Мы придумали время, чтоб ставить друг другу рамки,
Сотворили законы физики и поверили в них,
Спустились на землю из светлых облачных замков.
Спрятались в мире написанных нами книг.
Что такое любовь? Я все еще этого не понял. И это меня даже не удивляет.
Удивляет меня совсем другое.
Почему никто не может конструктивно объяснить, что это такое?
Шла предпоследняя неделя перед каникулами.
Выпал первый снег и почти сразу растаял, а я начал мерзнуть так сильно, что надел зимний пуховик. Я сидел вместе с Алиной за ее партой, хотя мы почти не разговаривали.
Теперь я начинал разговор с ней чаще, чем она со мной.
Во вторник, когда Алина зашла в класс, Саша Соколов спросил у нее:
– Не боишься сидеть с зомби? Вдруг он сожрет твои мозги?
– Да там жрать нечего, – сказала Вика, и все засмеялись.
Алина молча села рядом со мной.
– Привет, – сказал я.
Она просто кивнула.
Мне нравилось, что она никак не реагирует на шутки, связанные со мной.
В среду я собрался идти на факультатив по психологии, но вспомнил, что больше туда не хожу. Поэтому после школы мы с Артемом и Гришей поехали ко мне, а Надю снова не позвали. Вместо этого ко мне домой пришла Эми, и они с Артемом закрылись в моей комнате, а Гриша и я остались в зале и пили пиво.
После этого мы с мамой пошли ужинать в тайский ресторан. Вдвоем.
Я только-только начал читать «Время для звезд» Роберта Хайнлайна и мог думать только о несправедливости, с которой столкнулся главный герой. Он хотел полететь в космос, но у него был очень доминантный брат-близнец, который сам хотел полететь. Этот брат всегда получал то, чего хочет. Такая позиция казалась мне очень эгоистичной.
– Я должна тебе кое-что сказать, – заговорила мама после того, как мы сделали заказ.
На эту фразу у меня уже выработался условный рефлекс. Если она так говорит, это означает что-то плохое.
– Да? – Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся, обнажив зубы и одновременно стараясь не напрягать мышцы нижней челюсти. Я прочитал, что такая улыбка кажется более естественной.
– Думаю, предисловия будут лишними. К некоторым вещам нельзя подготовить. Игорь и Влад скоро переедут к нам, – сказала мама.
Я смотрел на нее. Не знаю, сколько это длилось, но в какой-то момент я понял, что продолжаю улыбаться. Тогда я перестал.
– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в туалет.
Раковины находились прямо в кабинках, так что я закрылся и включил ледяную воду. Подставил руки под воду и приложил их к щекам. Постоял так немного, а затем вернулся к маме.
– Хочешь что-то сказать? – спросила она.
– Это изменит твое решение? – спросил я.
– Нет, Леша. Мы уже все решили.
– Значит, мне нечего сказать.
И мы замолчали.
После этого я ел рис с морепродуктами, откладывая пророщенные бобы на край тарелки и не глядя на маму. Я пытался думать о книге, но у меня не получалось. Подумаешь, выдуманная несправедливость.
Мы поехали домой сразу после ужина, хотя до этого договаривались зайти в магазин и купить мне новые осенние ботинки.
– Ты тоже не говоришь мне обо всех своих планах, – сказала мама, когда мы выезжали с парковки торгового центра.
– Каких планах? Мои планы касаются только меня.
– А кошка?
Я вздохнул.
Сначала мама, конечно, не согласилась, что теперь с нами будет жить еще и кошка, но через три дня купила пятнадцатикилограммовый пакет сухого корма и металлические миски.
Это значило, что мама тоже полюбила Шрайк.
Да и как можно было не полюбить Шрайк? Она была очень ласковая и очень дружелюбная. Правда, я уделял ей не слишком много внимания, потому что много времени проводил с Артемом и Гришей.
Но, когда они уходили, а я делал домашние задания или читал, Шрайк сворачивалась у меня на коленях. Она приходила ко мне под одеяло, когда я ложился спать. Было немного страшно, что я могу ее задавить, поэтому я клал ее подальше, но она все равно забиралась под одеяло и тихо мурлыкала. У нее были зеленые глаза, пушистая шерстка и длинные-длинные усы.
Но Шрайк – это кошка. Кошка – не человек. Не два человека.
– Если честно, я не планировал заводить кошку. Это было спонтанное решение. Просто я шел и…
– Вот именно. Ты шел и понял, что должен сделать это. Так и мы.
– То есть это было спонтанное решение?
Мама издала звук, который я идентифицировал как смешок.
– Послушай, Леш. Мы с Игорем уже давно вместе.
– Насколько давно?
– Больше года.
– Влад давно про вас знает?
– Немного дольше тебя, – сказала мама, – Мы не знали, как ты отреагируешь на это, поэтому не сказали сразу.
– Ты это уже говорила. Но зачем вам жить вместе? Разве тебе не хочется иметь личное пространство? Быть иногда одной?
– Нет. Нам нравится быть вместе.
– Ты его любишь?
После шести секунд молчания она ответила:
– Думаю, что люблю.
Люблю. Это сложное слово.
– Что такое любовь? – спросил я.
– Давай без этих дискуссионных вопросов. Спроси об этом у кого-нибудь другого.
Обычно кем-нибудь другим был папа, и я спрашивал у него то, что не понимал. Ну раньше.
– Это не дискуссионный вопрос, – сказал я, – Я правда хочу знать.
Когда я спросил у нее, то понял, что речь идет не только о ней и ее новом мужчине. Это касалось и меня.
После того случая, когда Алина взяла меня за руку, наши отношения никак не изменились. Иногда она улыбалась мне, а я улыбался в ответ. И все.
Мы сидели вместе, но почти не разговаривали.
– Скажи критерии, – попросил я, – Я хочу их знать.
– Критерии? Критерии любви?
– Да.
– Тебе кто-то нравится?
Я промолчал, опустив глаза.
– Это девочка?
– Морфологически да, но, конечно, я не могу быть уверен, что у нее хромосомы XX, потому что всякое бывает и…
– Я поняла, можешь не объяснять. И кто же это? Кто-то из школы?
– Да.
– Из класса?
– Да, – снова ответил я.
Мама улыбнулась.
– Вика Веревкина? На собрании про нее говорили. Очень умная девочка, очень талантливая.
– Нет. Отличница Вика мне не нравится.
– Тогда… Надя Соловьева?
– Почему ты так решила?
– Она хорошо знает языки.
– Нет.
– Таня Митрофанова?
Таня Митрофанова сидела вместе с Сашей Соколовым и постоянно на него смотрела. Действительно постоянно. Даже я это заметил. Наверное, она была в него влюблена.
– Нет, – я помотал головой.
– Кто тогда?
– Алина.
– Какая Алина? – спросила мама.
– Алина Шишкина.
– Гимнастка, что ли?
Я кивнул.
– И чем она тебе нравится?
– Она учится рисовать. И она кандидат в мастера спорта. И она первая сказала, что надо вызвать скорую помощь, когда Юра Бережков упал с качелей.
– Видимо, соображать умеет, – сказала мама.
– Она предложила мне сесть рядом с ней за парту, пока Юра Бережков болеет.
– И вы хорошо общаетесь?
Я пожал плечами.
– И как это понимать?
– Немного общаемся.
– Так это она была у нас в гостях?
– В смысле? – Я удивился.
– Соседка говорила, что ты приводил друзей. И продукты регулярно заканчиваются. Ты столько не ешь.
– Ну да, – я опустил глаза.
Я не сказал маме про Артема, Гришу и Надю. То есть, фактически, снова соврал.
Мне почти не было стыдно.
Почти.
Когда мы приехали, я решил позвонить папе. Была еще среда, но мне надо было поговорить с ним. Я не знал, что мне делать.
Я позвонил, но он не ответил на звонок.
Конечно, скоро он приедет, ведь скоро ноябрьские праздники, но до этого еще так много времени.
Только бы дождаться.
За последние две недели мы ни разу не поговорили, потому что папа писал, что занят.
Наверное, он очень устает на работе.
Папа написал в 3:24:
«еще не спишь?»
«нет. можно позвонить?»
«давай»
Я нажал кнопку вызова, и папа сразу ответил.
– Привет, старпом, – сказал он.
– Привет, – сказал я.
Раньше мне нравилось, когда он меня так называл. Но сейчас стало неприятно. Я больше не старпом, а он не капитан. Наша команда распалась.
– Какие дела?
– Мама собирается съезжаться со своим новым мужчиной.
– Оу, – сказал папа.
– Это слишком рано. А еще у него есть сын, и я не знаю, где он будет жить, если они переедут к нам. Не верю, что мама продаст свой крутой кожаный диван, а ему купит новый.
– Ты сказал «крутой»?
– Наверное, сказал. Это неважно. Что ты думаешь?
– А ты не думал о том, что сына Игоря поселят с тобой? Это логичнее всего.
– Что? – Я хмыкнул, – Нет, мама же не может заставить нас… или может?
У меня похолодели руки и резко заболели виски.
Неужели мне придется делать комнату с Владом?
Мою комнату. Мою.
На моей территории он будет раздеваться, одеваться, причесываться, оставлять на полу волосы, стричь ногти, складывать свои вещи в мой шкаф. Ужас.
Надо будет поговорить с мамой.
– Леша? Ты еще там? – спросил папа.
– Да, – сказал я. – Когда ты приедешь?
– Приеду?
– Да. Ты ведь приедешь? На ноябрьские?
– Леша, прости, я не уверен, что получится. У меня очень много работы.
– Ты же обещал.
– Я знаю, но у меня много дел. Пойми, мне надо зарабатывать деньги. Для тебя в том числе. Я ведь должен высылать твоей маме алименты.
– Вы не разведены. Разве ты в таком случае должен высылать деньги?
– Леша, все сложнее, чем ты думаешь.
– Ясно.
Мы замолчали.
– Расскажи мне критерии любви, – сказал я.
– Тебе кто-то понравился? – Папа захихикал.
– Почему все задают этот вопрос?
– Потому что это логично. Просто так про критерии любви не спрашивают.
Я ничего не ответил. Папа был прав.
– Итак, критерии любви. Записываешь?
– Нет. А надо?
– Это была шутка, – сказал папа.