Как еще можно понять заметки, в которых без объяснения причин говорится о том, "как [Антонин Пий] принял извинения таможенника в Тускулуме", или, еще более косвенно, о моментах божественного вмешательства, когда он пишет только: "тот, что в Каитете". Это были моменты, слишком незначительные, чтобы попасть в историческую летопись, но повлиявшие на автора, человека, настолько, что он вспомнил о них спустя десятилетия и все еще размышлял над ними.
Медитации" - это не книга для читателя, это книга для автора. Однако именно это делает ее столь впечатляющим произведением, одним из величайших литературных подвигов всех времен. Каким-то образом Марку Аврелию, писавшему исключительно для себя, удалось создать книгу, которая не только пережила века, но и по сей день учит и помогает людям. Как заметил философ Брэнд Бланшард в 1984 году:
Сейчас мало кого волнуют марши и контрмарши римских полководцев. То, за что уцепились века, - это записная книжка с мыслями человека, чья реальная жизнь была практически неизвестна, который записывал в полутьме не события дня или планы на завтра, а нечто гораздо более постоянное - идеалы и устремления, которыми жил редкий дух.
Первые страницы "Медитаций" как нельзя лучше демонстрируют этот дух, ведь книга начинается с раздела под названием "Долги и уроки". На протяжении семнадцати записей и примерно двадцати одной сотни слов (целых десять процентов книги) Маркус уделяет время тому, чтобы признать и систематизировать уроки, которые он получил от важных людей в своей жизни. На этих страницах он признает своего деда за вежливость и спокойствие нрава, отца - за мужественность без показухи, мать - за набожность и щедрость, наставника - за привитие положительной трудовой этики, богов - за то, что окружали его хорошими людьми. Он даже благодарит - если не сказать больше - Рустикуса за то, что тот научил его "не писать трактаты по абстрактным вопросам, не читать нравоучительные проповеди, не сочинять воображаемые описания "Простой жизни" или "Человека, который живет только для других"".
Зачем он писал это, если его никогда не увидят? Если люди никогда не узнают в полной мере, что они для него значат? Маркус объясняет:
Когда вам нужна поддержка, подумайте о том, какими качествами обладают окружающие вас люди: этот - энергичностью, тот - скромностью, другой - щедростью и так далее. Ничто так не ободряет, как когда добродетели наглядно воплощаются в окружающих нас людях, когда мы практически осыпаны ими. Полезно помнить об этом.
Итак, Маркус использовал эти записи для истинной цели стоицизма - стать лучше, подготовиться к тому, что готовит ему жизнь. Во второй книге он начинает с того, что отмечает, что люди, которых он встретит в течение предстоящего дня, будут угрюмыми, грубыми, эгоистичными и глупыми. Было ли это сделано для того, чтобы оправдать себя от хорошего поведения? Или чтобы оправдать отчаяние? Нет, писал Маркус, "никто не может уличить меня в уродстве", никто не может обидеть его или разозлить. Он должен был любить людей - людей. Он должен быть готов... и быть хорошим.
Действительно, одной из самых распространенных тем в трудах Марка было его стремление служить другим, понятие симпатии и обязанности действовать ради общего блага, впервые выдвинутое Зеноном, но продолженное Хрисиппом и Посидонием в последующие века. Фраза "общее благо" встречается в "Медитациях" более восьмидесяти раз, что для стоика вполне логично, но удивительно, если учесть, как почти все его предшественники относились к назначению государства. И все же Маркус пишет: "Всякий раз, когда тебе трудно вставать по утрам, напоминай себе, что ты создан природой для того, чтобы работать с другими".
Но ему приходилось регулярно напоминать себе об этом, как и всем нам, потому что об этом так легко забыть.
Маркус использовал этот личный дневник, чтобы держать свое эго в узде. Слава, писал он, была мимолетной и пустой. Аплодисменты и одобрительные возгласы были лишь цоканьем языков и хлопаньем в ладоши. Что толку в посмертной славе, отмечает он, когда ты уже мертв и тебя больше нет? И, если уж на то пошло, , когда люди в будущем будут так же раздражать и ошибаться в вещах, как и сейчас?
"Слова, которые когда-то были общеупотребительными, теперь звучат архаично", - писал он. "И имена знаменитых мертвецов тоже: Camillus, Caeso, Volesus, Dentatus... Сципион и Катон. . . Август... Адриан, Антонин и... Все так быстро исчезает, превращается в легенду, и вскоре забвение накрывает его". Александр Македонский и его погонщик мулов, пишет Маркус, оба умерли и оба были похоронены в одной и той же холодной земле. Что толку в славе или достижениях? Они не могли сравниться с характером.
В Аквинкуме, римском лагере недалеко от современного Будапешта, где Марк Аврелий посетил Второй легион и, как считается, написал часть "Медитаций", археологи обнаружили известняковую статую императора в тоге в натуральную величину. На первый взгляд кажется, что голова отколота. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что голова была спроектирована таким образом, чтобы ее можно было заменить. Статуя была частью святилища для культа императора, и они хотели иметь возможность менять голову каждый раз, когда на трон садился новый человек.
Осознание того, что он всего лишь запасной вариант, помогло Маркусу не допустить, чтобы его положение стало ему в тягость. Он не ставил себе памятников. Он не возражал против критики. Он никогда не злоупотреблял своей властью.
Однажды Адриан разозлился настолько, что ударил секретаря в глаз письменным стилусом. Разумеется, никаких последствий это не имело. Маркус мог бы воспользоваться этой свободой и вести себя как угодно. Но он держал себя в руках, не желая срывать злость на окружающих, даже если бы они спустили ему это с рук. "Почему мы должны испытывать гнев на мир, - пишет он в "Медитациях", заимствуя строчку из потерянной пьесы Еврипида, - как будто мир это заметит".
Нельзя сказать, что при всем своем достоинстве и уравновешенности Маркус был идеальным правителем. Ни один лидер не является таковым, да и сам Марк не ожидал, что он может быть таким. Его следует упрекнуть в гонениях на христиан во время его правления - это пятно и на нем, и на Рустике. Однако даже в этом случае Тертуллиан, раннехристианский писатель, живший в последние годы его правления, считал его защитником христиан. Хотя он и внес некоторые незначительные улучшения в жизнь рабов, он, как и все стоики, был неспособен полностью поставить под сомнение этот институт. Несмотря на все его разговоры о том, что он "гражданин мира", и веру в единство всех жителей планеты, он считал большую часть населения планеты "варварами", воевал и убивал многих из них. И, конечно, в качестве преемника он выбрал - или был вынужден выбрать, так как был лишь вторым императором со времен Августа, не имевшим наследника мужского пола, - чтобы передать трон своему сыну Коммодусу, который оказался ненормальным и неполноценным человеком. *.
Несправедливо сравнивать Маркуса только с его собственными трудами или с невозможно высокими стандартами его философии. Вместо этого его следует рассматривать в компании других мужчин (и женщин), обладавших верховной властью, что хорошо сделал Дио Кассий, заметив, что "он правил лучше, чем все остальные, кто когда-либо занимал властные позиции".
Как правило, чувствительные, вдумчивые люди, такие как Марк Аврелий, оказываются плохими лидерами. Быть государем или руководителем - значит столкнуться лицом к лицу с беспорядочностью мира, недостатками и слабостями человечества. Причина, по которой было так мало королей-философов, заключается не только в отсутствии возможностей, но и в том, что философы часто не соответствуют требованиям, предъявляемым к работе. Маркус оказался обладателем плеч из слоновой кости, а также острого ума, необходимого для этой работы. "Не жди от Платона "Республики", - напомнил он себе. Он должен был принимать реальность на ее условиях. Он должен был довольствоваться тем, что есть. Будучи идеалистом и любителем идей, Маркус, подобно Аврааму Линкольну, был еще и впечатляющим прагматиком. "Огурец горький?" - риторически вопрошал он. "Тогда выбросьте его. На тропинке заросли? Тогда обойдите их . Это все, что вам нужно знать". Ничто лучше не выражает его стиль руководства и его взгляд на прогресс, чем эта цитата:
Вы должны строить свою жизнь действие за действием и довольствоваться тем, что каждое из них достигает своей цели, насколько это возможно, - никто не сможет помешать вам в этом. Но ведь будут же какие-то внешние препятствия! Возможно, но это не препятствие для того, чтобы действовать справедливо, самоконтрольно и мудро.
Но что делать, если в какой-то другой сфере моей деятельности возникли препятствия?
Что ж, с радостью примите препятствие таким, какое оно есть, и переключите свое внимание на то, что дано, и на его место тут же придет другое действие, которое лучше соответствует той жизни, которую вы строите.
Похоже, именно так он относился и к политикам, с которыми работал. Вместо того чтобы подгонять их под свои стандарты или ожидать невозможного, как это делают многие талантливые, блестящие лидеры, он фокусировался на их сильных сторонах и был терпим к их слабостям. Как и Линкольн, Маркус не боялся, что с ним не согласятся, и использовал общую почву и общее дело как мог. "Если человек делал что-то хорошее, - пишет Дио Кассий, - Маркус хвалил его и использовал для той службы, в которой он преуспел, а на другие его поступки не обращал внимания; он заявлял, что невозможно создать таких людей, каких хотелось бы иметь, и поэтому следует использовать тех, кто уже есть, для той службы, которую каждый из них может оказать государству".
Эрнест Ренан, биограф Маркуса в XIX веке, прекрасно выразил это : "Следствием строгой философии могли бы стать жесткость и суровость. Но именно здесь редкая доброта натуры Марка Аврелия засияла во всем своем блеске. Его суровость ограничивалась только им самим".
За сорок с лишним лет до рождения Марка к Мусонию Руфу обратился один сирийский царь. "Не воображай, - сказал он ему,