Какая из этих форм рабства более позорна? Какую из них мы можем остановить прямо сейчас?
В какой-то момент, в возрасте тридцати лет, Эпиктет стал свободным как от фактов и законов, так и от духа. Теперь жизнь поставила его перед новым выбором, тем самым, который встает перед каждым из нас, когда мы вступаем в мир взрослыми: Чем он будет зарабатывать на жизнь? Как он будет тратить свою свободу? Что он будет делать со своей жизнью?
Эпиктет решил полностью посвятить себя философии. В отличие от других стоиков, которые были сенаторами и полководцами, советниками и богатыми наследниками - профессиями, на которые повлияла их философия - Эпиктет одним из первых выбрал то, что сегодня мы можем назвать академическим путем.
Это была бы жизнь, более близкая к жизни Клеанфа или Зенона, чем к жизни Афинодора или Катона.
Почти сразу же Эпиктет завоевал большую аудиторию. Его школа и авторитет были настолько велики, что к 93 году н. э., когда Домициан запретил философам посещать Рим, Эпиктет был одним из тех, кого отправили в изгнание. В каком-то смысле было уместно, что он выбрал Грецию - город под названием Никополь, - потому что идея вернуться к преподаванию философии была возвращением к греческому стоицизму, который основали Зенон и Клеанф. Жизнь Эпиктета не была мягкой, и он не мог рассчитывать на должность, но, решив преподавать, он явно отвернулся от стоицизма императорского двора.
Он не станет соучастником планов безумного императора. Он не будет тщетно страдать, пытаясь обуздать их худшие порывы. Он не стал бы винтиком в огромном имперском гегемоне. Вместо этого он будет искать истину там, где ее можно найти.
Это не означало, что он бежал от ответственности или реальности мира - просто его не интересовали политические махинации или приобретение богатства. Его интересовала мудрость: как ее получить, как применить, как передать другим. "Если мы, философы, - говорил он, - будем заниматься своим делом с таким же усердием, с каким старики в Риме занимались делами, к которым устремили свои сердца, возможно, мы тоже сможем чего-то добиться".
Самые сильные прозрения Эпиктета как учителя проистекают непосредственно из его опыта рабства. Хотя все люди в какой-то момент знакомятся с законами Вселенной, почти с самого рождения Эпиктету ежедневно напоминали о том, как мало он контролирует даже свою собственную личность. Изучая и постигая стоицизм, он превратил этот урок в то, что назвал нашей "главной задачей в жизни". По его словам, просто "определить и разделить вопросы, чтобы я мог четко сказать себе, какие из них являются внешними, не подконтрольными мне, а какие имеют отношение к выбору, который я действительно контролирую". Или, говоря его языком, что зависит от нас, а что не зависит от нас (ta eph'hemin, ta ouk eph'hemin).
После того как мы упорядочили наше понимание мира в этой строгой классификации, остается - что было столь важно для выживания Эпиктета в качестве раба - сосредоточиться на том, что зависит от нас. Наше отношение. Наши эмоции. Наши желания. Наши желания. Наши мнения о том, что с нами произошло. Эпиктет считал, что, как бы ни были люди бессильны перед внешними условиями, они всегда сохраняют способность выбирать, как им реагировать. "Ты можешь связать мне ногу", - говорил он - ведь его нога действительно была связана и сломана, - "но даже Зевс не в силах нарушить мою свободу выбора".
"У каждой ситуации есть две ручки", - учил Эпиктет. Одна из этих ручек слабая, а другая - сильная. В каком бы состоянии мы ни находились, какой бы нежелательной ни была ситуация, мы сохраняем способность выбирать, за какую из них нам хвататься. Выберем ли мы видеть, что наш брат - эгоистичный придурок? Или вспомним, что у нас одна мать, что он не специально такой, что мы его любим, что у нас тоже есть свои плохие побуждения? *
Это решение - за какую ручку мы хватаемся изо дня в день, с каждым, с кем имеем дело, - определяет, какой будет наша жизнь. И каким человеком мы станем.
Хотя нас не должно удивлять, что в такие суровые и жестокие времена, как Рим в I веке нашей эры, ученики стекались, чтобы услышать прозрения человека, который преодолел столько испытаний, интересно, насколько богатой и влиятельной становилась аудитория Эпиктета, даже когда он преподавал более чем в пятистах милях от Рима. Со всех концов империи родители посылали своих детей, чтобы их научил жизни человек, которого в суете и сутолоке двора они бы проигнорировали как простого раба.
Даже сами сильные мира сего приходили посидеть у его ног. В какой-то момент молодой Адриан, будущий император, проезжал через Никополь и встретился с Эпиктетом. Сколько лекций он прослушал, какие вопросы задавал, мы не знаем, но исторические записи говорят о том, что он восхищался этим стоиком, а когда стал всесильным, то молчаливо поддержал его (в Historia Augusta рассказывается, что Адриан был известен тем, что полностью отстранял от профессии негодных философов). Вскоре лекции Эпиктета попадают к молодому Марку Аврелию, приемному внуку Адриана и будущему царю.
То, что Эпиктет сосредоточился на бессилии, было не только размышлением о властных структурах его времени. Он обращал внимание на то, что делает нас по сути людьми. Так много от нас не зависит. И в то же время так много остается в наших руках, если только мы не откажемся от них.
Если человек хочет быть счастливым, хочет чувствовать справедливое отношение к себе, хочет быть богатым, то, по словам Эпиктета, ему не нужно, чтобы жизнь была легкой, люди - хорошими, а деньги текли свободно. Им нужно правильно смотреть на мир. "Нас расстраивают не вещи, - говорил он, - а наше мнение о них". Наши мнения определяют реальность, которую мы переживаем. Эпиктет не считал возможным обижаться или расстраиваться, причем без чьего-либо согласия. "Помните, чтобы причинить вред, недостаточно просто ударить или оскорбить, нужно верить, что вам причиняют вред", - говорил он. "Если кому-то удастся спровоцировать вас, осознайте, что ваш разум соучаствует в провокации. Именно поэтому важно не реагировать импульсивно на впечатления; потратьте мгновение, прежде чем реагировать, и вам будет легче сохранять контроль".
Это послание, которое каждый должен усвоить еще в детстве... или до того, как станет королем.
А как быть с ситуациями, которые не зависят от нас? Как с этим справиться?
Именно так, как это делал Эпиктет, будучи рабом, - с выдержкой и хладнокровием. Именно от Аулуса Геллия сохранилось одно из самых известных изречений Эпиктета:
[Эпиктет] говорил, что есть два недостатка, которые, безусловно, являются худшими и самыми отвратительными из всех: отсутствие выдержки и отсутствие самоограничения, когда мы не можем терпеть или сносить обиды, которые должны терпеть, или не можем удержать себя от действий или удовольствий, от которых должны воздерживаться. "Поэтому, - сказал он, - если кто-либо примет эти два слова близко к сердцу и будет использовать их для своего руководства и регулирования, он будет почти без греха и будет вести очень мирную жизнь". Эти два слова, - сказал он, - ἀνέχου (упорствовать) и ἀπέχου (сопротивляться)".
Упорствуйте и сопротивляйтесь.
Составляющие свободы, в каком бы состоянии человек ни находился.
На каждого богатого ученика, которого учил Эпиктет, приходились другие, такие же бедные и обездоленные, как и он сам. Он видел мужчин - и, если он слушал Мусония, как мы полагаем, он учил и женщин - которых судьба пинала по кругу. Его послание к ним было таким же, как и к императорам и будущим сенаторам: Придумайте, как извлечь максимум пользы из выпавшей вам руки, играйте отведенную вам роль с блеском характерного актера.
Способность принимать жизнь на ее условиях, не требовать, чтобы все было по-другому, - вот что было силой для Эпиктета. "Помните, - говорил он, - что не только стремление к богатству и положению унижает и порабощает нас, но и стремление к миру, отдыху, путешествиям и обучению. Неважно, что это за внешняя вещь, но ценность, которую мы придаем ей , подчиняет нас другой. . . . Где наше сердце, там и наше препятствие".
По мнению Эпиктета, амбиции должны быть направлены не на внешнее, а на внутреннее. Величайший, самый впечатляющий триумф стоика, по его словам, не над другими людьми или вражескими армиями, а над самим собой - над нашими ограничениями, нашими вспышками, нашим эго, нашими мелкими желаниями. Нам всем присущи эти импульсы; нас отличает то, что мы поднимаемся над ними. Что делает нас впечатляющими, так это то, что мы можем сделать из этого кривого материала, с которым мы родились.
Как редок, но славен тот мужчина или женщина, которым удается это сделать. Насколько лучше жизнь тех, кто пытается подняться выше, чем жизнь масс, которые жалуются и ноют, опускаясь до уровня своих низменных инстинктов. "Отныне, - говорил Эпиктет, - решите жить как взрослый человек, который делает успехи, и сделайте то, что вы считаете лучшим, законом, который вы никогда не отменяете. И всякий раз, когда вы сталкиваетесь с чем-то трудным или приятным, высоко или низко оцененным, помните, что соревнование происходит сейчас: вы находитесь на Олимпийских играх, вы не можете больше ждать, и что ваш прогресс разрушается или сохраняется одним днем и одним событием".
Именно опыт лишения столь многого сформировал у Эпиктета отрешенность от мирских благ. Он как будто сказал себе: "Никто и никогда больше не отнимет у меня ничего".
Мы знаем, что однажды вечером в дом Эпиктета проник вор и украл железную лампу, которую он держал горящей в святилище в прихожей. Хотя он почувствовал вспышку разочарования и гнева, он знал, что стоик не должен доверять этим сильным эмоциям. Остановившись и проверив себя, он нашел другой способ пережить опыт ограбления. "Завтра, друг мой, - сказал он себе, - ты найдешь фаянсовую лампу; ведь человек может потерять только то, что у него есть".
Вы можете потерять только то, что у вас есть. Вы не контролируете свое имущество, поэтому не стоит приписывать ему большую ценность, чем оно заслуживает. И всякий раз, когда мы забываем об этом, жизнь находит способ болезненно обратить на это наше внимание.