Lwowski Ilustrowany Express, все же вышел ряд резонансных материалов («Тактика ОУН: руководство» и «Пьяная вечеринка, финансируемая ОУН, как поощрение и награда за убийство Бачинского»)644. Отдельные эпизоды Львовского процесса оказали сильное влияние на актуальный националистический дискурс. К ним относятся речь Бандеры, произнесенная им 26 июня 1936 г., фашистские салюты и эпизод, когда Бандера вошел в зал суда и все присутствующие, подражая поведению обвиняемых, также встали, как утверждают, со своих мест, чтобы поприветствовать своего Провідника645. В статье, опубликованной 21 июля 1936 г. в газете Українське слово, идеолог ОУН Сциборский назвал молодых оуновцев, оказавшихся на скамье подсудимых, товарищами Бандеры [Бандера і товариші]646. Эпизоды судебных процессов стали частью украинского фольклора, произведения которого быстро обрели популярность в среде галицких украинцев. В одной из песен были такие слова:
Тридцять п’ятий рік минає, Ми його минали,
Як в Варшаві в трибуналі Присуд відчитали.
Де дванадцять українців, Великих героїв,
Що хотіли здобувати Україні волю. Перший герой - то Бандера, другий Лебідь зветься, Вони кайданів не бояться, З кайданів сміються.
Тих дванадцять засудили
Поляки прокляті
На їх місце прийдуть інші Герої завзяті.
/Тридцать пятый год уходит/ /Миновал он и для нас,/ /Как в Варшаве в трибунале/ /Огласили приговор./ /Где двенадцать украинцев,/ /Великих героев,/
/Которые хотели осводобить Украину./ /Первый герой - Бандера,/
/А второго - Лебедем кличут,/ /Они кандалов не боятся,/ /Смеются над кандалами./
/И таких - двенадцать - засудили/ /Проклятые поляки/.
/На их место придут другие/ /Стойкие герои/647.
Бандера в польских тюрьмах
С 14 июня 1934 г. и по 13 сентября 1939 г. Бандера находился в польских тюрьмах. Согласно автобиографии Бандеры, в период своего тюремного заключения он провел три голодовки. Первая длилась 9 дней, вторая - 13 дней, третья - 16 дней648. По словам Климишина, после ареста Бандеры (утром 14 июня 1934 г.) его, как и Стецько и других оуновцев, доставили в тюрьму в Кракове, в которой Климишин находился с момента задержания. Через десять дней Климишин и Карпинец были переведены в Варшавскую тюрьму (ул. Даниловичовска, 7). В своих мемуарах Климишин не сообщает, был ли Бандера доставлен в это пенитенциарное учреждение649. Войцех Зигала, начальник тюрьмы «Бригидки», сообщил на Варшавском процессе, что одно время Бандера находился в этом заведении, но не уточнил, когда именно650.
В апреле 1935 г. Климишин был доставлен в другую Варшавскую тюрьму - Мокотув (ул. Раковецка, 37), где его и других заключенных ОУН, в том числе Бандеру, Лебедя и Пидгайного, содержали в камерах-одиночках (с водопроводом и туалетами со сливом). Заключенные также могли посещать тюремную библиотеку, в которой насчитывалось более 12 тысяч книг; часть узников регулярно этим пользовались. Климишин не мог установить контакт с Бандерой, поскольку до Варшавского процесса тот находился в камере, расположенной в другом крыле тюремного здания. Однажды Климишин встретил Бандеру в коридоре: тот был одет в обычную одежду, а на его запястьях были наручники651.
В тюрьме Мокотув Бандера находился несколько недель. Остается неизвестным, в какой из тюрем он находился во время Варшавского процесса: в Мокотув или в тюрьме на улице Дзельна, 24652. По окончании суда Бандере разрешили пообщаться с членами ОУН, находившимися в тюрьме Мокотув. В один «прекрасный зимний день», спустя несколько недель после суда, Бандеру вместе с Пидгайным, Карпинцом, Качмарским, Лебедем и Климишиным доставили в тюрьму Свенты Кшиж (под Кельце), одну из самых суровых и неблагоустроенных тюрем II Речи Посполитой653. Тюрьма Свенты Кшиж (Святой Крест) находилась в бывшем монастыре, в ней было 35 камер с общей вместимостью на 600-1000 человек. Удаленное месторасположение делало это заведение неудобным для посетителей; большинство заключенных этой тюрьмы считались особо опасными преступниками654.
Всех оуновцев, влючая Провідника, по прибытии в тюрьму Свенты Кшиж подстригли. Им выдали неуклюжие деревянные башмаки и ветхую тюремную одежду. По словам Климишина, после такого «перевоплощения» Бандера выглядел жалким образом: «Бандера пострадал больше всех. Он пришел в камеру последним. Он дольше всех
ждал, чтобы его «оформили», и очень замерз в ожидании своей очереди. Ему выдали широкие брюки и огромную рубаху, которая была ему очень велика; все было изношенным и рваным, на него было страшно смотреть. Еще его подстригли!... Насколько я помню, у него всегда были красивые темно-русые волосы, зачесанные на одну сторону. А теперь - это было глумление над человеком. Его страшно изуродовали. У него был вид страшно униженного человека. Но тогда мы отнеслись к этому легко, с юмором»655.
Пятеро оуновцев обменялись между собой «новой» одеждой, чтобы подобрать каждому более подходящую по размеру. Сначала их разместили в изоляторе, в котором не было кроватей. Им пообещали, что, как только они усвоят правила тюремного распорядка, их переведут в нормальные камеры с кроватями и выдадут одежду получше. Однако они получили более качественную одежду и одеяла намного раньше, чем это было предусмотрено тюремным регламентом. Им помог украинский охранник, которого об этом попросил украинский заключенный, сидевший в тюрьме еще с конца Первой мировой. Санитарные условия в тюрьме были крайне плохими: отсутствовал водопровод и туалетная бумага. Кроме зловонного туалета, находившегося в коридоре, в каждой камере была бочка для фекалий и мочи, которую опорожняли только утром. Заключенных, когда они покидали пределы камеры, заставляли ходить с заложенными за спину руками и смотреть при этом себе под ноги, что причиняло им неудобство и выглядело как очевидное унижение. Тюремный подъем сопровождался исполнением религиозной песни польского поэта Франтишека Карпинского «Когда встает утренняя заря» (Кіеdу rаппе wstajq zоrze), звучавшей из уст заключенных. Член ОУН и сокамерник Бандеры Кныш вспоминал, что «досадно было каждое утро слушать это рабское пение»656.
На десятый день изолятор посетил начальник тюрьмы; его сопровождали охранники и охотничья собака. Кныш вспоминал, что начальник обратился к ним с такими словами: «Студенчество и времена, когда вы играли в «героев», закончились раз и навсегда. Теперь вы останетесь в тюрьме до самой смерти. Все зависит от того, как вы будете себя вести. Если будете «правильными» заключенными, я буду относиться к вам как к интеллигентным людям, а не как к обычным злодеям. Если нет, то вас будут бить, бить по морде, а потом карцер, и на этом - конец»657.
Сразу после этого визита Бандеру перевели в камеру, где, кроме Лебедя, не было ни одного члена ОУН. В обычных камерах находилось по 15-20 заключенных, отличавшихся по социальному положению, характеру и интересам. Эти различия и ограниченное жизненное
пространство приводили к конфликтам, а иногда и к дракам658. 25 или 26 апреля 1936 г. Бандеру доставили в Варшаву (в связи с рассмотрением дела в апелляционной инстанции). Он, Лебедь и Климишин все это время находились в тюрьме Павяк (ул. Дзельна, 24/26). 30 апреля рассмотрение апелляции завершилось, но неизвестно, отвезли ли после этого Бандеру обратно в тюрьму Свенты Кшиж, или оставили в тюрьме Павяк. Возможно, его отвезли сразу во Львов, в тюрьму на улице Казимира Великого, в которой он находился во время Львовского процесса659. 2 июля начальник Львовской тюрьмы снова приказал отправить Бандеру в Варшавскую тюрьму Мокотув, поскольку боялся, что Бандера и другие заключенные могут быть освобождены из тюрьмы своими соратниками. На следующий день их снова перевели в тюрьму Свенты Кшиж, где еще в апреле начальник получил указание улучшить меры безопасности и перевести ряд украинских заключенных, которые могут быть связаны с ОУН, в другие тюрьмы660.
В тюрьме Свенты Кшиж Бандера настоял на том, чтобы его вместе с товарищами - Пидгайным, Карпинцем, Качмарским, Лебедем и Климишиным — поместили в камеру №21, где сидели еще трое оуновцев - Григорий Перегиняк, Юрий Батиг и Петр Луциняк. В этой камере им разрешили читать свои книги (у Бандеры был с собой трехтомник Української загальної енциклопедії, ил. 104) и украинские газеты, подписку на которые оформили Бандера и Лебедь. В этой камере также отбывали свое наказание два неграмотных украинца и еще двое, имевшие только начальное образование. Заключенные оуновцы обучали своих сокамерников грамоте и занимались их всесторонним образованием. Климишин проводил занятия по грамматике и литературе, Пидгайный - по математике, физике и химии, а Бандера - по истории и идеологии. Самым способным украинцем, которого обучали Климишин, Пидгайный и Бандера, был Григорий Перегиняк - кузнец из Ст. Угринова. В марте 1935 г. Перегиняк убил Василия Илькова, за что через полгода был приговорен к пожизненному заключению. В тюрьме Перегиняк тесно сблизился с главой Краевой экзекутивы. Уроки истории и идеологии, которые ему преподавал Бандера, по-видимому, оказали на него значительное влияние: в годы Второй мировой он сыграл важную роль в процессе создания УПА на Волыни и в организации этнических чисток польского населения661.
В этой же камере находились заключенные, не принадлежавшие к ОУН, среди которых были и поляки. Один из них, Войцицкий, был информатором. Хотя все в камере об этом знали, никто не брался это обсуждать. Раз в неделю заключенные ели капустняк, суп из квашеной или сырой капусты, популярный в Польше, Украине и ряде других
стран. Однажды, стоя в очереди за супом, Бандера оказался за спиной у Войцицкого. В камере было тихо, внезапно Бандера громко проговорил «капусь», а затем добавил «нячек» (