Оказалось, что многие умеют играть и петь. А я не умею. Никогда не умел.
Почему?
Музыка нужна, чтобы выразить внутренние порывы. Эмоции, чувства, мысли.
А ведь я тоже хочу выражать что-то: свои эмоции, чувства и мысли. Их так много. Так много.
Особенно сейчас. Сегодня. В эту минуту. В этот миг.
Я так ярко и полно осознал, что я это я. Что я не абстракция, я человек. Я дышу, чувствую, говорю, осознаю, вижу, слышу, воспринимаю, мыслю, осязаю, двигаюсь. Я не просто биохимическая машина, запрограммированная генами.
Я нечто намного большее.
Я здесь, в этом месте и в это время, я нахожусь в этом моменте, в этом сейчас, и нет больше ничего другого.
Так, в компании почти незнакомых людей, я впервые осознал себя. Я был собой. Это было больно, это было сильно. Еще слишком сильно для меня.
Все остались сидеть, а я сказал, что хочу спать. Тогда меня уложили на один из двух диванов.
Я слишком устал, чтобы быть с кем-то. Чтобы быть кем-то.
Но это продолжится завтра. Послезавтра. И дальше, и дальше, и дальше.
Я лежал под одеялом и слушал, как остальные разговаривают и смеются.
Я был так далеко от всего знакомого. Так далеко. И так близко к чему-то новому.
К чему? Я пока не знал.
Практическая часть
18. Возвращение
В тумане затихли капли любви, грез и сновидений,
Кто-то затих в слепящей тьме этой большой Вселенной.
Идет отсчет, все функции в норме. Только бы продержаться
На краю жизни, на кромке смерти, в этих смешных декорациях.
Я не хотел возвращаться. Но оказалось, что идти некуда. Очередной последний рубеж пройден.
Сколько их еще будет?
Утром я проснулся от будильника.
Было уже совсем светло. Все спали, причем некоторые на полу. Я убрал с пола стаканы, тарелки и приборы, помыл все и только тогда попил какао. После этого оделся и разбудил Фред, чтобы она закрыла за мной дверь.
– Спасибо, – сказала она.
– За что?
– За то, что послушал меня.
– Я ничего не сделал, – сказал я.
– Сделал.
– А можно записать твой номер телефона? Ничего такого, просто…
– Да, конечно. Давай я сама запишу.
Я протянул ей смартфон, и Фред вбила свой номер.
– Тогда пока, – сказал я.
Фред обняла меня на прощание.
Я быстро отстранился и ушел.
С серого неба падала вода, а я бежал, чтобы вернуться в свое родное и привычное никуда.
Я не готов был ощущать себя. Поэтому я бежал.
До самого метро. Только там я смог отдышаться.
На вокзале я сел в зале ожидания и достал смартфон, чтобы купить билет.
Подходящий мне поезд уходил в 14:10.
Мне пришлось сидеть еще два с половиной часа. Я читал «Франкенштейна», периодически поглядывая на часы.
В какой-то момент ко мне подсела очень смуглая девушка в немного порванной одежде. Пахло от нее не очень хорошо.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – сказал я.
– Ты только не прогоняй меня сразу, я не плохой человек, правда… Но у меня украли телефон. Можно мне позвонить с твоего?
Я пожал плечами. Конечно, мне говорили, что вступать в контакт с незнакомыми людьми неправильно, но ведь у нее украли телефон.
– Пожалуйста, – сказала она и протянула ко мне руку.
Чтобы она не касалась меня, я тут же протянул ей смартфон.
– Я на две минуты, – сказала девушка и отошла немного, чтобы поговорить.
Пока она говорила, я читал. Только говорила она слишком долго.
Я посмотрел вокруг, но девушки нигде не было. Тогда я встал и прошелся по залу ожидания.
Девушку я не нашел. Я побоялся обращаться к полицейскому, потому что он мог спросить, почему несовершеннолетний человек с московской пропиской находится на Московском вокзале один.
Поэтому я вернулся в зал ожидания и просто сидел. Читать я не мог. Сосредоточиться не получалось.
А в 13:40 объявили посадку на мой поезд.
Я сразу же зашел в поезд и сел на свое место. Обратно я тоже ехал в плацкарте, и на этот раз я не забыл оплатить постельное белье.
Было очень обидно, что у меня украли смартфон. Это был последний подарок родителей, и я хотел бы написать Фред. Я вспомнил, где я видел цветок, изображенный на ее плече.
Я приехал поздно вечером в понедельник.
У мамы были красные глаза. Она обняла меня. Мне стало легче, и я почти забыл обо всем. Но Игорь почти сразу отстранил нас друг от друга.
– Раздевайся и ложись спать.
– Я бы хотел поесть, – сказал я.
– Ложись спать.
– Я потерял айпод.
– Ну, значит, больше не будешь слушать свою музычку, – сказал Игорь, а мама промолчала.
– И у меня украли смартфон, – я опустил глаза.
– Я отдам тебе свой старый, – наконец-то сказала мама и ушла в спальню.
А я пошел к себе в комнату, но на входе увидел нечто такое, что было за гранью моего понимания.
В дверном проеме моей комнаты не было двери.
– Где дверь? – спросил я.
– Ты не заслуживаешь личного пространства, – сказал Игорь. – Будешь жить так.
У меня не было сил спорить. Тем более мама ничего не сказала. Просто стояла рядом с Игорем.
Раньше она всегда сама принимала решения.
Я прошел в комнату и увидел голые стены и пустой стол. Стеллажа не было на месте.
– Где мой ноутбук? – спросил я, выйдя из комнаты в коридор.
– Больше никакого ноутбука, – сказал Игорь из комнаты.
Мама, по всей видимости, была в ванной.
– Там много нужных данных.
– Раньше надо было думать. Шагай спать.
– А где мои генеалогические древа и таблицы?
– В мусорке. Чтобы не отвлекался от учебы.
На самом деле в мусорке оказалась вся моя жизнь.
– А где мои книги? И окаменелости? Где они?
– Я на работе раздал.
Я молча вернулся в комнату. У меня даже не было айпода, чтобы послушать музыку.
Утром Игорь разбудил меня в восемь часов утра.
Наступило утро вторника, самое начало каникул. Но мне казалось, что прошла по меньшей мере неделя.
– Одевайся и завтракай. Когда мы вернемся с работы, поедем в магазин.
– В какой? – спросил я, но Игорь уже вышел.
Я почистил зубы, помылся в душе, но через пятнадцать минут в дверь стукнули.
– Выходи, – услышал я голос Игоря, – Завтракать пора.
На завтрак была овсяная каша, которую я никогда не ел.
– Можно я сам сделаю себе поесть? – спросил я у мамы.
– Нет, – ответил за нее Игорь, – Больше ничего ты сам делать не будешь.
– Но я не ем овсяную кашу.
– Значит, будешь сидеть голодный.
Игорь все больше и больше напоминал мне Людмилу Сергеевну. Когда я приезжал к ней на дачу, они с дедушкой (он тогда был еще жив) тоже заставляли меня есть каши и угрожали тем, что я буду голодать. Я голодал и не слишком обращал на это внимание.
Я вообще всегда мало ел, так что не страшно.
Мама отдала мне старый-престарый телефон (даже не смартфон) со своей сим-картой.
Компьютера и книг не было, а смартфон украли, так что читать было нечего. Остались только учебники, которые я и так хорошо знал. И «Франкенштейн», которого я быстро дочитал.
Своих ключей от квартиры я все еще не нашел.
В 19:20 мне позвонила мама и сказала, чтобы мы с Владом спускались.
Мы оделись, спустились вниз и сели в машину.
Поскольку я сидел на заднем сиденье, а на моем привычном переднем сиденье сидел Игорь, то меня почти сразу укачало, но я не решился говорить об этом.
Мы поехали в «Икею», поскольку в мою комнату надо было купить двухъярусную кровать.
Пока Игорь и мама оформляли покупку, мы с Владом успели немного поговорить.
– Отец так взбесился, когда ты сбежал. Я им сразу позвонил, потому что испугался. Я хотел пойти за тобой, но у меня ключей не было. И я не знал твоего номера. Лиза была в шоке, а отец говорил, что тебя жутко избаловали, и поэтому ты такой.
– Какой?
– Ну я-то не считаю, что ты неправ. Мне кажется, он понимает, что сам виноват, что окна открыл. Но он никогда в этом не признается. У него всегда все виноваты, кроме него.
– А Шрайк?
– Ну я утром подобрал ее и… закопал поблизости от дома.
– Ясно.
Больше мы не смогли поговорить, потому что мама и Игорь подошли к нам.
Мы поехали домой.
Игорь и Влад собирали кровать, а я помогал маме на кухне, потому что Игорь меня выгнал.
Она все еще молчала. За вечер мне и слова не сказала.
– Эй? – позвал я. – Все в порядке?
– В порядке? – Она хлопнула дверью холодильника. – Ты хоть представляешь, как я испугалась?
– Я же написал смс, что все в порядке.
– Ты убежал из дома. Думаешь, смс что-то меняет?
– Он открыл окно, и Шрайк упала.
– Мне очень жаль твоего котенка. Правда, – сказала мама.
– Только он сам виноват в этом, – услышал я из комнаты голос Игоря.
От возмущения я потерял способность говорить.
Игорь вышел из комнаты и прошел к нам на кухню.
– Ты взял котенка, но у тебя не хватило ответственности, чтобы проследить за ним.
– Я не могу вечно быть дома. И окна в ноябре стоит открывать на верхнее проветривание.
Игорь ничего не ответил. Я ждал, что мама что-нибудь скажет, но она тоже молчала.
Мы поужинали разогретыми макаронами и разошлись по комнатам.
– Не против, если я буду сверху? – спросил Влад, кивнув на двухъярусную кровать.
Я пожал плечами.
Какая разница?
Так у нас началась новая жизнь. Мама на меня вроде бы злилась, но вроде и жалела меня. Но поскольку теперь она была уверена, что я очень избалованный субъект, то решила следовать методам воспитания Игоря.
Это привело к некоторым изменениям.
Во-первых, мне не оставили никакого личного пространства. Во-вторых, никаких вещей, мешающих учебе. То есть книги и ноутбук у меня отобрали. В-третьих, все делалось по расписанию (этот пункт мне даже понравился). В-четвертых, мы должны были есть то, что готовили Игорь и мама.