- У меня плохие новости, - решился, наконец.
- Я не буду вас казнить, - посеревшими губами произнесла Алена.
- Понимаю, - очень серьезно покачал головой врач. – Хотя так было бы, наверное, легче. Анна в очень тяжелом состоянии в реанимации. Ваш отец с ней.
- Осложнения после родов?
- Нет. Ножевые ранения.
Отец нашел дочь по названному адресу. В квартире Анжелы было все перевернуто, Анна лежала на полу без сознания в луже своей крови. Еще бы час – и ее бы просто не спасли. Алла тяжело переваривала эти новости. Встала со стула, подошла к окну.
- Мне нужно знать, кто дал вам адрес?
Именно в этот момент из дверей роддома вышла разодетая Анжела в сопровождении элегантного мужчины. Было видно, что он уже не молод. Они подошли к машине. Им навстречу вышел водитель и распахнул двери. Нечаянная знакомая вдруг оглянулась на окна, будто почувствовала, что за ней наблюдают. Но ее спутник коротко подтолкнул ее. Машина тронулась и уехала. Алла заметила госномера.
- Боюсь, что это уже не возможно, - ежась от внезапного холодка по коже, ответила девушка. – Оставим все без изменений, если можно. Я – мать Кирилла, рожала его без мужа. А Анна…
Она заплакала беззвучно. Почему-то появилась чудовищная уверенность, что сестру спасти не получится, что все уже бесповоротно. Что где-то там, на небесах уже подписали приговор, и даже привели его к исполнению. Алла почувствовала, что Николай Валентинович по-дружески обнял ее за вздрагивающие плечи.
- Так Кирилку жалко. Все грудное молоко сосут, а он из бутылочки, - в голову лезли совсем посторонние мысли, мозг отказывался принимать случившееся, хотелось чего-то другого.
- Знаете, бытует мнение, что молоко может появиться даже у нерожавшей женщины, если она некоторое время будет давать малышу грудь, - поддержал разговор врач. – Сам с этим не сталкивался. Но все возможно.
- Знаете, в нашей семье – палиндром.
- Это как? А роза упала на лапу Азора?
- Мы все постоянно возвращаемся в точку, с которой история повторяется, - Алла начала рассказывать, все что знала про историю своей семьи, про трагические смерти бабушки, мамы после рождения мальчиков; поведала все, не заметив, как бежит время, потом вдруг очнулась, взглянула на висевшие часы. – Ой, вам, наверное, надо идти домой?
- Надо, - кивнул врач. – Знаете, а ведь есть еще перепалиндромы, когда в одну сторону одно, в другую – противоположное. Только, чтобы его составить надо очень постараться и захотеть сойти с накатанной колеи.
Эпилог. Я иду с мечем судия.
2010 год.
Анна. Живет в Германии. Носит вожделенную фамилию Штульц. Уже пять лет безуспешно проходит лечение в дорогих клиниках. После ранения в квартире Анжелы возникли осложнения и у нее никак не получается забеременеть. Герман требует наследника. Анна в курсе, что у него две дочери на стороне, и единственная возможность остаться богатой женой – родить мужу сына.
Алла. Работает переводчиком в зарубежной фирме. Ее муж – Прытков Николай Валентинович – открыл свою частную консультацию. У них еще двое детей – дочь Елена и сын Женя, кроме Кирилла.
Василий. На пенсии. Наслаждается рыбалкой в компании внуков.
Анжела. Вышла замуж за «элегантного». Тот, наконец-то, решился развестись. Ключевым фактором этого решения стало дело по нападению на Журавлеву Анну Васильевну. Именно жена чиновника организовала нападение. Только она не была в курсе, что Анжела находится в роддоме на прерывании беременности. Нанятые люди обознались и чуть не убили другого человека.
Папочка под Новый год.
Он уже, который год, подрабатывал Дедом Морозом. Ударный труд в течение недели: перед отпрысками богатых папочек, выступления на утренниках и корпоративах, милое дело! – много пота, но и денег много. На такой халтурке легко можно было исполнить свою мечту – в тот год, например, поменял машину.
- Дедушка! Дедушка Мороз, постой! – Максим слышал прерывистое дыхание за спиной, легкий топот детских ножек – привяжется же – но упорно шел дальше. Сейчас зайдет в подъезд, там кодовый замок, прилипчивая мелюзга отстанет. Но надежде не суждено было сбыться. Маленькая девочка прошмыгнула в дверь вместе с мужчиной и вцепилась в полу его синей шубы с искусственным меховым подбоем худенькими пальчиками. Макс заметил, что они совсем замерзли без перчаток. Да, и сама девчонка выглядела не по погоде одетой: вязаная шапочка, тонкая курточка «на рыбьем меху», джинсы и осенние ботиночки. Большие глаза маленькой незнакомки светились загадочным блеском в свете подъездной лампы.
- Дедушка! Ты письмо мое получил? – слегка задыхаясь, спросила девочка.
«Влип! Родители – алкоголики не могут подарок ребенку купить» - подумал Максим, но ответил, степенно и важно, как и положено Деду Морозу:
-Получил, милая! Все ищи под елочкой, дома. Ты уж не обессудь, если что, кризис, у дедушки со средствами туго, что гномы настругали, то и положил. Иди-иди, - мужчина легко подтолкнул ребенка к выходу, а сам пошел к лифту, не заметив, как сразу погрустнели большие глаза.
Кабина лифта подъехала на первый этаж быстро. Максим начал морально настраиваться на предстоящую встречу с заказчиками, погружаться в образ, но перед самым закрытием дверей опять заскочила та же девочка. Она была настойчивой.
- Я уже сказал тебе: подарок под елкой, дома! – мужчина начал терять терпение, разрушать детскую сказку не хотелось, но и появляться перед клиентами с прилипалой – тоже. – Иди домой!
Девочка молча нажала на девятый. «Потерплю! Может она просто тут живет!» - подумал Макс и уставился в потолок.
На пятом кабина дернулась, заскрипела и замерла…
Мужчина лихорадочно пробежался пальцами по кнопкам. Бесполезно. Застряли. Минус пять тысяч! А то и больше. У Макса сегодня еще три клиента намечались…
А девочка, напротив, была довольна. Ее глаза опять засветились. Она едва не прыгала от возбуждения: в лифте с Дедом Морозом. Если вспомнить детство, ее даже можно было понять.
- Хоть песенку что ли спой, - уныло предложил мужчина, он порылся в карманах шубы и достал забытый чупс. – Вот и подарочек.
- Я Снежанна! – вдруг представилась девочка. – Вы забыли, наверное! Я посылала письмо, еще летом. – Она частила, почти не глядя на попутчика, будто боясь, что лифт тронется и придется расставаться, - Тогда мама уже болела. Я написала, что очень хочу найти папу. Мне мама рассказывала про него. Он хороший. Просто они были очень молодыми, папа хотел зарабатывать большие деньги и уехал. Он – артист! Мой папа не знает про меня ничего.
Сердце Максима сжалось, защемило. Сбитый рассказ напомнил, что он тоже менял девушек еще лет пять назад, как перчатки. Говорил, что артист, что уезжает на заработки, когда надоедала очередная…
Максим покачал головой:
- Я не смогу помочь…
Но девочка не слышала сбитого шепота:
- Мамы нет уже два месяца. Меня должны были взять тетя с дядей, но у них своя семья. Они люди хорошие, просто сейчас кризис. Я в детском доме, на Северной. Отпросилась в гости к тете Жене, и вдруг тебя встретила!
Ее прорвало:
- Моя мама – Сибирякова Елена Сергеевна. Вспомни, дедушка.
Теперь уже Снежанна не заметила изменившихся глаз. Они не просто округлились. В них появилось такое! Максима прошил пот. Ленка была его одноклассницей. Они были действительно очень молодыми: на двенадцать лет моложе, чем сейчас. Только закончили школу. И случилась у них любовь, только однажды, а потом Макс уехал поступать в театральный… И ничего про Ленку не слышал…
Максим машинально стянул бороду и вытер пот, прямо на глазах изумленной Снежанны.
- Так ты не Дедушка Мороз? – девочка едва не заплакала.
- Я его помощник, - мужчина обнял девчушку. – А у тебя отчество какое?
- Максимовна…
- Ну, вот, я и говорю… Дед Мороз получил твое письмо. И прислал меня на помощь…
Именно в этот момент в двери лифта забарабанили.
- Есть тут кто? – сердитый женский голос немного привел Макса в чувства. – Нажмите на первый и выходите, когда дверь откроется!
- Поняли, - мужчина натянул бороду снова и протянул Снежанне руку. – Мы сейчас пойдем на праздник. Ты будешь Снегурочкой!
- А потом? – доверчиво прошептала девочка.
- А потом к папе.
Мгновение счастья.
П
о широкому мощеному двору проходил художник. Он снова был в своей старой одежде и старомодной, широкополой шляпе, с которой стекали капельки дождя.
Художник остановился и окинул взглядом серые мрачные стены дома, широкий карниз со свисающей зеленью, темные, скучные стекла окон. За одним из них стояла девушка. Она всегда была там, словно героиня ненаписанной картины. Художник помахал девушке шляпой, обнажив потешно-плешивую голову. Силуэт за окном исчез.
Упрямо моросил дождь.
Г
абриэла отошла от окна. Смешной старик позабавил ее. Что он делает на улице в такую слякоть?…
За стеной, отголоском мыслям и погоде, неслись аккорды прелюдии Шопена. Мелодия дошла до кульминации и внезапно оборвалась. Вдруг. Обидно и жестоко.
Девушка прислонилась ухом к стене – тишина. Если бы Габриэла могла, она бы попросила продолжить; но это было, к сожалению, не в ее власти. Длинные пальцы скользнули по трещине на стене, повторяя ее повороты, каждый, казалось, символизировал не доигранный аккорд, прерванный мотив. Лицо девушки ожило и затрепетало… Она жила беззвучной музыкой, поселившейся в ее душе, жила мгновением счастья…
Габи?
Габриэла обернулась. Неожиданный оклик смутил ее. Девушке вдруг показалось, что ее застукали за чем-то очень интимным и сокровенным, это и пугало, и заставляло обороняться.
Я стучу-стучу. Потом вспомнила, что взяла ключи и открыла, - Мальвина была мокрой, но не унывающей, она встряхнула кудрями и что-то неожиданно вспомнила: - Это тебе. Просил передать старик с улицы…
Габриэла взяла свернутый влажный лист: стена, окно и девушка в нем. Набросок был живым и трогательным.