– Ты сам говорил, что тебе приходится много работать, чтобы были деньги. У меня есть на карте.
И я пошел в прихожую обуваться.
Если бы папа сказал, чтобы я не уходил, я бы, не раздумывая, остался. Даже секунды не думал бы. Если бы только он сказал.
Но он просто молчал. Как и в тот раз, когда мы с мамой уезжали в Москву.
Я зашнуровал ботинки и надел куртку.
– Пока, – сказал я. – Если мама будет звонить, то я уехал на вокзал.
– Хорошей дороги, Леша.
И я вышел из квартиры.
Мне хотелось плакать, но слез больше не осталось. Я немного посидел в подъезде, размышляя, что делать дальше. Я не хотел возвращаться.
Я очень сильно устал за вчерашний день, за сегодняшнюю ночь, за это серое туманное утро.
Я хотел лечь где-нибудь и долго-долго спать. Долго-долго-долго.
Я сидел и думал, а в голове слова складывались в строчки. Поскольку у меня не было айпода, я не мог от этого уйти.
Спустя некоторое время я достал блокнот и записал то, что пришло мне в голову. Получилось сумбурно.
Эта осень больна
В умирающем вихре сомнений и снов
Где-то вечно весна
И смывает вода все потоки несказанных слов
Эта осень лишь миг
Что Забудется в ворохе долгих веков
Солнца луч не проник
Сквозь туманы и дымку крутых берегов
Эта осень больна
И умрет, оставляя нам вечный покой
Нам опять не до сна
Мы испили из чаши богов рай хмельной
Эта осень лишь раз
Дарит людям свой дождь и туман
Солнца луч не угас
И мы верим в счастливый и нежный обман
Пора было уезжать отсюда.
Конечно, в Москве мама и Игорь будут злиться, но больше мне идти некуда.
Но не сейчас. Не сейчас.
Раньше мой дом был местом, где я мог спрятаться от всего. Да, у меня не было друзей среди сверстников, но у меня были папа и мама, у меня была моя комната, мои книги, мои таблицы с генеалогическими древами и хронологиями. А теперь?
Что осталось?
Еще в июне я думал, что у меня упорядоченная жизнь, в которой все можно разложить по полочкам. А потом появился хаос. Только хаос, и ничего, кроме хаоса. И черная дыра в сердце. Вроде бы стало легче, но это была только видимость.
А вчерашний день был самым ужасным в моей жизни.
Мне казалось, что за вчерашний день произошло больше перемен, чем за последние полгода. Я старался не думать о вчерашнем дне, но не мог.
Надо отвлечься. Надо отвлечься.
Я вышел из подъезда на улицу и долго-долго пытался отдышаться.
Потом выбросил листочек с написанным стихом в урну и направился к метро.
С неба падала вода, у меня сразу промокли ноги, я замерз, но мне было все равно. Капли диаметром от 0,5 до 7 миллиметров выпадали из облаков и разбивались о поверхность Земли.
Я думал о Шрайк. И когда я думал о ней, то глаза начинало жечь, и из них текла жидкость. Ветер казался мне острым, жалящим, но это было приятно. Физическая боль гораздо лучше, чем то, что творилось внутри.
Я доехал до «Площади Восстания» без наушников. Без музыки. Раньше мне это было сложно, но сейчас стало все равно. Я ничего не слышал. Ничего не чувствовал.
Сейчас я спал наяву, я погружался вглубь себя, я тонул. Ногтями я впился в ладони, так сильно, что свело пальцы, и стало чуть-чуть полегче.
Я немного прошел по Невскому проспекту в поисках недорогой еды. Взял себе острых куриных крылышек из «KFC». Я никогда не любил острое, но почему-то сегодня захотелось.
Я забыл взять мороженого, чтобы успокоить вкусовые рецепторы после острой пищи, но в итоге даже порадовался.
Я еще чувствовал.
Конечно, я говорил, что уеду первым поездом. Но мне хотелось задержаться.
И я понял, куда могу пойти.
17. Конвент
Мы будем искать друг друга по жестам, улыбкам, глазам.
И находить, и смеяться, и замирать от восторга.
Пусть мы последние в мире, нам есть еще что сказать,
Пусть мы последние в мире, но даже этого много.
Факт: у меня были книги. Много книг, которые я собирал с самого детства. Моя первая прочитанная книга – учебник астрономии. Моя вторая книга – «Сто лет тому вперед» Кира Булычева. Моя третья книга – «Братство кольца» Толкина. Моя четвертая – «Дюна» Фрэнка Герберта. Я мог бы перечислить их все. Еще совсем недавно.
Но сейчас я стал забывать. Я стал забывать себя.
Людей у входа было так много, что я чуть не ушел. Но, как ни странно, очередь продвигалась быстро. Я купил входной билет на один день и зашел в огромный зал «Ленэкспо».
Повсюду были люди. Много людей в самых разных костюмах. В ярких кричащих костюмах.
Мне сразу стало жарко, и я сдал вещи в гардероб. Только после этого я смог осмотреться. Вокруг было много косплееров [5]. Очень много. Очень-очень много. Хотя объективно их количество я оценить не мог, поскольку до этого никогда не был на конвентах.
И как среди этой толпы мне искать Фред?
Я решил пойти вдоль зала и почти сразу вышел к фандомным стендам [6]. «МассЭффект», «Железный человек», «Мстители», «Ходячие мертвецы», «Хоббит», «Время приключений» и много чего еще. Были люди, загримированные под зомби, и мне почему-то стало неприятно. Интересно, им бы понравилось, если бы их без всякого грима называли зомби? Спрашивать я не решился.
Я немного посидел за столом, где другие люди играли в настольные игры, бездумно глядя на броуновское движение косплееров. В зале было жарко, и я решил пройтись.
Вокруг были люди. Они смеялись, говорили о чем-то, фотографировались друг с другом. Теоретически на конвенте, посвященном фантастике, фэнтези и комиксам, я должен был чувствовать себя среди своих.
Только почему-то не чувствовал.
Я и здесь был чужим. Но зато здесь было тепло, и я мог немного собраться с мыслями. И на красивые костюмы посмотреть. Особенно на девушек в красивых костюмах.
Здесь были Женщина-кошка, персонажи из «Ведьмака», «Людей Икс» (версии из мультфильмов и комиксов, а не фильмов), девушки в офицерской форме оригинального сериала «Стар трек» и многие другие.
Супергеройских костюмов было больше всего.
И я вдруг понял.
Все эти люди надели маски. Сегодня они Спайдермены, Джоны (или Джейн) Шеппарды, шинигами из «Блича» (он что, еще не закончился?), мутанты под предводительством Профессора Икс или Магнето, кхалиси, эльфы, Мстители. Да кто угодно.
Даже я могу надеть маску.
Интересно, тогда меня приняли бы? Посмотрели бы на меня? Полюбили бы меня?
Н-да, отличная мотивация для суперзлодея. Они вечно ноют, что им не хватало любви и понимания.
Значит ли это, что я… злодей? Может, мои попытки адаптироваться проваливаются потому, что я пытаюсь быть не тем, кем на самом деле являюсь?
Может, я классический злодей и зря пытаюсь идти по пути героя? А пытаюсь ли?
Интересно, существует ли путь злодея? Или это никому не нужно?
Ольга Алексеевна говорила, что в художественных произведениях злодей чаще всего представляет ©обой визуализацию фрейдовского «Оно». «Оно», или «id», это первобытные инстинкты, которые поддерживаются человеческим либидо. Секс, агрессия, власть над миром, «переходи на Темную сторону, у нас есть печеньки». Вседозволенность, безнаказанность и никаких мыслей о последствиях. А герой, который символизирует «Сверх-Я», борется с этим страшным «Оно» и в идеале побеждает.
На меня это совсем не похоже. Иногда мне, наоборот, кажется, что у меня нет никакого «Оно». И нет никакого «Сверх-Я». Только «Я», и всё.
Я дефективный.
Или эта теория просто мне не подходит. Ведь психологические теории могут подойти или не подойти человеку, и это не делает их хуже.
Я встал и решил пройтись дальше. Мне было интересно и захотелось купить значков, магнитов на холодильник и даже световой меч. Здесь было многое из того, что могло меня заинтересовать.
Пусть даже я чувствовал себя одиноко, пусть даже это был враждебный, чуждый мир, но он был немного ближе к моему миру, чем все, что я видел до этого.
Именно здесь и сейчас я вдруг понял, что одиноким могу быть не только я, а каждый из этих людей, которые меня окружают.
Но они умеют быть счастливыми. Должны уметь. Ведь они делают такие потрясающие костюмы, они улыбаются, они смеются, они… сияют.
И мне вдруг захотелось смеяться. Захотелось дотронуться до каждого из этих людей, чтобы проверить – настоящие ли они. Спросить, умеют ли они быть счастливыми.
Вместо этого я просто бродил по залу и улыбался.
Я смотрел, чувствовал, запоминал. Цвета, текстуры, запахи.
И вдруг прямо передо мной возникло лицо.
– О, ты все-таки пришел, – сказал обладатель лица. Вернее, обладательница.
– Фред, – ответил я.
– Нет, я Джордж. Фред собирается уже.
– Собирается? – спросил я.
– Ну да. Мы валим уже. Здесь как-то тухло.
Я спохватился и посмотрел на наручные часы.
17:31.
Неужели я ходил здесь три часа?
– А вы куда? – спросил я.
– На вписку, – ответила она.
– А что это?
– Ну это когда приезжаешь в другой город и едешь ночевать к друзьям.
– А с вами можно? – спросил я.
Джордж немного подумала, а потом пожала плечами:
– Думаю, что да. Только придется скинуться на хавчик и бухло.
Я кивнул. Возвращение в Москву немного откладывалось.
Я сам не понимал, что делаю и зачем. Просто пошел за теми людьми, которые мне вчера помогли. К чьим-то друзьям.
Мне нужны были друзья. Сегодня – особенно сильно.
Поэтому я пошел за ними.
Мы стояли в очереди в гардероб, и я включил смартфон и позвонил маме.
Она сразу же взяла трубку.
– Леша, – послышался ее громкий голос из динамика.
– Привет. Я приеду завтра вечером. Со мной все хорошо. Не волнуйся.
– Леша, ты вообще думаешь, что делаешь? Я переволновалась, я… – Она издала странный звук, будто бы захлебнулась.