Это были злобные, недобрые слова и одновременно высшая похвала, которую Тразея только могла себе представить. Такова жизнь: Иногда наши враги, в силу своих страхов и замыслов, делают нам высший комплимент.
Фразея отказал Нерону в удовольствии подрывать его втайне. Он написал ему прямо: Назови свои обвинения и позволь мне защищаться. Нерон вскрыл письмо, ожидая от него преданности и предполагая, что Фрасея будет трусить и молить о пощаде. Вместо этого он обнаружил "вызывающую независимость невиновного человека". Для Тразеи не было другого выхода.
Для стоика, как и для нас, нет ничего другого, достойного быть.
Теперь, как и в случае с Цезарем и Катоном, роковой конфликт был запущен. Нерон перешел Рубикон, потребовав голову Тразеи, и сенат, разложившийся за последнее столетие пятью императорами, был готов встать на сторону тирании. Только Арулен Рустик, философ-стоик, не согласился и предложил заблокировать указ сената и спасти жизнь Фрасеи. Тразея попросила его не вмешиваться. "Ты только в начале своей карьеры на посту", - сказал он этому молодому человеку. "Хорошо подумай, какой путь ты выберешь в такие времена, занимаясь политикой". * Фрасея не нуждался ни в чьей защите. Он, как и Катон, решил вынести все, что принесет ему судьба.
Защита была намеренно не предложена, как и в случае с показательным процессом Рутилия Руфуса за много лет до этого.
Сенат принял решение убить его, а его зятя Гельвидия Приска отправить в изгнание.
Когда до него дошли первые слухи, Фрасея сидел со своими друзьями в саду, как они делали это уже много лет - поэтами, философами и магистратами. Эпиктет рассказывает, что Фрасея, погруженный в беседу о бессмертии души с киником Деметрием, встретил новость с сардонической покорностью: "Лучше я буду убит сегодня, чем изгнан завтра".
Нерон предложил Тразее ту же любезность, что и Сенеке: Он мог сам выбрать способ своей смерти. Для Тразеи это был еще один момент для беседы с великими мертвецами, которые были для него так реальны. Сократ. Цицерон. Катон. Даже недавно ушедший Сенека. "Нерон может убить меня, - сказал Тразея, повторяя последние слова Сократа, - но он не может причинить мне вреда".
Готовясь к смерти, Тразея первым делом призвал своих близких уйти, попрощавшись с ними и попросив позаботиться о себе. Затем он обратился к жене, которая хотела пойти по стопам матери и умереть вместе с мужем. Фрасея, в очередной раз доказав, что он более сочувствующий, чем Сенека, умолял жену упорствовать ради их дочери, поскольку с изгнанием Гельвидия она потеряет собственного мужа.
Когда прибыли чиновники с указом о смерти, Тразея удалился в свою спальню вместе с Деметрием Киником и Гельвидием Приском. Возможно, они несколько минут беседовали о философии, а может быть, Фрасея посоветовал Гельвидию вести бой на расстоянии. В конце концов, они перешли делу. Тразея попросил своих спутников вскрыть вены на обеих его руках.
Когда он лежал, истекая кровью, он - в знак уважения к знаменитому самоубийству Сенеки, совершенному всего за год до этого, - вознес молитву Юпитеру Избавителю и сказал юноше, вынесшему ему смертный приговор: "Ты родился в те времена, когда хорошо укреплять дух примерами мужества". Затем он повернулся к Деметрию и произнес свои последние слова, которые, подобно Фразее и всем остальным, были написаны на воде и исчезли в пучине истории.
Нерон устранил еще одного врага и потенциального противника своих излишеств. Но, как предупреждал Сенека, преступления возвращаются к тем, кто их совершает, и никто не может убить столько, чтобы стать неуязвимым.
Как и у всех деспотов и бандитов, поддержка Нерона ослабевала то постепенно, то сразу. Заговор против него, в который был втянут Сенека, показал, что народ начал ополчаться на своего безумного царя. Заговорщики, которым грозила смерть, начали рассказывать правду, которой Нерон долгое время пытался избежать: "Никто в армии не был предан тебе больше, чем я, - сказал ему Сабриус Флавий, - когда ты заслуживал нашей любви. Но я стал ненавидеть тебя, когда ты стал убийцей своей матери и жены, возницей, актером и поджигателем". Другой солдат, когда его спросили, почему он пытался убить императора, объяснил: "Это был единственный способ помочь тебе".
Даже готовность Рустика выступить на стороне Тразеи была признаком разногласий в сенате, который до сих пор единодушно поддерживал эксцессы Нерона. Но все же это были лишь проблески. Последние годы жизни Нерона были отмечены еще большим количеством убийств и еще большим количеством поблажек. Подстраивая певческие конкурсы, чтобы победить, он объезжал империю, принимая похвалы от все более измученных граждан.
В конце концов, именно армия первой ополчилась против него. Внезапно Нерон потерял балку, на которой покоилось его устрашение. Теперь он не мог даже бежать из Рима под защитой ранее верных приспешников.
Именно анонимный преторианец дал Нерону последний намек: "Так ли ужасна смерть?" - спросил он. Проснувшись однажды утром, Нерон обнаружил, что большинство его телохранителей покинули свои посты. Джеймс Ромм описывает, что ожидало бы его в случае пленения: "Нерона держали бы неподвижно, зажав его шею в развилке дерева, а затем забили бы до смерти крепкими камнями. Его растерзанный труп сбросили бы с Тарпейской скалы в подражание смерти, заслуженной худшими преступниками Рима".
Нерон, так долго игнорировавший уроки Сенеки о смерти, доведший Фразею до самоубийства и казнивший Плавта среди бесчисленных других, теперь испытывал два кинжала против своей плоти. Он заколебался и снова надел их, надеясь подождать еще немного. Он нашел время, чтобы попросить своих оставшихся товарищей проследить за тем, чтобы его не обезглавили после смерти - постыдное лицемерие со стороны человека, который поднял голову Плавта за волосы и насмехался над носом мертвеца.
Тогда, собравшись с силами, Неро схватил один из ножей и вонзил себе в горло.
Один из заговорщиков против Нерона в 65 году нашей эры пошутил, глядя на наспех вырытую могилу, которую подготовили головорезы Нерона: "Даже это не соответствует нормам". Злобная некомпетентность Нерона распространялась и на его собственное самоубийство: Он выбрал самый болезненный способ, который только можно было придумать... и все равно потерпел неудачу. Наконец Эпафродит, бывший раб и помощник Нерона, шагнул вперед и покачал кинжалом, который достаточно задел артерию, чтобы правление Нерона закончилось. Его предпоследние слова, когда кровь заполнила его горло, были типичной нероновской чепухой. "Это, - прорычал он, - и есть верность".
Как раз в это время вернулись солдаты, надеясь вынести публично смертный приговор, к которому Нерон приговорил многих других. Когда центурион попытался остановить кровотечение, Нерон рассмеялся и сказал: "Слишком поздно".
Он был мертв.
Многие философы-стоики были жестоко убиты до него - Рубеллий Плавт, Барей Соран, Сенека и, конечно же, Тразея - почти без всякой пользы, но с эфемерным удовлетворением Нерона. Однако никто из тех, кто слышал о смерти Нерона или видел его живым, не подумал бы, что ему достался лучший конец сделки.
Фразея сказала, что Нерон обладал властью убивать, но не причинять вреда, и это было правдой, за одним исключением. Нерон снова и снова причинял себе вред и наполнил свои тридцать лет своего правления своего рода живой смертью, которая и по сей день служит примером наихудшего вида руководства.
Катон. Тразея. Эти два имени - напутствие мужеству, мудрости, умеренности и справедливости.
Нерон? Олицетворение избытка, некомпетентности, заблуждения и зла. Подтверждение фразы Уильяма Блейка о том, что в лавровом венце Цезаря хранится самый сильный яд из всех известных.
ГЕЛЬВИДИЙ ПРИСК
СЕНАТОР
(Hel-VID-ee-us PRISS-cuss)
Происхождение: Cluviae
B. 25 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ
D. 75 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ
Tеория о ребенке, который прокладывает себе путь от скромного происхождения до великого органа управления своей страной, не нова. Политик, который приходит из ничего, достигает огромной власти и использует ее, чтобы вернуться вниз и помочь людям, из которых он вышел, - это история Авраама Линкольна и Генри Клея. Это история Маргарет Тэтчер и Ангелы Меркель. Это история и Гельвидия Приска.
Гельвидий родился в семье солдата, служившего в южноиталийских землях племени караценов из области Самний, в городе Клувий. Из скромного плебейского происхождения Гельвидий Приск стал крупной фигурой в жизни Рима, его карьера охватывала правление пяти императоров.
Учитывая даты его первых политических должностей, мы можем быть уверены, что он родился в 25 году н. э. или раньше, и, должно быть, с юных лет был преданным и серьезным учеником. Тацит рассказывает нам, что с ранних лет он "посвятил свои необыкновенные таланты высшим занятиям, но не для того, чтобы, как большинство юношей, прикрыть бесполезный досуг претенциозным именем, а чтобы вступить в общественную жизнь более укрепленным против случайностей судьбы". От Тацита мы также узнаем, что его первыми учителями были стоики, которые считали "только те вещи "хорошими", которые являются морально правильными, и только те вещи "злыми", которые являются низменными, и которые считали власть, высокое рождение и все остальное, что неподвластно воле, ни хорошим, ни плохим".
Как и брат Сенеки Галлий, и как Сципион за несколько поколений до него, Гельвидий был принят в богатую и влиятельную семью, вероятно, в семью Гельвидия Приска, служившего легатом при сирийском правителе Квадрате. Как юный Гельвидий, взявший имя своей новой семьи, познакомился с этими союзниками, мы не знаем. Возможно, его приемный отец служил в армии вместе со своей семьей, а возможно, смышленый юноша ослепил ненаследственную чету своими образовательными перспективами.
В любом случае, он уже не был плебейским сыном ничтожества, а находился на подъеме. Фортуна поступает так, писал Сенека, - она приносит нам не только гордость, но и унижение. Разбивает нам сердца, а также дарит удачу.