— Формально вы правы. Легче всего сказать «мест нет»… Но поймите, они приехали за тысячи километров!..
— Вот-вот, катаются… Как будто там нет училища.
— Это другой вопрос. Они — ребята… Бугрин Вася — ершистый, настойчивый. Здесь его друг учился, Рогачев. Понимаете, с каким он настроением пришел сюда? Не примете — пойду в управление.
— Опять жаловаться?
— А иначе с вами невозможно работать. Честное слово, хорошие ребята. И как вы только не заметили?
— Вы очень много замечаете… — уже мягко произнес Федор Андреевич.
— Надо принять, принять во что бы то ни стало, — горячо заговорила Галина Афанасьевна, почувствовав, что директор сдается. — Поедемте вместе в управление.
— Сегодня выходной. — Директор усмехнулся, покачал головой. Скажите, — спросил он, — почему вы всех таких бездомных и вообще подозрительных стараетесь подбирать? Надо все-таки принимать лучших, более грамотных… А эти чего-нибудь натворят, а нам расхлебывать придется.
— Натворить каждый может. Работать будем — не натворят. Прочитала я биографию Васи Бугрина, поговорила, чувствую, по глазам вижу — в чем-то обманывает нас, очень неохотно о доме говорит. Но вижу и то, как он хочет поступить к нам. Новосельцев Юрий тоже виляет — наверное, дома неблагополучно. Что же делать? Не мы, так другие должны их воспитывать. А из таких ребят потом, как правило, выходят настоящие рабочие. Такие ребята обычно много видели, пережили…
Директор поморщился.
— Ну ладно, пусть будет по-вашему. Молодая, а характер у вас ужасный, Галина Афанасьевна.
Галина Афанасьевна улыбнулась, открыла дверь и пригласила ребят в кабинет.
Глава седьмаяТЕТЯ КСЕНИЯ
Ступая на цыпочках по холодной резиновой дорожке, Вася первым выходит из душевой.
Форма! Темно-синяя гимнастерка и брюки выглажены и лежат на газетке аккуратно свернутыми. «Вот она, новая жизнь!» — радуется Вася.
Кастелянша осматривает ребят хозяйственным глазом.
— Велика кепка, на уши лезет. Надо сменить.
— А-а, все равно… — обиженно ворчит Юрка. Гимнастерка сидит на нем мешком, брюки «дудочкой». Как же он будет ходить? Дома мать заказывала одежду у портного. Он с подозрением косится на кастеляншу: не смеется ли она над его дурацким видом. Почему на Васе форма хорошо сидит?
Кастелянша ведет их по коридору общежития. С одной стороны — высокие окна с подсиненными марлевыми занавесками, с другой — двери комнат. Одну из них кастелянша открывает. В комнате пусто.
— А где же все ребята? — удивляется Вася.
— Выходной сегодня. Разбрелись кто куда: в кино, в музей, в волейбол играют. А вы обождите, не выскакивайте после бани: ветерок на улице, живо прохватит, — наставляет ребят кастелянша и уходит.
С того дня, когда Вася ушел из школы ФЗО, он жил в какой-то неприятной неопределенности — что с ним будет завтра? И вот все вышло просто — его одели, дали ему кровать, никто не скажет, что он здесь посторонний. Он воспитанник училища!
— Ну, чего надулся, плохо тебе?
Юрка безнадежно вздыхает. Ему хочется есть. И вдруг, к радости Юрки, кастелянша возвращается с кастрюлей и тарелками.
Ребята быстро уничтожают горячий суп и котлеты.
— Ну, как будто наелся… Нет больше места, — смеется Юрка. Но для компота все же место находится.
Вася спрашивает кастеляншу, в какой комнате жил Рогачев.
— Паня? Вот его кровать и тумбочка.
Тетя Ксения приподнимает с тумбочки синюю клеенку, Вася с жадным любопытством разглядывает большие, старательно вырезанные ножом буквы: «Паня Р.»
— Здорово, — смеется Вася. — Это Панька. Любит он вырезать свои инициалы. Сколько деревьев он пометил в деревне своим перочинным ножом.
Но тетя Ксения не радуется, с укоризной смотрит на Васю.
— Когда поумнел — закрасил, и все равно осталось. Так и бывает: натворишь что-нибудь, на всю жизнь след — не закрасишь, не сотрешь. Много хлопот было о ним. — Тетя Ксения вздыхает. — И получаются же из таких озорников известные на всю страну люди… И это в восемнадцать-то лет!
Вася спрашивает, нельзя ли перейти на Панину кровать.
— Не знаю, — говорит кастелянша. — Это уж вы между собой решите. Только Ярков строптивый, вряд ли уступит.
Глава восьмаяНОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
В комнату врывается курносый, с взлохмаченными волосами паренек. Захлопнув за собой дверь, он задорно кричит:
— Врешь, не возьмешь!
Заметив ребят, паренек радостно и торопливо выпаливает:
— Приветствуем новичков! Я Сашка Корнаков, будем знакомы…
Он выглядывает в коридор. В ту же секунду в окне показывается улыбающаяся физиономия с плутоватыми Прищуренными глазами другого паренька. Подмигчув Васе, он ловко взбирается на подоконник, легко спрыгивает и крадется к Сашке.
— И-оууу! — кричит он «по-тарзаньи», ухватив Корнакова за шею.
— С тыла не нападают!
— Это мое дело!
«Противники» яростно сцепляются. Взметывается под ногами половик, трещит стол, сползает скатерть, увлекая за собою графин. Вася успевает оттолкнуть борющихся от стола. Высокий подставляет ногу Сашке, и они вместе грохаются на Васину кровать.
— Подножку! Не по правилам!
— Можно!
Корнаков ловкий. То и дело выскальзывает из крепких объятий «противника» и снова настойчиво нападает. Наконец Кориаков лежит на спине.
— Раз, два, три… Победа!
Потные, тяжело дыша, «противники» поднимаются.
— А кровать кто заправит? — спросил Вася паренька с плутоватыми глазами.
Корнаков пытливо окидывает взглядом Васю.
— Вообще-то правильно… Насвинячили, надо прибирать.
Он снимает скомканное одеяло, старательно взбивает матрац. Вася легонько отстраняет Корнакова.
— Ладно уж, я сам.
Победитель обходит вокруг Юрку.
— Огурчик… — иронически протягивает он и чуть-чуть кланяется. — Ну, ну, добро пожаловать! — Затем покровительственно хлопает по плечу Васю: А кровати твоей ничего не сделается. Я Костя Ярков. — Оглянувшись на дверь, он подкидывает пять копеек. — Играешь?
Вася усмехается: «Вот ты какой!» и отмахивается.
— Успеем еще!
В дверях появляется худощавый паренек с бледным, вялым лицом. Он в нерешительности приостанавливается у порога, потом, осторожно переступая, подходит к Васе.
— Вот и прибыли, — еле слышно произносит он, глядя в сторону. — Будем знакомы, я Митя.
Голова Мити в лесенках. Где его так обкарнали? Наверно мать дома стригла. Движения Мити вкрадчивые, трусливые. Он осторожно направляется к своей кровати, которая стоит в углу.
— А ну, святая богородица, подожди… — зловеще говорит Ярков.
— Чего тебе нужно от меня? — Митя бледнеет.
— Не знаешь? Я тебе сейчас напомню. — Костя делает страшное лицо, хватает Митю за ухо. — Лезь под стол!
— Зачем? Не надо… — тихо упрашивает Митя. К удивлению Васи, он без сопротивления, покорно опускается на колени и скрывается под столом.
— Эх, чудак-человек! — бросает Корнаков и выходит из комнаты.
Вася вплотную подходит к Яркову. Костя высокий, но для Васи его рост не имеет значения.
— Ни к чему связываться со слабым.
— Не знаешь, в чем дело, не лезь. Первый ябедник в школе. Предупреждаю, будь осторожен.
— Не ябедничал я… — доносится из-под стола.
— Молчи, до завтра будешь загорать.
Если ябедник, проучить надо. Вася не возражает. Но под стол загонять — не дело.
Выясняется, что Ярков «нечаянно» порезал в столовой клеенку и официантки целый час его пилили.
— Он продал меня, — заявляет Ярков.
— Не продавал я, — всхлипывает Митя.
— Вылазь, курица, — сердито приказывает Вася. — За себя не можешь постоять. Не виноват, а под стол лезешь.
Митя выбирается, садится на стул возле своей кровати.
Яркову не хочется связываться с новичком: может, еще пригодится. Поэтому он говорит спокойно:
— Не очень командуй. Власть хочешь взять? Не выйдет.
— Брось, Костя, нужна мне твоя власть. Посмотри, с кем связался! Он карлик против тебя.
— Скажи, какой милиционер нашелся. Подожди, узнаешь этого карлика! Такой противный. Колдун! Не люблю таких. Стукни по щеке — другую подставит. Хоть бы раз для близира сдачи дал. — Костя сплевывает на пол и бросается на кровать.
«Ну и ребята, — невесело размышляет Вася. — Неужели все такие?»
Вася настораживается, когда приоткрывается дверь. Но в комнату никто не входит. В коридоре с кем-то ожесточенно спорит Сашка Корнаков.
— Это неправильно! Необязательно целым табуном ходить.
— Имей в виду, меня выбрали комсоргом группы, я за каждого из вас отвечаю.
— Пожалуйста, отвечай сколько угодно. А если все идут в кино, а я желаю в цирк, — как же быть?
— И вечно ты споришь, Корнаков, дисциплину нарушаешь.
— Тебя, Иван Сергеевич, ни за что не переспоришь.
За Сашей входит на редкость низкорослый паренек с льняным чубиком.
— Опять, Ярков, в одежде завалился! И куда только староста смотрит?
— Драться, что ли, с ним? — Корнаков пожимает плечами. — Хоть говори, хоть нет. Не понимает.
Костя неохотно поднимается.
— Ну, завел патефон. Подумаешь, какой понятливый…
Голубые глаза Ивана Сергеевича — таких голубых Вася еще никогда не видел — с улыбкой смотрят на него, будто ребята давно знакомы. Вася не вытерпел, засмеялся. Ему захотелось подергать аккуратный, искусно завитый чуб Ивана Сергеевича и сказать что-нибудь смешное. Знакомясь, он почувствовал сильную мускулистую руку. Повернул ладонь паренька кверху, оглядел кругляшки-мозоли.
— Комсомолец? — неожиданно спросил Иван Сергеевич.
— Нет пока, — с сожалением ответил Вася.
— А ты, Новосельцев?
— Что вы, что вы!..
— Почему же так? — не скрывая разочарования, опять спросил Иван Сергеевич.
— Не пришлось, не думали об этом, — после некоторого раздумья и за себя и за Юрку ответил Вася.
Глава девятаяРАНО УТРОМ
«Выпей еще какао». «Не хочу, мама». «Ну будь умницей — выпей. Пока не выпьешь, гулять не пойдешь». Юрка с отвращением подносит стакан к губам, но вдруг с силой бросает его на пол и… просыпается. Где же стакан? На полу нет даже осколков. И нет матери. Юрка облегченно вздыхает: хорошо, что он не дома. Свесив с кровати ноги, он улыбается. В распахнутые окна смотрят цветы. Стоит протянуть руку — и можно достать красный канн. Юрка прикладывает к щеке прохладные лепестки с росинками. Но мечтательная улыбка вдруг исчезает с лица Юрки. Озираясь на спящих, он торопливо о