Девушка собиралась долго и вдумчиво. Красилась так, чтоб и вызывающе не выглядеть, но и чтобы на бедную студенточку не походить. Одежду для свидания подобрала из Аллкиного гардероба.
- Ты куда? – только поинтересовалась сестра.
- В банк, - отшутилась Нюта.
Сергей уже ждал, с цветами. Оглядев подошедшую девушку, галантно поцеловал ручку. Заказал кофе и пирожные…
Девушка встречалась с ним одним до тех пор, пока не поняла, что «этот» вариант – не слишком. Потом, как-то само собой появились другие: ровесник Миша (папа – новый владелец сети кинотеатров), «папик» Владимир Николаевич – шишка на крупном заводе, Федор – просто прикольный пацан…
Они все снабжали Анну модными шмотками, деньгами на мелкие расходы, водили в кино и рестораны.
Отец работал допоздна. У него вопросов о поведении дочери не было. У Галины – сынишка в первый класс пошел, ей тоже было не до морального облика двоюродной сестрицы. Только Алла неодобрительно косилась. Однажды даже заперла дверь и спрятала ключ.
- Никуда не пущу! Ты же катишься по наклонной!
- Малышка, я о тебе и себе забочусь, - обняла сестричку Анюта. – Я ж не глупенькая какая-нибудь. Накоплю на учебу, буду работать, тебе помогать. Куда ты со своими переводами?
- Ань, а если забеременеешь?
- Что я, дура? – девушка протянула руку. – Ключи давай. Я опаздываю.
- Я отцу скажу, - прошипела Алла от бессилия.
Анна покачала головой, забрала ключи и ушла.
Но через три месяца, почти после дня рождения, Аленка нашла в ванной на полочке тест с двумя полосочками. Зажала его в руку, а потом сунула под нос сестре, когда та пришла с очередной прогулки.
- Это что?
- Блин, - ругнулась Аня. – Забыла убрать… Не заморачивайся, детка! Чик-чик ножичком, и нету бебика.
- Так просто все у тебя!
Анька пожала плечами. Она, если честно, и не знала, от кого этот ребенок. Так бы можно было предъявить права. Но скажешь одному, а родится похожим на другого. Потом будешь всю жизнь расхлебывать…
Девушка пошла в платную консультацию. В регистратуре посоветовали Климову Веру Андреевну. К ней уже была очередь, но не очень большая. Анька достала из сумки припасенный журнал. Даже дочитать не успела, как пришлось вставать. Вышедшая медсестра назвала ее фамилию.
Климова оказалась довольно интересной внешне женщиной лет тридцати пяти. На ее столе стояла фотография в рамке. Анна разглядела лицо мальчика лет четырнадцати-пятнадцати.
- Журавлева Анна Васильевна? – посмотрела на вошедшую врач.
- Ага, - девушка старалась казаться как можно более раскрепощенной, села на стул нога на ногу, достала мятную резинку (специально разорилась).
- Сейчас заполним форму, и я вас осмотрю.
Вера Андреевна задавала обычные в этих случаях вопросы, когда выяснила, что девушка не замужем, не собирается, и что ребенок ей совершенно не нужен, отложила ручку в сторону и сняла очки.
- А вы знаете, что могут быть осложнения, которые впоследствии приведут к бесплодию.
Анка окрысилась:
- А нищету плодить, значит, лучше? Если я даже не знаю, кто папочка, чтоб бабло срубить.
Врач усмехнулась на откровенно-вызывающее поведение девушки.
- Хочешь, расскажу одну историю?
- Валяйте.
- Жила-была девушка. Примерно такая же возрастом, как ты. Влюбилась по уши в одного мальчика. Семья мальчика была не чета девочкиной, папа и машину ему подарил на совершеннолетие, и квартиру. А девочка приехала учиться из провинции, жила в общежитии почти на одну стипендию.
- Жуть, - ухмыльнулась во весь рот Анна. – И училась она в меде, да?
- Умная Анечка, вы, - с нежностью взглянув на фото, ответила Вера Андреевна. – Но не совсем… Да, я не рискнула делать аборт, потому что у меня отрицательный резус крови. Родила. От мальчика помощи ждать не приходилось, он и думать обо мне забыл, когда я забеременела. Вот лежу я в роддоме. Ни с кем общаться не хочется, ребенка брать на руки не хочется… Была уверена, что он – обуза, свяжет меня по рукам и ногам. Куда мне с ним? Дальше учиться, как? Или к матери возвращаться, которая одна меня поднимала, и еще братишку младшего. Думаю, оставлю сына… Откажусь… Кормить отказалась. А тут женщина. Простая. Ирина. Она потеряла ребенка, кажется, тоже мальчика. Давайте, говорит, я буду кормить… И стали ей моего сынишку приносить. Ирина даже Ильей его называть начала… И так мне плохо стало. Вот оно, дитя мое, на руках у нее успокаивается, чужое молоко сосет. То ли ревность проснулась?... Но, верить хочется, что совесть. Не отказалась я от сына! Поехала к матери, повинилась. Взяла академ на год, потом доучилась. Трудно было! Но зато теперь легко! И Илья уже большой…
Анна побледнела страшно, обескровленными губами поинтересовалась, когда родился сын врачихи, не в этом ли городе. Потом вышла из кабинета на подгибающихся ногах, ничего не объясняя…
Звонила Алле из автомата, рыдая:
- Алька! Помнишь, Галя рассказывала, что мама мальчика хотела взять? Помнишь, да? А потом его родная мать сама забрала? Ее не Вера звали?... Не знаешь…Алька, дура я!... Я рожать буду, Алька!... Вот мама за ребенка жизнь положила, и бабка…
Через неделю встала на учет в свою поликлинику.
Глава 8. Кот учен, но как он нечуток!
Алла, окончив школу, не могла представить даже, что к мальчишкам можно относиться как-то романтично. Они были другие, неопознанные. Вот папа – тот понятен. Муж Галины – уже более загадочен. Посмотрит иной раз, губы подожмет, нахмурится, когда к сестре старшей за советом приходишь. А вот Аньку норовит по попке потрепать, особенно, когда не видит никто, по его мнению. Сестричка хихикнет, по руке стукнет, дело дальше и не идет.
Аленка же сплетницей никогда не будет. И Нютку учить – труд мартышкин: времени много потратишь, а толку – на грош. Такая вот она, какая есть, видимо. Всегда вокруг нее мальчишки вились. Самые разные. И ни один на ее сестрицу - близняшку не заглядывался. Но Алле этого и не хотелось.
Девушка легко училась. Получала «отлично», не останавливалась на прочтении лекций, читала и много другой литературы. Увлекалась языками. Могла даже читать в оригинале некоторых авторов. Другой страстью Аллы была психология общения. Но это уже, наверное, из разряда хобби. Иной раз подумывалось: почитать нужную книжку, загипнотизировать Аньку, чтоб училась и на мальчиков не смотрела! Но это все явно только из разряда фантастики.
Беременность сестры не столько шокировала Алену, сколько расстраивала необходимость признаться отцу, что недоглядела за беспутной! Ребенок ведь не синяк, не засос, его не скроешь. А Василий как-то негласно переложил легкомысленную Аньку на серьезную Аллку. Девушка ходила сама не своя несколько дней. Отец приходил с работы поздно, очень уставший: наконец, стали немножко платить, появились какие-то «фендибоберные» заказы из Индии. Василий оставался сверхурочно, чтобы и накормить и приодеть двух своих студенток.
В итоге, Аленка дотянула до звонка сестры из консультации.
- Алька! Помнишь, Галя рассказывала, что мама мальчика хотела взять? Помнишь, да? А потом его родная мать сама забрала? Ее не Вера звали?... Не знаешь…Алька, дура я!... Я рожать буду, Алька!... Вот мама за ребенка жизнь положила, и бабка…
Девушка не знала, что и думать. Растерялась совершенно. Анька меняла решение по какой-то не своей воле. По воле случая, провидения, чего-то еще. И к чему это могло привести: пока было не ясно. Оставить ребенка, не потому, что осознала материнство, принадлежность своего пола к праву появления на свет новой личности, а потому, что встретила полумифический персонаж из семейной истории.
Да, Алле была с детства знакома история, что мама, когда родила мертворожденного братца Илюшеньку, хотела взять мальчишечку, от которого чуть было, не отказалась его мамочка. Ирина и кормила младенца своим молоком, и имя дала, и рассказывала о нем Василию. А потом вдруг Илюшу забрали. Его родная мать… Что Ирина умерла от расстройства, девушке мало верилось. Просто непростые роды, слабость организма, не слишком крепкое здоровье, стресс – сказались сразу все факторы. Элементарная сердечная недостаточность, и открывшееся кровотечение. Будь на месте дежурная медсестра, маме бы вовремя оказали помощь, наверное…
А сопоставление с бабой Аллой – вообще было не понятно. Ну, умерла когда-то при родах. Причем здесь влияние на решение Аньки?
Не убедительно было решение сестрино. Аленке хотелось надавать Нютке пощечин, но на беременную – руку поднимать! Говорят, что у них – особое мышление какое-то. Вроде бы у них подсознание главенствует над сознанием, может в этом дело?
Вечером Алла не ложилась спать до прихода отца. Накрыла ужин, подала чистое полотенце. Отец с прищуром глядел на дочь. А она терпеливо ждала, пока утолит голод, пока довольно откинется на спинку стула.
- Ну, давай, выкладывай, - первым не выдержал испытание Василий.
- Пап, наша Анька беременна, - девушке было почему-то так стыдно, как – будто это ее саму застукали прилюдно за чем-то позорным. – Она хотела сначала на аборт пойти, а потом передумала.
Василий молчал, не смотрел на дочь больше, буравил взглядом потолок с привычными двумя трещинами, бумажные дешевенькие обои. Потом закурил. На душе была тоска. Будь рядом Иринка, может по женской мудрости чего-то бы подсказала. А может, и ситуации бы такой не было, если б мать дочерей растила. Тошно все! Постоянные капканы какие-то…
Мужика привели в себя судорожные тихие всхлипывания. Аллка ревела, наматывая сопли на кулак, беззвучно, как в детстве, но вздрагивая всем телом.
- Господи, стыдно-то как! – как-то по-старушечьи причитала дочка.
- Да, ты что, человечка моя! – гладил Василий ее по голове. – Разве может ребенок быть стыдным? Конечно, молодая Анька, глупая, учиться ей нужно, а не детей рожать… Но раз уж случилось такое… Пусть живет, рассветы и закаты встречает.
Отцовы слова немного успокоили девушку. Теперь уже было не так черно на душе. Если он принял поступок Аньки, значит, не будет винить и Аллу…