1036.
С повесткой ОУН(б) согласилась и часть патриотически настроенных учителей. На одной из листовок группа таких учителей обращалась к своим коллегам с заявлением следующего характера: «Мы были вынуждены травить умы детей еврейским интернационализмом, любовью ко всему русскому и презрением к нашей стране, языку, литературе и культуре. ...Но мы, великая армия украинской культуры, ни на минуту не забывали, даже в страшном рабстве крепостного
большевизма, что являемся наследниками славы запорожцев, что мы — самые жизнерадостные люди, мы - украинцы. Даже во время самых жестоких пыток, которым нас подвергали наши захватчики из московскобольшевистской империи и проклятого всем миром иудейского племени жидов, мы сохранили чистоту и ясность нашего языка, мелодичность наших знаменитых украинских песен. Давайте поприветствуем немецкую армию, самую цивилизованную армию в мире, которая изгоняет жидівсъко-комуністичну наволоч. Давайте поможем Организации Украинских Националистов под руководством Степана Бандеры построить великое Независимое Украинское Государство»1037.
Свое отношение к происходящим событиям выразил и митрополит ГКЦ Андрей Шептицкий, однако в эти дни, как и на последнем этапе войны, его позиция не была однозначной. Вначале глава ГКЦ с энтузиазмом относился к «Украинской национальной революции» и попыткам ОУН(б) создать украинское государство. По этой причине он поддержал государство ОУН(б) в своем пастырском послании, но не одобрил политику ОУН(б) в отношении этнических меньшинств1038. Однако 1 июня 1941 г., когда раввин Иезекииль Левин попросил Шептицкого остановить погромщиков, Шептицкий не стал в это вмешиваться, предложив при этом Левину и его семье приют1038. О позиции Шептицкого оставил свои свидетельства переживший Холокост Эдмунд Кесслер. В дневнике за 1942-1944 гг. он писал: «Украинский архиепископ читает проповедь, в которой он, вместо того чтобы успокоить волнения и приручить варварские инстинкты, демагогически подстрекает толпу, призывая население предпринять во имя священной веры ответные меры против евреев за их предполагаемое зверское убийство политических заключенных, хотя некоторые из этих заключенных также были евреями»1040. Согласно источникам ОУН(б), Шептицкий приказал всем греко-католическим священникам украсить свои церкви немецкими флагами и подчиниться немецким и новым украинским властям1041. Он также был обеспокоен конфликтом внутри ОУН, и по этой причине посоветовал Мельнику уладить отношения с Бандерой и Стецько1042. Шептицкий раскритиковал ОУН за салют Слава Україні! - Героям Слава!, поскольку этот салют вытеснил религиозное приветствие «Слава Иисусу Христу!»1043. По словам представителей польского правительства в изгнании, в дальнейшем Шептицкий, оценивая последствия «Украинской национальной революции», был полностью разочарован действиями ОУН(б). Он называл ее членов «несерьезными людьми» и «сопляками»1044. Митрополит помог спасти или лично спас от Холокоста более сотни евреев, спрятав их в греко-католических монастырях, церквях и помещениях своей резиденции1045. Люди, которых
спас Шептицкий, вспоминали его как очень доброго и благородного человека1046.
Различной была и позиция греко-католических священников. Например, священник Гавдуник из с.Незвиско был одним из главных организаторов погрома 2 и 3 июля 1941 г., в ходе которого были убиты евреи из нескольких соседних сел1047. Священник в с. Лука, недалеко от с.Незвиско, согласился помочь еврейской паре - при условии, что они примут крещение1048. Священник в г.Болехов, по словам выжившей Матильды Гелернтнер, прелюдно сказал, что «евреи - это проклятая нация, проклятого происхождения, вредный элемент, и поэтому они должны быть уничтожены»1049. Элен Пресслер, еще одна выжившая из Болехова, указывает в своих воспоминаниях имена священников, которые подстрекали крестьян к насилию. При этом она также рассказывает о священнике, который пытался убедить местных националистических лидеров прекратить антиеврейское насилие. Поскольку они не послушали его и продолжили погром, он снял со своей церкви украинский флаг1050. В проповеди в с. Коропец греко-католический священник Скороход осудил убийства, совершенные украинскими милиционерами, и арест поляков. По окончании службы милиционеры провели с ним короткую беседу, после чего Скороход тут же покинул Коропец. На его место прибыл другой священник, который в своих проповедях приравнивал поляков к русским и называл оба народа «врагами украинского народа»1051.
О действиях одной из походных групп (в составе которой были Ярослав Стецько, Лев Ребет, Ярослав Старух и др.) в г. Яворов можно судить по обстоятельному отчету, составленному 29 июня 1941 г.1052 Более полную картину этих событий позволяют представить и свидетельства выживших евреев, хранящиеся в AZIH1053.
Во время двухнедельной оккупации Яворова (в сентябре 1939-го) украинские милиционеры (в желто-голубых нарукавных повязках) содействовали немецким частям в унижении, издевательствах, пытках, избиении и убийствах евреев, а также в разрушении синагог1054. Этот инцидент надолго запечатлелся в памяти евреев этого провинциального городка, расположенного неподалеку от немецко-советской границы. С началом войны многие евреи быстро сообразили, что их ожидает, и приняли решение спасаться бегством. Видимо, по этой причине в этом городе, когда в него вошли немецкие войска (25 июня 1941 г.), не устроили еврейский погром1055. В этом смысле Яворов стал исключением: в последующих событиях лишь немногие евреи приняли решение не дожидаться немцев и спасаться бегством, перебираясь с Западной Украины на советскую территорию1056.
Местное украинское население Яворова встречало немецкую армию с цветами1057. 28 июня 1941 г. в город прибыла походная группа. Ранее эта же группа действовала в Краковце, где она организовала органы власти и милицию под «руководством Степана Бандеры»1058. По прибытии немцев в Яворов представитель ОУН(б) первым делом созвал собрание членов ОУН и их сторонников, которые избрали «от имени ОУН и Провідника Степана Бандеры» начальника милиции и руководителей местных органов власти. Все они дали клятву верности, как это предусматривалось в Боротьбі й діяльності. Затем они направились к немецкому коменданту города и обратились с приветствием - к нему и «великой немецкой армии... от имени ОУН, новых органов власти и всего украинского народа». Немецкий комендант дал санкцию на образование городских органов власти, но добавил в оуновские списки одного поляка. Оуновцам это не понравилось, но они не стали выказывать свое недовольство, решив разобраться с этой проблемой позже1059. Согласно отчету, всеобщее собрание жителей Яворова было запланировано на 16:00 28 июня 1941 г. Местные украинцы должны были познакомиться с новой властью и дать клятву верности Степану Бандере. Внезапно пришло известие о том, что к городу приближается легіон Степана Бандери, то есть «Нахтигаль». Собравшиеся прервали приготовления и принялись устанавливать триумфальную арку, на которой затем вывесили транспарант со словами Слава Україні — Слава Бандері! Какое-то время они простояли на улице с цветами в руках, но батальон так и не прибыл, после чего в одном из помещений городской ратуши состоялись всеобщие сборы. В переполненном зале выступили новые руководители местных органов власти; их речи периодически прерывались аплодисментами. Новоназначенных руководителей одобрили представители ОУН(б). После громких возгласов в честь Степана Бандеры и Украины собравшиеся исполнили государственный гимн. Позднее состоялись наради з обома головами. Інструкції організації міліції. Іде в рух цілий апарат [адміністративний], що має поставити на ноги повіт1060.
Во многих других населенных пунктах походные группы ОУН(б) действовали аналогичным образом. В отдельных случаях они не только создавали милицию, но также содействовали проведению церковных служб, одобряющих действия новой власти, или организовывали парамилитарные молодежные организации, которым присваивали имя Степана Бандеры1061. На всех революционных территориях народные массы выражали свое восхищение перед немецкой армией и Адольфом Гитлером. Своими наблюдениями о пребывании 30 июня в Добромиле поделился генерал Карл фон Рок: «Около 16:00 я добрался до своего жилья
в Добромиле. По дороге мы стали свидетелями того, как украинские дети бросали цветы нам под ноги, а непосредственно перед домом меня встретила нарядная толпа. Когда машина остановилась, меня тут же окружили украинские женщины, одетые в яркие национальные наряды. Каждая из них вручила мне по букету; в здании администрации бургомистр и представитель украинского национального движения приветствовали меня длинными речами (оба - на сносном немецком языке). Меня принимали как победителя и освободителя от большевистского ига...
На следующий день я съездил на фронт и побывал у нефтяных месторождений в окрестностях Дрогобыча. Вернувшись в город, я увидел радостную и оживленную толпу людей, собравшуюся перед ратушей. Это живо свидетельствовало об общем удовлетворении. Протиснувшись вперед, я поднялся на балкон ратуши, где уже находились несколько офицеров. Мне представилась красочная картина: многотысячная и празднично одетая толпа, в центре которой стояли священнослужители, а рядом с ними - девушки в традиционных костюмах с длинными жемчужными ожерельями, обвитыми несколько раз вокруг их шей. После нескольких ораторов выступил с речью и я. Каждое произнесенное мною предложение переводчик переводил на украинский язык. При всяком упоминании имени «Адольфа Гитлера» люди приходили в исступление и аплодировали. Все эти дни, куца бы я ни приехал, мой автомобиль буквально утопал в цветах»