать.
В это время проснулась Эми.
– Эй, что зомби здесь делает? – спросила она.
– Извините, но пора вставать.
– Свали из комнаты, тут перед тобой девушка раздетая, – сказала Эми.
– Хорошо. Только вы собирайтесь. Пожалуйста.
– Да-да, – сказал Артем. – Вали, мы сейчас оденемся.
Я вышел. Остальные медленно вставали. Пока все искали свои вещи, чистили зубы (не знаю как, потому что щеток у них не было), доставали из холодильника еду, я убирал с кухонного стола и мыл стаканы.
Гриша и подруга Эми, которая весь вечер переписывалась, приносили мне посуду.
– Спасибо, – сказал я.
– Да не за что, – Гриша улыбнулся. – Круто, что разрешил потусить. Только это… там Маша…
И Гриша замолк.
– Что Маша? – спросил я, хотя даже не знал, кто из них Маша.
– Она там наблевала за диван.
Потом все пошли курить на балкон, а я отодвинул диван и оттирал ковровое покрытие. После этого мне пришлось выкинуть тряпку.
Через двадцать минут из маминой спальни вышли Артем и Эми.
Тогда я осторожно снял с кровати простыню, вытащил одеяло и подушки из пододеяльника и наволочек, при этом стараясь как можно меньше дотрагиваться до ткани. Мало ли что на ней.
На наволочках я обнаружил чужие волосы, а про простыню я даже думать не хотел. Меня затошнило.
Мне не хотелось соприкасаться с чужим отмершим генетическим материалом, поэтому я сразу засунул белье в стиральную машину и включил ее.
В метро я на повторе слушал токкату и фугу ре минор BWV 565 Иоганна Себастьяна Баха. Со мной никто не разговаривал, потому что я сказал, что у меня похмелье. На самом деле я просто хотел отдохнуть. От всех.
Весь день я размышлял, что будет, если мама заметит, что в квартире кто-то был. Конечно, я мог сказать, что привел друга. Но как объяснить постельное белье, которое я сменил? Я ведь никогда не заходил в мамину комнату, а теперь вдруг меняю белье.