Нам удалось в течение ближайшего месяца заработать денежную сумму, на которую я рассчитывала в своем фантастическом плане. Посчастливилось также занять незначительную недостающую часть. Оставалось получить залог за нашу квартиру, то есть найти на нее покупателя. В этот месяц меня, не переставая, била дрожь. Мной выжидался и вычислялся момент для наиболее выгодной продажи нашего однокомнатного жилья.
Он подоспел в последний срок, и я выставила свою квартиру на рынок недвижимости. Вылизанные до блеска кухня, туалет, ванна и комната и ухоженные — накупанные и вычесанные — собаки две недели глазели на толпы потенциальных покупателей. Те без стеснения, как тараканы, лезли во все углы и щели. В итоге смотрящим помещение нравилось. Вопрос был в назначенной цене — высокой цене! — но я не уступала: попросту не могла ее снизить.
Две недели подряд — днями и ночами — меня колотило изнутри. Бедное сердце заходилось от стука, работая на износ, дыхание порой прерывалось от непонятных судорог в легких. При мысли, что квартиру своевременно не купят, внутренности сжимались в таком неописуемом ужасе, будто на мою голову уже опускался неудержимый, безжалостный меч палача. Мое тогдашнее состояние было подлинным кошмаром на улице З…, где находился мой тогдашний дом. По истечении второй недели я включила в назначенную стоимость своей квартиры наш оплаченный номер телефона (который могла забрать с собой), и покупатель нашелся. Задаток я получила.
Накануне сделки я никак не могла уснуть. Нервы были взвинчены до предела.
Близился Новый год. На дворе стоял мороз. В квартире тоже было нежарко. Наяну не хватало на ночь спального места, и он жался возле батареи в спальне сына. Каждый вечер мальчик рвался к нам с мужем на кровать, но мы его прогоняли. С нами спала Анфиса. Еще один щенок сделал бы спальное ложе до невозможности тесным. Но той ночью нам тесно не было.
Когда все домашние уже уснули, я пригласила обиженного спальным местом Наяна запрыгнуть на кровать. Он живо откликнулся и через секунду лежал рядом со мной, под стеночкой, укрытый одеялом. Анфиса почивала в ногах. Наян расположился на спине, прижавшись к моему боку. От него распространялось успокаивающее душу умиротворение и согревающее ее тепло. Они обволакивали меня и дарили покой мыслям и чувствам.
Я окунулась в удивительно безмятежный сон. Он сразу пленил мое тело, несмотря на неизменно мучившую меня в последнее время бессонницу. Поутру мы с Наяном проснулись в тех же позах, в которых уснули. Мне было удобно лежать на спине, а мальчик всю ночь не посмел даже шелохнуться, дабы не потревожить свалившегося на него счастья.
Сделка состоялась в назначенный срок. Нотариус поздравила меня и мужа с удачным приобретением. Конечно, она не видела квартиру воочию, но цена трехкомнатного жилья на момент сделки при любых условиях выглядела смехотворно низкой.
Мы возвращались домой. Стояла снежная зима. Морозный воздух, белый покров городских улиц, пушистый снег на крышах и деревьях опьяняли своей красотой. Но мы и так были без вина пьяны от происшедшего. Супруг частенько с восхищенным недоумением поглядывал на меня и твердил, что поверит в свершившееся чудо только после переезда. Ни он, ни сын еще не видели моего «убитого» приобретения. Их ожидал «сюрприз».
Дома нас встретили взволнованные домашние: сын с мамой и собаки. Первыми с поцелуями кинулись на шею существенно подросшие за восемь месяцев щенки. За ними топтался Сармат. Айне не досталось места в прихожей, и она жалостливо и вопрошающе выглядывала из ванной комнаты.
Мы стали снимать верхнюю одежду, и тут, истерзанная ожиданием, моя Анька взвыла, обращаясь ко мне: «Любимая, у тебя получилось? Моим детям будет где жить?!» Я бросилась в ванную, расталкивая домочадцев. Айна — ко мне. Мы обнялись, и я прошептала ей в ушко: «Все получилось, дорогая моя Анечка! Послезавтра переезжаем!»
Айна на секунду замерла в моих объятиях, а потом застонала. Это был стон радости — такой долгожданной и выстраданной, что ее можно было выразить только стоном. Никогда не забыть этого поистине человеческого стона моей первой борзой, пришедшей ко мне из мечты, подарившей свою безграничную любовь, щенков и… квартиру.
Передача ключей являлась последней стадией процедуры сделки, но в нашем случае она была символической — замок на входной двери сломали прежние владельцы. Я идти отказалась, сославшись на усталость. На самом деле, не желала присутствовать при первой реакции мужа на наше новое жилье.
Возвратился он в довольно-таки подавленном состоянии. Ключи у агента взял. Входную дверь закрыть кое-как удалось, но шокирующее зрелище нового — разоренного, огромного — жилья после нашей отремонтированной уютной однокомнатной квартирки повергло его в тяжкое уныние. Лишь общество моей мамы помешало мужу выразиться теми словами, которые вертелись у него на языке при виде разрушенной трехкомнатной громадины.
Дипломатичная теща, как могла, утешала зятя. Ремонт мы сделаем сами — опыт есть. Тот факт, что купили за такие деньги столь большое жилье — невероятный подарок судьбы! Следует радоваться, а не стенать. Муж послушал-послушал и начал радоваться.
На следующий день — 26 декабря 2001 года — состоялся переезд. Мы встали рано, и в шесть утра мы с мужем уже вели собак в новую жизнь. До нее было минут двадцать пешего хода по хорошим погодным условиям. Мы шли минут сорок, завязая по колено в насыпанных за ночь мокрых сугробах. В кромешной тьме дорогу освещали редкие уличные фонари. Большинство окон многоэтажных домов чернело провалами: основная масса людей еще не проснулась. Мороз был небольшим. Влажный снежный пух без устали валил с черного неба. Ноги оказывались в жиже подтаявшего у земли снега. Мы и собаки тонули в этой жиже и продвигались с трудом. С собой несли мало: невеликие ценности и важные документы.
Когда наш новый дом замигал невдалеке огоньками зажигающихся окон и до него оставалось минут пять ходьбы, Айна залегла в высокий снег. Она тяжело дышала, непомерная усталость отпечаталась в ее извиняющихся глазах. Пока Айна отдыхала, я показывала ей пальцем на наш дом, объясняя его близость и необходимость дойти до него. В зрачках Айны промелькнула характерная искра упорства, волевым усилием она вскочила на ноги, и вскоре мы вошли в нашу новую квартиру.
Собаки принялись обследовать помещение. Айна медленно ходила по комнатам и обстоятельно знакомилась с жильем. Особенно ее заинтересовала ванная комната. В старой квартире она, передав Анфисе, как эстафету, право на место в кровати подле меня, переселилась в помещение ванны. Днем, в периоды бодрствования, Айна существовала на кухне или в комнате.
Новое ванное помещение ей приглянулось. Борзая вошла и, поколебавшись, разлеглась, будто примерялась. Убедившись, что ее все еще могучее тело чувствует себя вполне свободно, Айна через секунду поднялась и вышла с серьезным и важным видом матери, обеспечившей жилплощадью не только своих чад, но и себя.
Нетерпеливый Сармат мигом обежал квартиру и с довольным, цветущим видом влетел в кухню, где мы с мужем обсуждали дальнейшие мероприятия по переселению. На его морде сияла говорящая улыбка: «Мы здесь будем жить?! Я знаю. Мне очень нравится. Столько места! Можно даже побегать и поиграть со щенками в прятки». Мальчик приник головой к моему бедру — жест, которым Сармат выражал благодарность.
Вскоре в дверь постучала мама. Она с кошкой Машкой подмышкой приехала на автобусе. Машка уверенно вошла в квартиру, скрупулезно обыскала каждый закуток и удобно расположилась на старом, изношенном диване, который предыдущие жильцы поленились выбросить. «Меня здесь все устраивает…» — прочитали мы в зеленых, как наше южное море, глазах старенькой кошки.
Я вернулась в уже не нашу однокомнатную квартиру. Супруг сопровождал меня. Он забрал щенков (а переезда ждали еще рыбки и попугаи), сына и повел в новый дом. Я осталась собирать вещи. Позже мама рассказала, как воспринял сын наши новые апартаменты. Ступив на порог, он со слезами в голосе воскликнул: «Ну и мама! Что она купила?! Здесь же жить невозможно!»
Отчасти сынок был прав. Отовсюду дули такие сильные сквозняки и стоял такой жуткий холод, что особой разницы с зимней улицей не наблюдалось. Мама обнадежила тринадцатилетнего мальчишку, приведя те же аргументы: ремонт все преобразует! Но сын не унимался: «Как жить? Как нам здесь существовать?! Разруха! Кранов нет! Холод собачий! Тут мрачно и жутко». Со стороны он выглядел маленьким ребенком, которого коварно обманули самые близкие люди.
Перепуганный Наян приютился на чужом диване подле кошки, а Анфиса стала громко плакать. Наоравшись вволю, девочка впала в сон на том же диване. Иной мебели пока не было. Анфиса то спала, то голосила, и так целый день.
Мы вместе с мужем до одиннадцати часов вечера собирали пожитки. Машина отвозила их дважды — столь много накопилось в маленькой квартирке вещей у нашей большой семьи.
Анфиса утихомирилась в полночь, когда приехала я. Она мигом замолкла, бросилась в мои объятия и не отходила больше ни на шаг… всю нашу с ней жизнь.
Уснула семья только под утро. Пока приготовили спальные места, подступил рассвет. Супружескую кровать положили в спальне прямо на полу, не прикручивая ножек. Сыну его кровать собрали в детской. Мама раздвинула свое кресло-кровать в зале, и там же для взрослых собак расстелили ковер и установили обогреватель.
Практически догнавшие по росту родителей, щенки залезли под наше с мужем одеяло. Кое-как вчетвером уместились.
Нам — людям — пришлось тепло одеться и достать все одеяла и покрывала, чтобы согреться. Так мы ночевали вплоть до весны, до отступления морозов. Температура воздуха в ту зиму нередко стояла в тридцать и тридцать пять градусов ниже нуля. В квартире она была хоть и плюсовая, но чрезвычайно низкая. Щенки в основном сидели дома. Им не было скучно: играли в догонялки между собой, со своими родителями и с Машкой.
Когда морозы спадали, мы выводили деток в поле, которое было через дорогу. Там выгуливали своих чад и другие собачники.