– Леша?
– Да, – сказал я и тут же услышал приближающиеся шаги.
– Слишком шумно? – спросил папа.
– Да.
– Тебе стало получше?
Я промолчал.
– Леш?
– Я аутист, да?
Теперь уже замолчал папа.
– Ответь мне.
– У нас… было такое подозрение.
– Было?
– Ты можешь выйти? Тогда мы поговорим.
Я помотал головой, но потом сообразил, что папа меня не видит.
– Там слишком ярко, – ответил я.
– Хорошо. Давай поговорим так.
– Говори.
– Когда тебе было три года, мы поняли, что ты не играешь с другими детьми. Ты собирал конструкторы, играл с машинками, очень хорошо говорил, но всегда был один.
– В младшем дошкольном возрасте распространена параллельная игра.
– Да, но ты вообще не обращал внимания на других детей. Будто их не существовало. Но врачи сказали, что раз ты говоришь, то ты не аутист. У тебя не было умственной отсталости, ты был очень спокоен. Только иногда случались срывы.
– Срывы? – спросил я.
В туалет вошел кто-то еще. Я слышал шаги.
– Давай пойдем отсюда, – сказал папа.
– Нет. Продолжай.
– У тебя были срывы. Вроде… – он заговорил тише, – этого. Раньше ты начинал ломать игрушки, плакать. Потом драться. А потом, когда ты научился просто уходить, мы решили, что все в порядке.
– Я не помню, как дрался.
– Это было давно. После семи лет обычно ты уходил в ванную и включал воду.
– Шум воды успокаивает.
– Я знаю, – сказал папа.
– Расскажи еще.
– Что рассказать?
Я услышал, как кто-то смывает за собой.
– Может, мы пойдем? – спросил папа.
– Ты меня стыдишься?
– Нет, что ты.
– У кого-нибудь в вашей семье есть подобные проблемы?
– Нет.
Я не стал говорить о своих подозрениях насчет мамы.
– Врачи не подтвердили диагноз. Так что ты здоров.
– Есть синдром Аспергера. Там как раз нет проблем с речью.
Папа молчал.
– И все всегда знали, – прошептал я, сползая по стене. – Знали. Все всегда понимали, что я какой-то не такой. Что я неправильный. Поэтому надо мной смеялись. Поэтому издевались. Поэтому хотели показать мне, что я другой. Вывернуть меня наизнанку, сделать таким же, как они.
– Что ты такое говоришь?
– Я урод. Мутация. Дерево, которое не поддается правильной культивации. Подрежешь там, вырастет здесь. Подровняешь макушку, вылезут листья сбоку. И криво. Кстати, знаешь, я ведь начал писать стихи.
– Леша. Выходи. Нам надо поговорить.
Он сказал это очень серьезно. Я понял по его тону. Поэтому встал и открыл дверь.
– Пойдем, – папа кивнул в сторону выхода.
Мы зашли в ближайшее кафе и сели в самом темном углу. Только там было недостаточно темно. И музыка играла слишком громко.
Папа заказал мне домашний лимонад, который принесли всего через четыре минуты. Все это время я молчал, ковырял кожу на руках, глядя вниз. Мне не было больно.
Я сразу же выпил половину стакана лимонада.
– Я хотел поговорить, – напомнил папа.
Я кивнул.
– Ты слушаешь?
Я снова кивнул.
– Я вижу, как тебе здесь плохо, – сказал папа, – Мы думали, ты привыкнешь. Освоишься. Но оказалось, это слишком тяжело.
Я пожал плечами. Все было не так просто, как он думал. Это было не плохо – это было ужасно. И больно. И остро. И было тяжело дышать, когда я думал обо всем этом. Но у меня не хватило сил сказать даже слово. Я не мог говорить.
Вместо этого заговорил папа:
– Я приехал, чтобы предложить тебе вернуться в Питер. Хочешь?
Я чуть не подавился лимонадом. Этого я совсем не ожидал.
27. День снятого Валентина
В далеких морях я искал отчаянно карту небес.
Чем дальше, тем сложнее найти знакомые звезды.
Я мечтал однажды вернуться домой. Вернуться к тебе.
Я боялся – для мира (и для меня) уже слишком поздно.
Чем больше людей появляется в жизни, тем сложнее разобраться в том, какие эмоции и чувства стоит испытывать к каждому из них и в какой пропорции.
Все это можно узнать только с опытом.
– Нет, – услышал я свой собственный голос прежде, чем успел подумать.
– Что?
– Я не могу.
– Не можешь? – спросил папа. – Но там же вся твоя жизнь.
– Да? – спросил я. – У меня была жизнь?
Папа ничего не ответил, а я продолжил пить лимонад.
Некоторое время мы молчали. Я смотрел в окно на спешащих по своим делам прохожих. Потом папа что-то спросил.
– Тебе ведь все равно? – спросил я, вместо того чтобы уточнить, что именно.
– Нет, ты что? Мне не все равно, – сказал он.
Я пожал плечами.
– Это неважно.
– Леша? – сказал папа. – Что с тобой случилось?
Я снова пожал плечами.
– Ничего. Вернее, много всего. Но я не хочу об этом говорить.
– Почему? Раньше мы много говорили.
– Скажи, а мама знала о твоей дочери?
Папа ничего не сказал.
– Так знала или нет? – вновь спросил я.
– Узнала в какой-то момент.
– В какой?
– Как ты сам говоришь, это неважно.
– Нет, важно, – я помотал головой. – Очень важно. Ты ее обманывал, да?
Папа вздохнул.
– Это сложно объяснить.
– Нет, не сложно. Можно просто не обманывать. Разве нет?
Папа посмотрел мне в глаза и долго не отводил взгляд. Я тоже смотрел вроде бы на него, но на самом деле я смотрел куда-то в другое место. Кажется, это называется рассеянным фокусом.
– Ты не поймешь, – сказал он в конце концов.
– Ага. И хорошо, что не пойму.
– Ты изменился, – сказал папа.
Я улыбнулся ему, чтобы доказать это.
Нам принесли еду. Я заказал пасту с креветками в сливочном соусе. Пахло очень вкусно.
Мы начали есть.
Оказалось, что я очень голодный.
– Ты вырос, – сказал папа.
Я кивнул.
– А я все пропустил, – он вздохнул, – Поэтому я и приехал. Я больше не хочу ничего пропускать. У тебя сейчас сложный период, и тебе нужен рядом мужчина как пример для подражания.
Я не сдержал смешок.
– Что смешного я сказал?
– Мне не нужен пример мужчины или женщины. Мне нужен пример человека.
Я хотел продолжить, но замолчал. Я хотел сказать, что мне нужен пример человека, который не обманывает и способен брать на себя ответственность.
Папа больше ничего не говорил.
Когда мы доели, я решил, что пора возвращаться.
– Я пойду домой, – сказал я.
– Так быстро?
– Да.
– Но ты подумай о том, чтобы вернуться.
Я пожал плечами.
Папа обнял меня на прощание, и мы разошлись.
Когда я вернулся домой, мама уже пришла. А еще дома были Влад, Игорь и Людмила Сергеевна.
Они вчетвером обедали.
– Ты чего так быстро? – спросила мама.
– Так получилось, – ответил я. – Пойду к себе. Я уже поел.
– Тогда налей всем чай, – сказала Людмила Сергеевна. Я кивнул и пошел наливать чай, а остальные разговаривали. Только Влад молчал. Как обычно.
Я насыпал в заварник зеленый чай и залил горячей водой. Затем поставил заварник на стол.
– Какой чай? – спросила Людмила Сергеевна.
– Зеленый, – ответил я.
– Налей черный.
Тогда я налил ей черный чай в отдельную чашку.
– Тут заварка, – сказала она. – Что я, плеваться должна? Тогда я перелил чай в другую чашку через сито и поставил перед ней.
– А мы как раз про тебя говорили, – сказала Людмила Сергеевна.
Я промолчал.
– О том, как родители нашли у тебя пустые бутылки, – продолжила она.
Я снова ничего не сказал.
– Ты что, хочешь спиться в пятнадцать лет?
– Я больше не пью, – сказал я.
– Врешь.
Я пожал плечами. Раз мне не верят, то пусть не верят. Не страшно.
– Я пойду к себе? – спросил я.
– Посиди со всеми, – сказала мама. Тогда я сел на стул и сидел со всеми.
Соня Ильвес выходила из школы во время большой перемены, а я догнал ее. На ней был тот же самый полосатый шарф, замотанный так, что скрывал половину ее лица. И вообще она была одета очень тепло. Она была такая маленькая и худая, что мерзла, наверное, еще сильнее, чем я.
Дул ветер, и с пасмурного темного неба падал мелкий снег.
– Привет, – сказал я и улыбнулся.
– О, привет, – она тоже улыбнулась, – Ты в магаз?
Я кивнул.
– А где Алина? – спросил я.
– Не знаю. Наверное, в классе, – она пожала плечами.
– Ясно.
И мы пошли в магазин.
– А где Вика? – спросила она.
– В классе.
– Вы разве с ней не ходите вместе?
Я пожал плечами, потому что не знал, что ответить.
– Скоро День святого Валентина, – сказала Соня.
– Ага.
– Вы с Викой будете праздновать?
– Зачем? – удивился я, – Мы не встречаемся.
– Разве? Я думала, вы…
– Нет. Мы с ней…
А кто мы с ней? Друзья? Знакомые? Как назвать людей, которые просто занимаются сексом?
– Я думала, она тебе нравится, – сказала Соня.
– Нравится. Наверное.
– Ну там, не знаю, цветы ей подари, что ли.
Я пожал плечами. Половые органы покрытосеменных растений не самый романтичный подарок. Думаю, Вика это понимала.
Мы с Соней зашли в переход и смотрели, что можно купить в киосках. Я хотел шоколада. На следующей перемене должен был быть обед в столовой, но мне очень-очень захотелось сладкого. Поэтому я взял плитку шоколада, а Соня – мармеладных конфет.
– Ты будешь участвовать в научной конференции? – спросила Соня.
– Нет.
– Почему? Ты же такой…
– Умный мальчик, да. Но нет, не буду. Я не… не умею говорить, когда вокруг много людей.
– Но ведь надо преодолевать свой страх. Учиться говорить.
Я не ответил. Мне хотелось сменить тему. Мы вышли на улицу, и я спросил:
– А что, по людям так хорошо заметно, когда они друг другу нравятся?
– По-разному бывает.
– Я не замечаю этого всего.
– Я знаю, – сказала Соня.
– Знаешь?
– Да. Мой папа детский дефектолог. Я видела самых разных людей. Можно сказать, росла с ними. Мой дядя – папин брат – умственно отсталый.