серьезно и искренне бороться с ними, побеждая за счет достоинств, а не за счет неправильных характеристик. И как боец, Хрисипп наслаждался этим вызовом.
Нам рассказывают, что Хрисипп был настолько уверен в своей способности разрушать конкурирующие аргументы, что однажды сказал Клеанфу, что ему достаточно знать, в чем заключаются доктрины того или иного человека, и он сам найдет доказательства (или, предположительно, опровержения).
Если Клеанф был медлителен, методичен и всегда милосерден в оценке соперников, то Хрисипп был горд и любил интеллектуальные бои. Его состязательность, отточенная на стадионе, как выяснилось, перенеслась в мир философии. Он никогда не опускался до дешевых трюков - к сожалению, не все поздние стоики придерживались этой линии, - но он стремился к победе. * Потому что для Хрисиппа философия, как и жизнь, была битвой. Но сражаться нужно честно.
В этом смысле странно рассматривать личности и соответствующие спортивные занятия учителя и ученика, мастера и протеже. Клеанф, боксер, был неутомимым, выносливым, в то время как Хрисипп, преуспевший в более одиночном виде спорта, был взрывным, агрессивным.
К этому темпераменту он добавил и настоящее мастерство. В его время была популярна поговорка, что если бы боги взялись за науку спора, то взяли бы за образец Хрисиппа. Стоицизму повезло, что в его лагере оказался такой блестящий мыслитель. Если Аристо использовал свой ум, чтобы поставить под сомнение ортодоксию так, что от нее мало что осталось, то Хрисипп, определяя философию как "культивирование правоты разума", систематизировал все стоическое учение.
Это вечная, но невоспетая роль в истории бесчисленных философий, предприятий и даже стран: Поколения основателей обладают смелостью и гениальностью, чтобы создать что-то новое. А последующим поколениям - обычно более молодым, лучше подготовленным и гораздо более прагматичным - остается разгребать бардак, излишества и противоречия, которые создали основатели в процессе работы.
Эта работа вряд ли такая же гламурная, как работа основателя, или такая же признанная. Она даже не приносит такого удовлетворения, как работа апостола, который занимается распространением Евангелия. Но во многих отношениях она является самой важной. История стоицизма спокойно признает это и, по сути, увековечивает истину в самой известной фразе о Хрисиппе, дошедшей до нас из античности: "Если бы не было Хрисиппа, не было бы и Стои".
Вернее, скорее всего, сегодня мы бы не говорили об этом так же.
После смерти Клеанфа в 230 году до н. э. сорокадевятилетний Хрисипп стал третьим лидером стоиков. Его первой задачей было не только разъяснить учение своих предшественников, но и популяризировать его. Если Зенон и Клеанф преподавали только на стоа Пойкиле, то Хрисипп стал выступать и на более просторной сцене Одеона (концертного зала). По всей видимости, он также первым начал читать лекции под открытым небом в роще Ликея, в школе последователей Аристотеля, перипатетиков. Мы можем представить, что ему, как тесаку и бойцу, нравилось нести свое послание прямо в стан врага.
Если Клеанф предпочитал силу поэзии и часто использовал аналогии, метафоры и метр для передачи своих истин, то Хрисипп как в своем учении, так и в прозе настаивал на точности логических аргументов и формальных доказательств. Хотя Хрисипп славился своей страстью к аргументации и умением ее вести - например, он редко оставлял какой-либо пункт говорить сам за себя, так как любил многократно спорить на одни и те же темы, - он был известен и своими нововведениями в области логики, и своей выдающейся литературной продукцией. Его сочинения превышают 705 томов, около 300 из них посвящены логике. Судя по названиям, которые приводит Диоген, только по печально известному аргументу лжеца можно насчитать около двух десятков книг. (Мы не поверим ничему, что лжец говорит правду, но можем ли мы поверить полному лжецу, когда он говорит, что то, что он говорит, - ложь? Если он всегда лжет, то это не ложь, а правда... но тогда он не всегда лжет.) Одна из его работ, "Логические вопросы", была даже обнаружена среди захороненных папирусов в Геркулануме (в библиотеке соперничающей эпикурейской школы, принадлежавшей Филодему). Как Гомер был для поэзии, сказал один древний писатель, Хрисипп был для логики.
Он также увлекался литературой и поэзией, что не соответствует его репутации логика. В одном из сочинений Хрисипп якобы привел столько строк из трагической пьесы Еврипида "Медея", что люди шутили, что он включил в нее каждое слово. Это была "Медея Хрисиппа", говорили они . На самом деле он так любил цитировать других писателей, что их голоса затмевали его собственные в некоторых его работах. Критики его книг называли эти цитаты "лишними", но более правильное прочтение заключается в том, что Хрисипп действительно любил делиться и брать за образец великих мыслителей и драматургов истории, и в результате он стал печально известен за свое усердное цитирование их и других источников, когда они подтверждали его точку зрения.
Но так ли уж он отличался от Клеанфа или других стоиков? Хрисипп тоже был скромным, трудолюбивым и не ценил роскошь. Похоже, он содержал простой дом с единственным слугой. По ее словам, его интеллектуальный марафон означал, что он постоянно писал не менее пятисот строк в день. Он отклонял приглашения, даже от королей, потому что это отвлекало его от работы. Он редко выходил из дома, разве что для того, чтобы прочитать лекцию.
По слухам, он сторонился светских приемов и часто молчал на тех, которые посещал. Его слуга сообщал, что на вечеринках с выпивкой у него подкашиваются только ноги, что, предположительно, означает, что это единственный признак того, что он получает удовольствие. Однажды его критиковали за то, что он не присоединился к толпе, посещавшей лекции Аристо, на что он просто ответил, что "если бы меня волновала толпа, я бы не изучал философию".
Дело не в том, что Хрисипп отказался от всех удовольствий и денег, а в том, что он с подозрением относился к желаниям и жажде чего-либо. Мудрый человек, по его словам, может использовать все, что попадается ему на пути, но ни в чем не испытывает нужды. "С другой стороны, - говорил он, - глупцу ничего не нужно, ибо он не понимает, как использовать что-либо, но ему нужно все".
Нет лучшего определения стоика: иметь, но не хотеть, наслаждаться, не нуждаясь.
Из этой веры Хрисипп черпал свободу и независимость. Он никогда не продавал свои работы и не брал денег за советы, желая не удешевить философию. Он не занимал и не давал денег в долг. Диоген отмечает, что ни одна из книг Хрисиппа не была посвящена царю. Некоторые современники считали это высокомерием, но на самом деле это было свидетельством его самодостаточности. В отличие от Зенона и Клеанфа, которые брали деньги у царей, Хрисипп не был заинтересован в покровительстве. Если ты принимаешь деньги от царя, говорил он, значит, ты должен его унижать.
Он не взял денег... а значит, никто не мог указывать ему, что делать.
Независимость мышления Хрисиппа, его любовь к высоким принципам и интеллектуальное рвение были несомненными достоинствами, но, как и все остальное, их можно довести до крайности. Чем умнее мы становимся, тем легче влюбиться в собственный голос и собственные мысли. Цена этого - не только гордыня, но и качество нашего послания. Эпиктет, чьи ученики три века спустя с трудом разбирались в трудах Хрисиппа, сказал: "Когда кто-то хвастается своей способностью понимать и толковать труды Хрисиппа, скажите себе, что если бы Хрисипп не писал так непонятно, ему нечем было бы хвастаться".
Поскольку большая часть легендарных трудов Хрисиппа утеряна для нас, за исключением около пятисот небольших отрывков, собранных у других авторов, трудно сказать, насколько плохим писателем он был на самом деле. Но о чем говорит тот факт, что, несмотря на все эти предполагаемые недостатки, его прозрения сохранились и получили широкое распространение даже после его смерти.
Будучи преданным своему делу, Хрисипп был также любящим семьянином. Он послал за сыновьями своей сестры, Аристокреоном и Филократом, взял их в свой дом и следил за их образованием. Он был особенно близок к Аристокреону, которому посвятил не менее трех десятков своих книг. В ответ Аристокреон не только воздвиг статую и надпись над местом его погребения, но и написал книгу в память о нем.
Однако даже в роли отца Хрисиппа проявлялся его соревновательный характер. Однажды мать спросила его, кому она должна доверить образование своего сына. Он ответил, что лучшего учителя, чем он сам, очевидно, не найти... потому что если бы он был, то сам бы учился у него.
Несмотря на все его споры с Аристоном (который считал, что значение имеет только этика), они были в большем согласии, чем думали. Плутарх говорит нам, что все, что писал Хрисипп, было "не для чего иного, как для различения хороших и плохих вещей". Добродетельная жизнь была для них обоих идеалом и идеалом всего.
Как уже говорилось, будучи бегуном, Хрисипп разработал философию хорошего спортивного поведения. Он знал, что даже когда спортсмены соревнуются друг с другом и отчаянно хотят одержать победу над остальными, между всеми участниками - от лучших до худших - сохраняется братство. Тад Бреннан, ученый-классик, называет эту модель поведения Хрисиппа "моделью поведения без пинков", которая коренится в нашем родстве друг с другом. Это был не единственный его вклад в этом направлении. Еще одним прорывом Хрисиппа в области этики стала разработка стоической идеи симпатии, основанной на убеждении Зенона в том, что все мы принадлежим к одному общему сообществу, которое побуждает нас размышлять о взаимосвязи всех людей и нашем общем гражданстве в космосе.
Если бы только толкающееся соперничество ранних стоиков могло отразить эту идею немного лучше. Если бы они поняли, что "победа" невозможна, поскольку они уже были в одной команде, поскольку они уже были согласны в главном, представьте, от скольких проблем они бы себя избавили. Какой лучший пример они подали бы нам сегодня.