В сентябре 1944 г., после того как Германия стала терпеть крупные поражения на фронте, нацистские лидеры приняли решение освободить Бандеру и ряд других политзаключенных ОУН, с тем чтобы с их помощью мобилизовать украинцев на войну с их общим врагом. Бандера и другие украинские политики отказались сотрудничать с «русским империалистом» Власовым. В итоге Розенберг создал Український Національний Комітет (УНК), который и оказывал немцам поддержку в последний период их отчаянного военного сопротивления. Сотрудничество Бандеры с немцами продолжалось только до начала февраля 1945 г., а после этой даты он покинул Берлин и переехал в Вену. За несколько недель до отъезда в Вену Провідник, по словам Шандрука, высказывался за «полную поддержку до конца, какой бы она ни была».
Степень ответственности Бандеры за злодеяния украинских националистов, совершенные ими во время войны, является комплексным и сложным
вопросом, на который правильно ответить можно только в контексте множества нюансов. План «Украинской национальной революции», который был составлен в том числе Бандерой, предусматривал, что для ее целей ОУН(б) придется прибегнуть к этническому и политическому насилию.
Бандера (соавтор Боротьби й діяльності) выстраивал планы сотрудничества с абвером и выступал в роли Провідника перед группами членов ОУН(б), прибывавшими в Генерал-губернаторство из Украины. Он призывал их бороться против «врагов украинского народа» и «освободить» Украину от советской оккупации. Однако к моменту начала «Украинской национальной революции» свобода передвижения Бандеры была ограничена немцами, и он не имел возможности встречаться в это время с Климовым, которому, соответственно, приходилось действовать на основе общих и конкретных инструкций, почерпнутых из Боротьби й діяльності. Остается неизвестным, давал ли Бандера, находясь в это время за пределами Западной Украины, прямые распоряжения, повлекшие за собой этническое и политическое насилие. В сообщении от 25 июня Стецько писал своему Провіднику, что «мы создаем полицию, которая поможет устранить евреев и защитить население». В отличие от писем Стецько, корреспонденция Бандеры за этот период в архивы не попала. Будучи Провідникам ОУН(б), Бандера, должно быть, был хорошо осведомлен о происходящем в Украине, в том числе и об антиеврейском насилии (тем более, что в это время он поддерживал связь с походными группами с помощью курьеров). В послевоенные годы Бандера отрицал участие оуновцев в погромах, что было типичным и для других представителей этого движения. Так, Гриньох и Стецько находились во время погрома во Львове, знали обо всем происходившем (видимо, даже принимали участие в создании оуновской милиции), но в послевоенные годы они настаивали на том, что в период с 30 июня по 2 июля 1941 г. им не приходилось видеть ни погрома, ни вообще каких-либо антиеврейских инцидентов, хотя в своих свидетельствах и мемуарах они указали, что в эти дни один из них гулял по городу (Гриньох), а другой - контролировал украинскую милицию (Стецько).
В этом контексте нам следует также задаться вопросом, освобождает ли Бандеру от ответственности за преступления ОУН (и позднее - УПА) его физическое отсутствие на «новых оккупированных территориях» в конце июня - начале июля 1941 г. Ни один разумный человек не усомнится в том, что Гитлер несет политическую и моральную ответственность за злодеяния, которые совершались в Аушвице или на Восточном фронте, хотя фюрер лично никогда не контролировал айнзацкоманды в Польше, Украине и Белоруссии и не руководил уничтожением заключенных в газовых камерах. Так, Павелич, возможно,
и не знавший обо всех конкретных подробностях массовых убийств, считается ответственным за уничтожение усташами сербов, евреев и цыган. Тем не менее деятельность Гитлера, Павелича и Бандеры разнится между собой: Гитлер и Павелич не находились под арестом в то время, когда их подразделения совершали военные преступления. Таким образом, степень их участия отличается от степени участия Бандеры, особенно в отношении преступлений, совершенных в период, когда Бандера находился в Берлине и Заксенхаузене и имел ограниченные контакты с руководством ОУН и УПА.
Возлагать на Бандеру личную ответственность за преступления, которые совершала УПА во время его пребывания под арестом, было бы контрафактическим и иррациональным жестом. Но каким бы сложным ни был вопрос о моральной ответственности Бандеры, его действия - по характеру одобрения или даже энтузиазма в отношении массового насилия против «врагов» или определенной этнической группы - очевидно, существенно не отличаются от действий Гитлера или Павелича.
Согласно концепции Ханны Арендт и понятиям трансформативного (или переходного) правосудия, Бандера несет ответственность за «преступления против человечности», поскольку его действия в 1941 г., как и действия его движения в течение всей войны, были покушением как на человеческое многообразие, так и на отдельные этнические группы, то есть на человечество как таковое. Суд демократической Украины мог бы осудить Бандеру и других деятелей ОУН за их многочисленные нарушения прав человека, проявив тем самым свою заинтересованность как в признании жертв ОУН, так и в укреплении гражданского доверия и демократии2391.
В контексте дискуссии о деятельности Бандеры и ОУН-УПА и преступлениях, которые они совершали, мы должны повторно обрисовать идеологическое понятие «вождизма». Провідник или «вождь», как и Führer, Duce или Poglavnik, - эти понятия были ключевыми практическими и идеологическими элементами фашистских движений. Понятие Провідника было важной составляющей официальной пропаганды ОУН и мировоззрения ее членов. Сторонники Бандеры верили в Провідника, восхищались им и сражались за него. Бандера, со своей стороны, поощрял и вдохновлял их, хотя многие из них никогда не встречались с ним лично. Бандера считался Провідником движения, его духовным лидером, и оставался им даже после своего ареста, несмотря на то что Лебедь, который был не в восторге от харизматизации Бандеры, сменил его на этом посту. В публикациях ОУН(б) и УПА, как и при проведении торжеств по случаю Акту проголошення, Бандеру продолжали называть Провідником.
Такое положение не изменилось и после того, как в феврале 1943 г. единоначалие Лебедя сменил триумвират, а ОУН(б) приняла решение отказаться от фашизма и тоталитаризма. Это не столько компрометирует Бандеру, сколько подчеркивает, что многие члены ОУН и партизаны УПА, причастные к злодеяниям против евреев, поляков, украинцев и других этнических групп, «очищая» территорию от «врагов украинского народа», считали Бандеру своим духовным лидером и солидаризовались с ним.
Культ и миф Бандеры претерпел на протяжении войны различные метаморфозы. После раскола ОУН на ОУН(б) и ОУН(м) сторонники Бандеры стали называть себя «бандеровцами». Это название применяли по отношению к ним и другие люди. Слово «бандеровцы» не было в ходу в период «Украинской национальной революции», но в 1942-1944 гг. оно стало одним из основных названий, употребляемых в отношении сторонников Бандеры. Евреи и поляки называли «бандеровцами» членов ОУН и повстанцев УПА, а иногда -и других украинских исполнителей преступлений, например крестьян, мобилизованных ОУН и УПА на акты этнического насилия. У жертв насилия это слово было в обиходе по сугубо практическим мотивам. Они называли «бандеровцами» любых украинских националистов, от которых исходила смертельная опасность. Как Армия Крайова, так и немцы и советские партизаны употребляли слово «бандеровец», когда речь шла об украинских националистах. Советский пропагандистский аппарат запустил это название в публичный оборот в начале 1944 г., радикально изменив его смысловую наполненность: слово «бандеровцы» стало употребляться для дискредитации врагов СССР. Советская идеология превратила его в одно из самых мощных и агрессивных пропагандистских клише. Повсеместное употребление этого слова в советской прессе оказало влияние и на самого Бандеру, воспринимавшего этот факт как свидетельство своего величия.
Чтобы избежать депортации в СССР, Бандера и другие украинские эмигранты пользовались поддельными удостоверениями. Они также занимались фальсификацией истории своего движения - в частности, всего того, что было связано с антиеврейским, антипольским и антиукраинским насилием. В одном из удостоверений личности Бандеры было указано, что он «находился с 15.09.1941 по 6.05.1945 в немецких концлагерях и был освобожден из концлагеря Маутхаузен». В действительности Бандера никогда не был заключенным этого лагеря.
В 1946 г. вышла в свет книга Лебедя об УПА, в которой он опускал или отрицал целый ряд обстоятельств, а именно: участие ОУН в погромах 1941 г., сотрудничество ОУН с немцами, деятельность ОУН по созданию фашистского авторитарного государства, этнические чистки УПА 1943-
1944 гг., а также ряд других аспектов, которые могли бы поставить под угрозу как его новую карьеру в качестве агента ЦРУ, так и будущее многих украинских ветеранов ОУН, принявших решение остаться в странах Западного блока.
Спецслужбы Великобритании, США, а позднее и Западной Германии поддерживали с Бандерой, Лебедем и другими эмигрантами деловые контакты, поскольку были заинтересованы в сотрудничестве с антисоветским подпольем Западной Украины. Эти организации занимались обучением агентов ОУН, поддерживали эмигрантов финансово и прикрывали их от преследования со стороны КГБ. Герхард фон Менде, бывший сотрудник Министерства оккупированных восточных территорий, работавший после войны в Управлении по делам перемещенных лиц, помогал Бандере уладить административные и другие вопросы. Каудильо Франко предлагал Бандере переселиться в Испанию, но тот отказался. Находясь в Западной Германии, Бандера чувствовал себя в безопасности и не видел необходимости отказываться от выстроенных там структур.
Конфликты внутри ОУН не прекратились и в послевоенное время. Бывшие друзья испытывали глубокие подозрения друг насчет друга, иногда даже постреливали один в другого или прибегали к «заказным» убийствам. Одной из причин новых конфликтов стала конкуренция за финансовую поддержку со стороны западных спецслужб. Другой важной причиной было наличие идеологических разногласий между фракциями