дным или невезучим?
Позднее монахи спорили о том, сколько ангелов может уместиться на булавочной головке. Сегодня философы спорят о том, живем ли мы в компьютерной симуляции, или о том, как реагировать на так называемую "проблему троллейбуса". Но правда в том, что вам никогда не придется дергать за рычаг, чтобы остановить троллейбус, переехавший одного человека или пятерых. У вас нет возможности узнать, реальна ли эта жизнь или это иллюзия. Однако у нас, как и у жителей Афин, есть реальные заботы и решения, которые нужно принимать ежедневно. И то, как эти решения принимаются в полисе, влияет на весь космополис.
Стоическая идея oikeiosis - о том, что у нас есть что-то общее, и наши интересы естественным образом связаны с интересами наших ближних - была столь же актуальна в древнем мире, как и сегодня. Должны ли мы жертвовать часть своих доходов на благотворительность? Справедливо ли, что у одних людей больше денег и ресурсов, чем у других? Разве не каждый человек имеет право быть счастливым и жить достойно?
Давайте вернемся к тому спору между Диогеном и Антипатром о продаже зерна или части имущества. Диоген прав в том, что требования коммерции делают полную прозрачность нереальной. Но проблема Антипатра более тонкая и важная - найти баланс между справедливым поведением и калечащим, саморазрушающим морализмом. Очевидно, что существует противоречие между собственными интересами и интересами других, но разве мы не находимся, по крайней мере, в какой-то мере, в одной команде? Как сограждане? Как единомышленники, верящие в справедливость? Человек, который не сообщает о дефектах канализации в доме, который он продает, может помочь своей семье, но это может произойти за счет здоровья и благополучия другой семьи. Как это справедливо? И разве страдания этой семьи не стоят успеха города, штата, частью которого являетесь и вы?
Что плохо для улья, то плохо для пчелы, и наоборот, - позже скажет Марк Аврелий. Эту мысль он почерпнул прямо из жизни и деятельности Антипатра.
Антипатр считал, что наше стремление к общему благу - наша главная обязанность. Цицерон поддержал его доводы: "Ваш долг - учитывать интересы своих собратьев и служить обществу; вы появились на свет в таких условиях и имеете эти врожденные принципы, которым вы обязаны подчиняться и следовать, чтобы ваш интерес был интересом общества и, наоборот, чтобы интерес общества был вашим интересом". Диоген, которому не составляло труда надуть римлян, считал, что благо человека превыше всего, утверждая, как мы видели, что знать все о собственном моральном состоянии значит больше, чем защищать то, что другие должны выяснить сами. Диоген говорил: конечно, не выходите за рамки того, что требует закон , но вы не должны делать для других больше, чем это требуется, когда речь идет о бизнесе. Профессор Малкольм Шофилд объяснял взгляды Антипатра так: как мы не должны совершать насилия друг над другом, так и мы не должны совершать несправедливости по отношению друг к другу, и что мы должны относиться к интересам других как к интересам, не чуждым нашим собственным.
Насколько далеко Антипатр был готов зайти в этих спорах? Насколько радикально они повлияли на его политику? Интересно, что один из учеников Антипатра и видный римский учитель Гай Блоссий окажется вовлеченным в "дело Гракхов" - спорный заговор, целью которого было перераспределение части римских земель в пользу беднейших граждан. За эту революционную идею Тиберий Гракх был убит, а Блоссиус, допрошенный сенатом за то, что был учителем и наставником Гракха, едва спас свою жизнь. К тому времени Антипатр был уже очень пожилым человеком, но можно предположить, что он улыбнулся при мысли о том, что его ученик заботится об интересах неимущих. Конечно, он согласился бы с тем, что огромное неравенство доходов - это проблема, которую стоику, находящемуся на политической службе, следовало бы решить. Возможно, он даже поднял тост за Блоссия на одном из своих тихих званых обедов, узнав, что тот пережил допрос консулов. Даже Диоген, если бы он все еще был рядом, по крайней мере, восхитился бы политическим блеском популизма Гракха.
Интересно, что Антипатр считал, что большинство этических вопросов довольно просты. Его формула добродетели заключалась в том, чтобы "постоянно и непоколебимо выбирать то, что соответствует природе, и отвергать то, что ей противоречит". Речь шла о том, чтобы наши корыстные интересы не преобладали над внутренним компасом, с которым каждый из нас рождается.
Ты должен поступать правильно. Кем бы вы ни были, что бы вы ни делали. Будь то Панаэций, с которым мы познакомимся далее, на мировой арене или обычный гражданин в уединении собственного дома.
Антипатр умер в 129 году до нашей эры. Опасение заключается в том, что высокоэтичный человек , живущий в неэтичном мире, или ярый догматик, как однажды охарактеризовал Антипатра Цицерон, в старости ожесточится. Такой дух трудно защитить, и за достаточно долгую жизнь он часто ломается, а рана, которую он оставляет, легко зарастает.
Не так было с Антипатром. Плутарх сообщает, что его последними словами были слова благодарности. "Говорят, - пишет он, - что Антипатр Тарсский, когда он был близок к концу и перечислял блага своей жизни, не забыл упомянуть о своем благополучном путешествии из дома [в Киликии] в Афины, как будто считал, что каждый дар благосклонной Фортуны требует большой благодарности, и до последнего хранил его в своей памяти, которая является самым надежным хранилищем благ для человека".
И так поколения шли вперед, чуть лучше вооруженные в стремлении к добродетели, чем до того, как Антипатр появился на земле в свой короткий отрезок времени .
ПАНАЭЦИЙ КОННЕКТОР
(Pan-EYE-tee-us)
Происхождение: Родос
B. 185 Г. ДО Н. Э.
D. 109 Г. ДО Н.Э.
Стоицизм родился в Афинах, но достиг совершеннолетия и могущества в Риме. Эта история отражает жизнь Панаэтия Родосского, который станет одним из великих послов стоицизма в мире. Мы знаем, что в 155 году до н. э. Диоген и его дипломатическая миссия успешно представили стоицизм растущей империи, которая впитала эту философию в свою ДНК. Но на самом деле она могла появиться на свет тринадцатью годами ранее, когда Кратес из Маллуса, стоический философ из Пергама, был послан с собственной миссией в Рим, чтобы защитить интересы своей страны в Македонских войнах.
Сломав ногу при падении, Кратес несколько месяцев восстанавливался и читал философские лекции для небольших аудиторий римлян. Так случилось, что отец Панаэция находился в Риме со своей дипломатической миссией в то же время, когда Кратес выздоравливал. Посещал ли он его лекции? Привез ли он домой копии лекций, которые распространялись по Риму в виде стихов и комментариев? Или же он взял с собой в поездку сына и отправил его на прием непосредственно к Кратесу?
Вскоре молодой Панаэций стал учеником Кратеса в Пергаме . Будущий дипломат и коннетабль познакомился с философией благодаря удачной дипломатической связи.
Мы мало что знаем об обучении Панаэтия у этого раннего стоика, но очевидно, что оно было призвано подготовить его к тому, чтобы пойти по стопам отца и стать на путь, который Диоген и Антипатр наметили для будущих стоиков: служение общественному благу. В 155 году до н. э. Панаэтий был назначен на должность жреца Посейдона Гиппия в Линдосе. Это была первая из многих общественных должностей, которые ему предстояло исполнять в течение своей активной жизни.
Чему бы он ни научился на этой работе, Панаэтию стало ясно, что ему необходимо более формальное образование. В конце концов он отправился в Афины, чтобы учиться у Диогена, ставшего всемирно известным после своей дипломатической миссии в Рим, и у протеже Диогена, Антипатра. Панаэций как будто вернулся, чтобы получить степень доктора философии - этот второй этап обучения в Афинах длился около пяти лет, - а затем снова вернулся в реальный мир, где стал применять полученные знания на самых высоких уровнях влияния и власти в Риме.
Учиться. Применять. Учиться. Применять. Учиться. Применять. Это путь стоиков.
Во время пребывания в Афинах у Диогена Панаэций встретил сокурсника Диогена по имени Гай Лаэлий, у которого он продолжал учиться. Через Лаэлия, а затем в составе военно-морского контингента Панаэций познакомился и служил со Сципионом Аэмилианом, одним из великих полководцев Рима, приемным сыном одной из самых могущественных семей и поклонником греческой мысли и литературы.
Вернувшись в Рим, эти трое мужчин создали своего рода философский клуб, известный сегодня историкам как Сципионовский кружок, который собирался в огромных домах Сципиона, чтобы обсудить и подискутировать о стоической философии, которой они все занимались. Сципион оплачивал счета, Панаэций обеспечивал интеллектуальную пищу. Многие другие присоединялись к ним в этих дискуссиях и формировались под их влиянием. Подобно тому, как эмигрантская среда во Франции после Первой мировой войны взрастила карьеры Хемингуэя, Стайн и Фицджеральда, или как компания PayPal дала миру Питера Тиля, Рида Хоффмана и Элона Маска, Сципионовский кружок стал своего рода рассадником влиятельных стоиков и целого поколения лидеров. Публий Рутилий Руф, который бросил вызов коррупционной культуре Рима и с которым вы познакомитесь в следующей главе, часто присутствовал на собрании. Присутствовал и историк Полибий.
Это была такая форма влияния и доступа, которую не могли себе представить ни отец Панаэция, ни его учителя, Кратес и Диоген. Со временем и с ростом Рима Сципион стал самым могущественным человеком в греческом мире. Греческие цари теперь подчинялись ему и Риму как вассалы, а Панаэтий служил своего рода переводчиком, советником и доверенным лицом.
Сегодня некоторые историки спорят о том, как часто собирался Сципионский кружок и насколько непосредственным было его влияние. Но в древнем мире мало кто сомневался в его значимости. Веллеус Патеркул в своей "Истории Рима" пишет, что Сципион "постоянно держал при себе, дома и в поле, двух людей выдающегося гения, Полибия и Панаэтия". Он описывает Сципиона как человека, глубоко преданного искусству войны и мира, говоря, что он постоянно "занимался оружием или учебой, он либо тренировал свое тело, подвергая его опасностям, либо свой ум, обучаясь".