Если представлялся случай взять зайца, Айна никогда не уступала зверя Сармату, вырываясь на корпус вперед. Пока Сармат позади и сбоку отрезал серому хитрюге возможность угонки, Айна зайца ловила. Кобель особо не расстраивался, довольствуясь радостью и энергией угонки.
Что мне импонирует в борзых, так это их жизнеутверждающее начало. Они никогда не отчаиваются и надеются на лучшее, приветствуя своей лучезарной улыбкой рассвет и ею же провожая закат. Жизнелюбие борзых не знает границ и помогает жить и нам.
После летнего одиночества Сармат изменил отношение к кошке Машке. Всем домашним, отлучившимся летней порой к маме, он простил свое страдальческое лето, а Машке — нет. По поводу и без повода кобель порыкивал на кошку и прогонял ее от себя.
Временами он брал в зубы сухарик и приближался к кошачьему логову, которое располагалось в углу изголовья нашей кровати. Там, на подушке, свернувшись калачиком, большую часть суток дремала Машка.
Подойдя к кровати, Сармат клал сухарь перед кошкой. Та мгновенно просыпалась, и ее взгляд начинал судорожно метаться в поиске пути к бегству. Но все пути заслонял вредный кобель.
Машка столбиком вжималась в угол между стенами, а ее осоловевшие от ужаса глаза заволакивала туманная пелена. Сармат, не сводя с кошки злых немигающих глаз, разгрызал сухарь на мелкие кусочки, открывая и показывая крупные белые клыки и частокол крепких передних зубов.
Убедившись в полнейшем ужасе Машки, кобель медленно, по одному, съедал сухарные кусочки. Смачно чавкая, он перебрасывал их в пасти от щеки к щеке. Трапезу перемежал зевками, демонстрируя Машке огромные возможности своей ротовой полости. Кошка изредка приподнимала веки и смотрела на этот ужас мутным, затравленным взором.
Пережевывание чередовалось булькающими звуками заглатывания пищи. В моменты глотания голова Сармата вплотную приближалась к Машке. Каждое попадание сухариков в пищевод своего мучителя кошка отмечала дополнительным вжатием туловища в угол.
Покончив с сухарем, Сармат методично, не торопясь, слизывал крошки, выбрасывая в направлении Машки змееподобный язык и увлекая его назад в широко разинутую пасть.
Насытившись таким садистским способом, кобель удалялся с довольной ухмылкой. Машка провожала его выпученными глазами, постепенно выходя из кошмарного транса.
Убедившись, что удовлетворенный издевательством Сармат оставил ее в покое, кошка тяжело вздыхала и укладывалась спать. Бежать ей особо было некуда. Квартира маленькая. Да и жизнь под кроватью — не жизнь для свободолюбивого кошачьего создания. Лучше умереть, стоя у стены, чем всю жизнь просуществовать на карачках под кроватью.
Что касается меня и мужа, то мы не вмешивались, если не считать моего грозного предостережения Сармату не трогать Машку. Предпринимать большее было бы глупо. Если взрослеющему борзому кобелю что-то втемяшится в голову — особенно кошка! — людское предпочтение, отданное кошке, ей только навредит. А так все оставались живы и здоровы. Кроме того, редкие сцены с сухарем веселили нас — не буду скрывать, хоть мне сейчас за себя и стыдно.
В последующем я частенько замечала, как с горечью неразделенной любви в бездонной глубине зеленых глаз Машка часами наблюдала за Сарматом и в невыносимом уединении мурлыкала о своей печали. Ее чувство к борзому кобелю было сильнее обстоятельств и голоса разума. Оно было истинным:
Я — кошка, уж двенадцать лет.
Людей я знаю весь свой век.
В сообществе котов, по роду
Мне не пришлось продлить породу.
Познавши разум, не смогла
Любить какого-то кота.
Борзой кобель, вот это — да!
Но мне-то, кошке, до него куда?
И все ж люблю, тоскуя в полуночи.
Пою-ору и прикрываю очи,
А он то глянет зло, то взгреет шею.
Я все стерплю — от запаха его балдею.
Какой красавчик, право, и не мой.
Он — грез моих несбыточных герой.
Пусть старость наступила, близок вечер…
Поем и снова я — к нему, навстречу.
Разлуку нам судьба не уготовит.
Я замурчу ему: пусть зайцев во сне ловит.
Невинно мое тело, но душа
Навек любимому борзому отдана.
Время летит быстро, и не успели мы оглянуться, как наступила вторая весна Сармата. По законам кинологии, он дозрел до вязки. Я и муж хотели щенков. Айне шел седьмой год. Борзые суки обычно хорошо переносят щенность и щенение. Их с успехом вяжут и в преклонном возрасте, если они здоровы и энергичны.
Мы вплотную подошли к рангу заводчиков и готовились к таинству участия в создании новых борзых жизней. Нам пришлось самим вырастить кобеля для собственной суки. Положиться было не на кого.
Вскоре собак повязали. Сармат выглядел важным, исполнившим свой основной долг.
Появление потомства у наших борзых являлось для нас обязательством перед породой, вехой сотрудничества с борзыми и зовом души, но потомства Айна не дала.
Существует в мире Нечто, не подвластное мудрости и рассудку. О Нем ведает, знает и Его жаждет наша глубинная суть — основная личная составляющая, именуемая душой.
Русская псовая борзая на Руси была бесценным сокровищем, потому что волновала главным образом человеческие души, а не их кошельки. Недаром русские помещики, находясь на смертном одре, в свой последний час призывали сыновей-наследников, чтобы завещать им сберечь своих любимейших борзых. Есть что-то захватывающее и всепоглощающее в этой русской собаке, и оно призывало людей даже перед лицом смерти беспокоиться в первую очередь о борзых. Русская душа… Мечтательная душа…
Что касается потомства, с борзыми, с одной стороны, легко, а с другой, не все так просто. Борзую суку, пустующую в первый раз о двух осенях, следует вязать, не одерживать. Иначе она может сбавить в скачке и никогда не дать щенков. Так утверждали борзятники былых веков.
Случалось еще интересней. Понравится борзой суке ее первый кобель, с которым она была развязана, и дает она в последующих пометах от других кобелей деток — вылитых копий своего первого возлюбленного. Не обязательно, чтобы всех, но бывает, что и всех. Такие чудеса.
В начале осени мы выставили Сармата во взрослом классе. На подкашивающихся от волнения ногах я вывела Сармата в ринг. Благо мой мальчик обладает чрезвычайно уравновешенным характером и чисто мужским пофигизмом, типа: была не была! Еще он любит покрасоваться на людях — блистать в обществе. Сармат знал себе цену и выкатил ее в ринг в золотой карете борзой самоуверенности.
Экспертом оказался импозантный мужчина средних лет из столицы. Крутого вида. Зоркого взгляда. Он осмотрел кобеля издали, проверил зубы вблизи, провел рукой по голове, шее, спине, правилу и под ним. Убедившись в наличии полного комплекта для положительной оценки, эксперт с издевкой в голосе полюбопытствовал, есть ли у моего кобеля маклоки. Эти выдающиеся оконечности костей таза, между которыми помещается крестец, должны отчетливо прощупываться у борзой и даже проглядываться. Они в числе других атрибутов свидетельствуют о полевой форме борзой. Кроме того, расстояние между ними тоже имеет значение. Считается, что чем оно больше, тем борзая резвей и выносливее. У зажиревшего за лето Сармата маклоков видно не было.
Тем не менее, не моргнув глазом, я уверенно ответила эксперту, что маклоки имеются. «Сейчас покажу. Я точно помню, где они находятся», — сказала я и с этими словами нащупала нужные косточки у крестца Сармата. Задержав на них пальцы, я предложила эксперту эмпирическим путем убедиться в наличии маклоков, а заодно определить расстояние между ними — один из существенных показателей экстерьера.
Приподняв брови — должно быть, в удивлении от моей бесстыжей непосредственности, — эксперт все же нащупал маклоки и вложил между ними свои пять пальцев (выразительное доказательство силы борзого бега).
Устремив изучающий взгляд в мои ясные до дурости глаза, мужчина спросил, сколько у меня собак, как выглядят и чем кормлю. Ответ был честным: собак — две, вторая — такая же упитанная, кормлю, как завещали псовые охотники в своих книгах о борзых, то есть запариваю овсянку на мясном бульоне, в котором есть отварные лук и морковь, даю отварное мясо, растительное масло, творог, яйца… Он слушал, не перебивая. Когда я закончила, мужчина доверительно посетовал, что не в силах делать то же. У него много собак, хоть и другой породы, но тоже крупной, и он вынужден кормить питомцев сухим кормом.
Эксперт снова обозрел Сармата уже в его пробежке, вздохнул и мечтательно произнес: «Было б время — кормил бы своих овсянкой…»
Сармат получил отличную оценку, титул CAC и все сопутствующие звания лучшего…
Уже на выходе с территории стадиона, где проходила выставка, к нам подошел молодой парень и отрекомендовался руководителем клуба собаководства, который находится во всем нам известном городе на Черноморском побережье. Он просил привезти Сармата к ним на выставку, чтобы люди увидели настоящего борзого кобеля — такого, каким он должен быть.
Если вы полагаете, что я — любительница похваляться своими борзыми, то ошибаетесь. Малость этого, конечно, есть (вы же понимаете…), но моя «борзая» судьба меня и била, поэтому описание последующих событий должно изменить ваше мнение. А сейчас хочу лишь отметить, что я любила и люблю всех борзых — своих и чужих, — какими бы они ни были.
Мы беседовали, а Сармат от безделья шнырял по сторонам глазами. Со скуки он исподтишка попытался куснуть чинно следовавшего мимо дога и попутно напугал трех стоявших неподалеку шарпеев. За подлую выходку получил от меня поводком по заднице. Непонятый, Сармат мстительно улегся в пыль. Он всячески старался привлечь наше внимание. Как же — победитель, а его не замечают! Я спокойно наблюдала за кобелем, творящим грязное безобразие со своим накупанным телом. Сармат прочел мои мысли, понял, что зря измазался, встал с земли огорченный и брезгливо отряхнулся.
Дома Сармат мокрым выскочил из ванны, не дав себя обтереть, и с лаем прямиком подлетел к газовой плите, требуя презента за документальное подтверждение своего совершенства. Он получил полную миску вареной говяжьей вырезки, заранее приготовленной мамой. Айне перепало в три раза меньше, но она добрала свою порцию из сухого корма, огурцов, капусты и моркови. Айна любила поесть в принципе, поэтому ела все без разбора.