ачем ей это нужно?
– Не знаю. Может, мне назло.
Я не понял, вопрос это или нет.
– Я не хотел уезжать от тебя, – сказал я.
– Знаю. Я тоже не хотел, чтобы она тебя увозила. Но ничего не поделаешь.
– Я пойду спать, – сказал я.
– Давай. Поздно уже. Хороших снов, старпом.
– Отбой, капитан.
И я лег спать.
– …плохо переносит перемены.
Я знал, что подслушивать нехорошо, но почему-то не вышел из комнаты. Вместо этого прижал ухо к деревянной поверхности двери.
Голоса доносились из кухни.
– И что? Ты всю жизнь будешь с ним нянькаться? Сколько лет ты не разводилась с мужем, для того чтобы ему было комфортно?
– Дело не только в нем, – сказала мама, – Просто…
Я побоялся услышать, что она скажет дальше, и распахнул дверь.
– Доброе утро, – громко поздоровался я и быстро прошел в ванную комнату.
Руки дрожали.
Значит, мама хотела развестись с папой. Давно. Новый мужчина спросил, сколько лет она не разводилась.
Лет.
Не месяцев.
Лет.
Но почему новый мужчина подумал, что мама не разводилась из-за меня?
Я видел фильмы, где муж и жена не разводились из-за детей. Они хотели, чтобы их дети росли в нуклеарной[2] семье.
Неужели мои родители давно хотели развестись, но не делали этого из-за меня?
От этой мысли у меня заболели виски.
Лет.
Я подставил голову под кран и включил ледяную воду. Прислонился щекой к холодной раковине и закрыл глаза.
Лет.
Что, если новый мужчина моей мамы прав?
Не знаю, сколько времени я так простоял, но в какой-то момент в дверь постучали.
Я резко поднял голову, врезавшись затылком в кран.
– Леша, ты скоро? – позвала мама.
– Угу, – сказал я приглушенно. – Семь минут максимум.
Я поранился, и из царапины пошла кровь. Хорошо, что под волосами, иначе мама начала бы спрашивать, что случилось.
Я протер рану перекисью водорода и стал чистить зубы. Мерный звук электрической зубной щетки обычно меня успокаивал, но сегодня раздражал. Я слишком сильно давил на щетку, и из десен пошла кровь.
Я смотрел на себя в зеркало и очень сильно себе не нравился.
Маленький рост, бледная кожа, лоб и подбородок в прыщах, непонятная поросль под носом и эта нездоровая худоба.
Но больше всего мне не нравился мой мозг.
Да что со мной не так?
Раньше мне нравилось, что я отличаюсь, что я умнее других, но я даже не заметил, как моя семья разрушилась. Разве с такими выходными данными я могу считать себя умным?
Этим утром мама предложила отвезти меня в школу на машине. Ее новый мужчина ехал с нами. Пока мы ехали, я молчал, а они о чем-то говорили. Я слушал вальс «На голубом Дунае», думал о смерти в космосе и о том, что надо перечитать «Космическую одиссею 2001 года».
Игорь вышел на «Курской», а я пересел на переднее сиденье.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказала мама.
– Хорошо, – я кивнул, чувствуя, как напрягается диафрагма. Помню я эти фразы.
Я ждал.
– Игорь иногда будет оставаться у нас, – сказала мама, и я не сразу понял смысл этих слов.
– Как часто? – спросил я и включил кондиционер, чтобы стало попрохладнее.
– Не знаю я. Когда получится.
Мне не понравился ее ответ, потому что он вносил новую энтропию в мою жизнь.
– Не проще ли составить расписание?
Мама вздохнула.
– И почему тебе хочется, чтобы все шло по расписанию? Леша, не трогай климат-контроль.
– Потому что все в мире очень хаотично, – сказал я, убрав руки от кнопок. – Я хочу внести хоть немного порядка в свою жизнь.
Зазвонил ее телефон.
Одной рукой она достала из сумки свой четвертый айфон и ответила.
Звонили ей, конечно, с работы.
Моя мама инженер, и у нее все время какие-то проекты. Когда мы еще жили все вместе в Санкт-Петербурге, она часто ездила в командировки, и мы оставались вдвоем с папой.
Через полторы минуты мама закончила разговор и положила телефон в сумку.
– А как тебе Москва? Нравится здесь?
Не нравится, хотел сказать я. Ужасно не нравится, здесь все по-другому, здесь слишком шумно, слишком много людей, слишком много нового, слишком все далеко.
– Нормально, – ответил я.
– Может, ответишь более по-человечески?
– Более по-человечески? – спросил я, – Разве так можно говорить?
Мама не ответила, и я достал из кармана айпод. Но, очевидно, наш разговор еще не закончился. Мама отобрала у меня наушники и айпод и кинула на заднее сиденье.
– Ты можешь хоть как-нибудь реагировать на других?
– Я…
– Проявлять хоть какие-то эмоции по отношению к людям? Или тебе все равно?
– Мне не все равно.
– Да? Почему-то незаметно. Ты даже не можешь ко мне обратиться. Когда ты последний раз называл меня мамой?
– Мм, – неопределенно сказал я, почувствовав себя виноватым неизвестно в чем.
– Неужели так сложно быть нормальным? – Мама повысила голос.
– Это не так просто, как кажется.
– Да неужели? Разве улыбнуться – это сложно?
Я пожал плечами. Если бы знал, когда нужно улыбаться, было бы проще.
– Ты бы на улицу вышел хоть раз. Пообщался с реальными людьми, а то пялишься в свой телефончик.
Мне стало немного обидно, потому что у меня был не телефончик, а смартфон с самым большим экраном из всех.
Это был подарок мамы и папы на окончание основного курса средней школы. Их последний совместный подарок.
– Почему ты просто не можешь завести друзей? – продолжила спрашивать мама.
Я приложил холодные руки к щекам. Слишком много несвязных вопросов.
– Думаешь, тебе все с рук будет сходить, раз ты такой умный?
– Мне ничего не сходит с рук.
– Правда? Мне всю жизнь приходилось вокруг тебя прыгать. Вокруг тебя и твоего отца. Я всю жизнь угробила на его хотелки, а от тебя никакой отдачи не было. Почему ты продолжаешь так себя вести?
У меня заболели виски.
Мама надолго замолчала, и я тоже молчал, потому что любое мое слово могло вывести ее из себя.
Каждый раз одни и те же вопросы. Одни и те же. И я не могу ответить, не могу возразить. Никогда.
Я становлюсь немым.
Удивительная асимметрия. Родители ругают детей.
Родители и учителя всегда правы. Если ты не согласен, то ты плохо себя ведешь, выпендриваешься или срываешь урок. По-другому не бывает.
Время – годы, дни, минуты. Незаметно жизнь тает.
Мы достигнем абсолюта. По-другому не бывает.
Я пытался отогнать эти слова, но не получалось.
Обычно я слушал музыку, чтобы в голову не лезли строчки и рифмы, но сейчас айпод лежал на заднем сиденье, и маме могло не понравиться, если бы я решил достать его.
Мы ехали медленно из-за пробки на Садовом кольце, было душно, неудобно на сиденье, ремень давил на ключицу, воздух казался спертым.
Обычно я включал музыку, когда мир вокруг становился слишком острым. Когда я слушал музыку, то представлял, что все вокруг – просто видеоклип, который я смотрю. Так восприятие действительно немного притуплялось.
Но сейчас мне некуда было спрятаться.
По-другому не бывает. По-другому не бывает. По-другому не бывает.
Хорошо, что вскоре мы выехали на Сретенку, и я наконец-то смог вылезти из машины и пойти в школу.
Я пришел в класс за десять минут до звонка на урок.
Артем Хвостов громко спорил с Алиной. Он просил ее дать списать задачи по физике, но она говорила «нет».
– Да чего ты? У нас один вариант. Ну, Шишка, ну не будь стервой!
Я прошел в раздевалку, повесил куртку и зонт на крючок. Я не мог открыть зонт, потому что тогда все бы увидели, что на нем изображены звезды и корабль Enterprise NC-170E В прошлой школе над этим зонтом смеялись. Здесь я решил не рисковать.
Артем Хвостов продолжал уговаривать, но Алина не соглашалась. Она сидела, подняв подбородок, и отвечала «нет».
Тогда он подошел к отличнице Вике, которая сидела за первой партой одна.
– Слушай, ботанка…
– Даже не думай, – ответила Вика.
– Да ты дура, – сказал Артем Хвостов и прошел на свое место, рядом со мной. Сел и нахмурился.
Я молча протянул ему свою тетрадь.
– Чё это?
– У нас один вариант, – сказал я.
– А, – Артем Хвостов кивнул и взял тетрадь.
– Кинематика – это не так сложно, – сказал я зачем-то.
Артем Хвостов списывал быстро. По всей видимости, у него была в этом деле практика. Даже в списывании нужна практика. Странный мир.
Он писал и при этом говорил своему соседу Грише Зыбину, как отстойно, что в этом году не уроки, а пары, и теперь все по вариантам.
А мне нравилось, что теперь у нас были пары. Правда, в середине пары учителя все же делали перерывы на 3–5 минут. Мне казалось это бессмысленным, но я молчал.
Артем Хвостов вернул мне тетрадь за две минуты до звонка на урок. Не поблагодарил, не улыбнулся, просто кинул мне на парту.
Весь день я хотел с кем-нибудь поговорить. Но я не знал, что можно сказать.
После уроков мои новые одноклассники быстро разошлись, но я остался, потому что должен был дежурить.
Мне надо было подмести в классе, вытереть доску, помыть тряпку и убрать все с парт.
Пока я подметал, в кабинет вошли Алина Шишкина и ее подруга Соня Ильвес. Алина была в плаще.
– Привет, – сказала Алина Шишкина и прошла в раздевалку.
Мое сердце тут же забилось быстрее, а ладони начали потеть. Я украдкой заглянул туда и увидел, что Алина повесила плащ.
– А вы почему еще не ушли? – спросил я, глядя в пол.
– Сегодня факультатив по психологии, – сказала Алина из раздевалки. – Мы поесть ходили.
Факультатив, конечно же.
В школе проводили несколько факультативов. Сначала я хотел пойти на экологию и инновации, но потом подумал, что там будет слишком много людей, и удобнее просто почитать книги.
Но сейчас я уже не был так уверен в своем решении. Если там будет Алина…
– А можно?.. – начал я и замолчал.