– Поехали со мной.
– Что? Куда?
– В Петербург. Не сейчас, а после школы. Отправь документы в какой-нибудь вуз туда. Не оставайся здесь. Уедем вместе, сможем пожить у папы.
– Да ну, это как-то неудобно.
– Ты хочешь остаться здесь? – спросил я, глядя Владу в глаза.
– Нет, но…
– Тогда поехали.
Он долго молчал, а потом пожал плечами.
Я решил, что это нечто похожее на «да».
Осталось всего шесть дней.
Шесть бесконечных дней.
Я читал книги про аутизм.
За апрель я успел прочитать «Даже не ошибка» Пола Коллинза, «Никто нигде» Донны Уильямс, «Загадочное ночное убийство собаки» Фоера Джонатана Сафрана, «Правила. Не снимай штаны в аквариуме!» Синтии Лорд, «Дэниэл молчит» Марти Леймбах, «Мальчик, который упал на Землю» Кэти Летт (последние две книги показались мне очень похожими, но вторая была более веселой), «Тайны ракушечного пляжа» Мари Хермансон и даже «Алые паруса», потому что на одном из сайтов кто-то написал, что у Ассоль был синдром Аспергера.
Я смотрел фильмы. «Бен Икс», «Жутко громко и запредельно близко», «В космосе чувств не бывает» (этот фильм мне понравился, потому что он был смешной). Влад смотрел вместе со мной. А еще мы с ним смотрели «Красного карлика» и олдскульного[16] «Доктора Кто». Оказалось, что в олдскуле каждая серия длится по двадцать минут и является частью большой истории. Обычно в истории было от четырех до шести серий.
Мне очень понравился Первый Доктор. И я чуть не заплакал, когда он бросил свою внучку Сьюзен на Земле XXII века. Это был первый раз, когда он расставался с кем-то, но далеко не последний. Доктор сам не знал, сколько еще людей ему придется покинуть.
И это грустно.
Расставаться навсегда.
Мама прилетела 29 апреля, на день позже, чем планировала. Такое часто случалось.
Они с Игорем приехали в 21:16 и привезли мою любимую китайскую еду – курицу с грибами в устричном соусе и рис с креветками.
Мама даже поставила на стол бутылку красного вина. Мне показалось это лишним, но я промолчал. Мне все равно было приятно.
Игорь налил вина всем, кроме мамы. Даже мне.
Я снова промолчал.
Мы подняли тост за мой день рождения и начали есть. Все молчали. Только мы с Владом периодически переглядывались и пинались под столом. Сначала незаметно, но потом Игорь увидел это и нахмурился.
– Я не понимаю, какие у вас отношения.
Мы тут же сели ровно и чинно.
– Вы вместе спите, что ли?
– Да, – ответил я. – В одной комнате.
– Ты понимаешь, о чем я говорю, – Игорь слегка повысил голос.
– Нет.
– Ты тупой или…
– Не притворяюсь, – я улыбнулся.
– Вы трахаете друг друга, что ли?
– Что-о? – Я не сдержал смешка.
– По-твоему, это смешно? – рявкнул Игорь.
– Да успокойтесь вы, – сказала мама.
– Не успокоюсь. Мой сын всегда был нормальным, а теперь я не знаю, что этот… твой…
– Мой кто? – Мама улыбнулась, сделав глоток минеральной воды.
– Твой сын. Мало ли как он может повлиять на Влада. Совратит еще.
– Я не… – начал Влад.
– Да кого он совратить может? – спросила мама.
– А вот это сейчас обидно было, – сказал я. – Я…
Влад пнул меня под столом.
– Не волнуйтесь. Я никого не могу совратить. Правда. Тем более у меня еще возраст согласия не наступил.
Влад снова пнул меня.
– В общем, все нормально. Мы как братья. Платонические братья. Слишком много вина. Простите. Отойду.
Я сходил в ванную комнату и умылся. Руки дрожали, а лицо покраснело. Мне стало смешно и страшно одновременно. Если бы я решился на подобный диалог с Игорем, когда мамы нет дома, я бы точно получил по лицу.
Но сейчас я просто вернулся на кухню и доел. После этого мы с Владом собирали вещи.
Мы должны были ехать на вокзал сразу после школы, потому что договорились встретиться у перрона в 14:40.
Я долго не мог уснуть, потому что думал о расставаниях.
Люди говорят, что расстояние не помеха. Когда мы уезжали в Москву, папа говорил, что мы с ним останемся друзьями, но мы почти не общались.
А что будет, если мы с Владом станем жить в разных городах?
Продолжим ли общаться?
Сможем ли мы общаться с Ольгой Алексеевной? И если да, то как?
Я старался не думать об этом.
Даже если мы перестанем общаться, у нас будет эта поездка. Поэтому она должна быть замечательной. Самой лучшей из всего, что было и будет.
Поэтому…
С самого утра я был рассеян. Меня наконец-то вызвали к доске на уроке геометрии, но я неправильно начертил сечение параллелепипеда, а потом еще и буквенные обозначения перепутал. Галина Владимировна поставила мне четверку.
Последней парой у нас была литература, и я совсем не переживал за Андрея Болконского на войне.
Я переживал из-за того, что до поезда остается все меньше и меньше времени.
Когда до конца пары осталось три минуты, Клара Ивановна вызвала меня к доске.
– Расскажи мне про небо Аустерлица.
– Анализ?
– А что еще? – Клара Ивановна сняла свои большие очки. У нее тряслись руки.
– Ну Андрей Болконский понял, что все в мире суета. Люди ничтожны, а космос вечен.
– И при чем здесь, объясни, пожалуйста, космос?
– Я имел в виду небо.
– Так и говори, значит – небо. А то выдумал космос какой-то.
Прозвенел звонок на перемену. Мой спасительный звонок.
Все в классе начали вставать, но Клара Ивановна тоже встала и прикрикнула на них:
– Звонок для учителя. Сели все. И тихо. Пусть Самохин продолжает.
Я не знал, что еще сказать.
– Переломный момент, – прошептала Вика.
– Это был для Андрея Болконского переломный момент. До боя он хотел славы, а после переосмыслил свою жизнь.
– Ну? Это все? – спросила Клара Ивановна.
– Отпустите нас, пожалуйста, – попросила Женя. – Завтра же выходной.
– Да, точно, – Саша Соколов кивнул. – Пусть Самохин отвечает, а мы пойдем.
– Нет, – Клара Ивановна хлопнула рукой по столу, и я испугался, что от такого удара ее старые кости могут сломаться. – Мы будем тут сидеть. Скажите спасибо Алексею Самохину, который всех задерживает.
– Я уже рассказал основное.
– Да? Я вижу, учиться ты совсем не хочешь. Не читаешь произведения.
– Я все читаю.
– Да? Что-то не видно.
– Я все читаю, – повторил я, посмотрев на часы (14:24). – Просто я не всегда понимаю мотивацию персонажей. Они кажутся мне странными.
– Да неужели? Ты посмотри на него. Странными они ему кажутся.
Дверь в класс приоткрылась. По серебристому пуховику я узнал Ольгу Алексеевну.
Она указала пальцем на запястье. Я удивился, потому что у нее на запястье не было часов.
– Простите, мне пора идти, – сказал я.
– Куда это тебе пора? – прищурилась Клара Ивановна.
– Я уезжаю в Петербург.
– Зачем это?
– На праздники. У меня поезд через тридцать минут. Отпустите меня, пожалуйста.
– Еще чего! – сказала она, – Ты будешь стоять здесь столько, сколько я скажу. Рассказывай.
Еще пять минут назад я бы смог выдавить из себя хоть что-нибудь, но сейчас я потерял способность говорить.
Я молчал. Все молчали. Клара Ивановна молчала. Время тянулось очень медленно. Я сбился со счета, сколько Больших взрывов могло произойти.
– Скажешь что-нибудь? – спросила Клара Ивановна.
– Нет.
– Тогда двойка.
Я даже не стал спрашивать, за что.
– Мы можем идти? – спросила Алина.
– Идите уж.
Все быстро стали собирать тетради и книги в рюкзаки.
Я подошел к своей парте и начал складывать все в рюкзак. Ольга Алексеевна вошла в класс.
– Давай быстрее, – сказала она, – Надо бежать уже.
– А ты-то с чего вмешиваешься? – спросила Клара Ивановна, – Понабрали тут всяких. Психологи, логопеды и прочие бесполезные деятели. Толку-то от вас никакого. Столько лет без вас жили, а теперь куда ни плюнь психологи.
– Это нормально, – сказал я, – Все меняется. Появляются новые науки и новые технологии.
– А ты такой умный, да? Иногда ощущение складывается, что тебе надо учиться в школе для умственно отсталых.
– Леш, пошли, – Ольга Алексеевна потянула меня за рукав.
Но теперь я сам не хотел идти. Я разозлился.
– Это оскорбление, – сказал я сквозь зубы.
– Пойдем, Леша, – повторила Ольга Алексеевна.
– Какие все нежные стали, – ответила Клара Ивановна. – Пожил бы ты в коммуналке, там мигом бы из тебя всю дурь вышибли.
– Ну мы пойдем, – сказала Ольга Алексеевна, прежде чем я ответил что-нибудь нецензурное. – До свидания.
Она схватила меня за руку и вытянула из класса. Мы спустились по лестнице и вышли из школы. Светило солнце, и на улице было тепло-тепло. Пахло летом.
Я посмотрел на часы. 14:39.
– Черт, – сказал я. – Мы опаздываем.
– Именно, – кивнула Ольга Алексеевна. – Лучше бы нам поторопиться.
И мы, не сговариваясь, побежали.
36. Питер
Фарс состоит в причинно-следственных связях.
Мы принимаем решение, все альтернативы исключены.
Мы принимаем решения каждый момент каждого часа.
Обманно ничтожные. Не ощущая ни радости, ни вины.
Эволюция удивительна. Она сотворила существ, которые могут показаться невозможными. Эволюция творит их каждый день, каждый час, каждую секунду. И будет творить бесконечно.
Каждый вид – либо переходная ступень к чему-то более совершенному, либо тупик.
– Это несправедливо, – сказали, запыхавшись.
Мы еле-еле успели на поезд до «Проспекта Мира».
– Почему она именно меня все время спрашивает? Почему я у нее всегда виноват?
В кармане джинсов завибрировал телефон. Это был Влад. – Ну вы где? – спросил он.
– Едем, – громко сказал я в ответ. – Уже подъехали к «Проспекту Мира».
– Тут папа и Лиза уже с вещами, – сказал Влад.