Девочка, как и раньше, не оставляет без внимания мои обновки. Я верчусь перед зеркалом, а она наблюдает с философской ухмылкой: «Слаб и зависим человек — сколько ж вещей ему надобно! То ли дело собака — одна шубка, и довольно. Помоют, причешут и опять как новая».
Я читаю мысли Анфисы и стеснительно прячу взгляд. Извиваясь, как змейка, и приветливо помахивая правилом, Анфиса подходит ко мне, с серьезным видом обнюхивает новую вещь и одобрительно заглядывает в глаза: «Добротно, красиво, тебе идет. Не думай, что я не рада. Мне всегда приятно, когда тебе хорошо!» Девочка подает лапку: она извиняется за свои мудрствования, которыми вогнала меня в краску. Я целую ее лапку, и ощущаю запахи степи, полевого разнотравья и пыли проселочных дорог.
С полугода Анфиса повиливает при ходьбе бедрами, и мы, как в минувшие времена, засматриваемся на ее кокетливую походку.
Ни Наян, ни Сармат опять не могут угнаться за Анфисой. Сармат злится, а Наян невозмутимо созерцает полеты сестры над землей и только делает вид, что пытается ее догнать. На самом деле ему достаточно того, что единоутробная душа возлюбленной сестры существует в земном теле и находится рядом с ним.
Зимой пришло время очередной прививки, и я пригласила к Анфисе ветеринара — того, который долгих восемь месяцев пытался спасти мою ушедшую девочку. Кого же еще я могла пригласить к Анфисе! В нескольких предложениях по телефону я поведала ему, что он вызывается к вернувшейся Анфисе. Меня не тревожило, как отнесется наш Айболит к моим словам, поскольку была уверена: если он приедет, Анфиса сама ему покажет, кто она такая.
Наш ветврач сказал, что прибудет непременно. Во время того телефонного разговора он очень сожалел, что годом раньше не помог Анфисе в ее последний, мучительный день. Я чувствовала, что сожалеет он искренне и впредь не оставит нас в беде.
На этот раз ветеринар прибыл без задержки. Когда он вошел в квартиру, то на секунду лишился дара речи. Из прихожей наша кухня полностью просматривается, и ветеринар моментально увидел сидящую к нему спиной и свесившую к полу хвост белую борзую. Собака сосредоточенно разглядывала улицу через окно девятого этажа и в басовых интонациях отрывисто поругивала кого-то там внизу.
За восемь месяцев лечения моей ушедшей девочки наш ветврач неоднократно наблюдал, как, свесив правило, Анфиса сидит в кресле у окна и через стекло поругивает вечно гоняющихся за проезжающими по прилегающей дороге машинами и дурных, на ее взгляд, стояночных собак.
Мужчина запнулся, будучи не в силах оторвать глаз от столь знакомого видения.
Собравшись с духом, он вымыл руки, подошел к Анфисе и попытался погладить белоснежную борзую по голове, но Анфиса ловко увернулась.
«Она не позволяет дотрагиваться до ее головы. Вы понимаете почему! Ну, вы помните…» — пояснила я поведение Анфисы.
Немой вопрос в глазах ветврача сменился немым ответом: он помнил и понял почему… но это в первый момент. Следом мужчина осознал, что тем самым поверил в возвращение умершей собаки. Он сосредоточенно наморщил лоб, вероятно, раздумывая, то ли я — ненормальная, то ли он, то ли мы вместе, то ли все правда, и как же тогда наука и вообще…
Анфиса ликвидировала возникшую паузу. Она подала ветврачу в знак прощения лапу. «Я тебя откуда-то знаю. Точно не помню, но когда-то ты искренне хотел мне помочь. Не смог, но смогли Иные. Они тебя хвалили: ты старался честно, ты верил искренне. Давай дружить», — можно было прочесть в дивных, мудрых глазах маленькой борзой.
Двухметрового роста, крепкого телосложения мужчина в почтении склонил голову перед мужественной Анфисой и с видимым трепетом обхватил своими большими и натруженными руками ее изящную русачью лапку. Он долго не сводил взгляда с очаровательных, неземных глаз собачьего существа. «Ее глаза… так похожи…» — тихо произнес ветеринар.
Анфиса благосклонно дозволила сделать себе прививку. Ветеринар пожелал ей здоровья в новом теле и простился. Из окна я наблюдала, как он вышел из подъезда и остановился у дверцы своего автомобиля. Некоторое время мужчина стоял без движения, погруженный в свои думы. Его глаза устремились в черное, бархатистое небо. Звезды походили на светящихся медуз, поднявшихся к поверхности тихого ночного небесного океана и застывших на его поверхности в нежных лучах луны. Минут пять этот большой и добрый мужчина не мог оторвать взгляда от безоблачного звездного небосвода. Он думал, он верил. И он воспарял.
Время шло, и минул год, как родилась наша беленькая Анфиса. По документу о происхождении она значится полово-белой из-за половых пятнышек на псовине. Но доминирующий окрас девочки белый. Она выросла внешне не похожей на новых отца и мать. Хотите верьте, хотите — нет, но белая Анфиса повторила себя прежнюю, муруго-пегую, практически всеми основными характеристиками экстерьера, а также ростом, длиной, весом. Прибавьте те же манеры, привычки, повадки, охотничьи качества, идентичность бега… и ее глаза!
Те самые глаза, которые впервые посмотрели на меня в апреле 2001 года и принадлежали трехнедельной борзой девочке, своим светом снова ласкают мою душу. Именно их сияние однажды принесло большую любовь в мой маленький мир и щедро озарило его счастьем.
В сравнении с первым земным воплощением Анфисы, в нынешнем ее строении заметны лишь два отличия. Во-первых, теперь она имеет «правильную» голову. Щипец — длинный, ровный, лоб — узкий, остряк (затылочный бугор) — выдающийся. Голова Анфисы, сухая и костистая, со щипцом вместе представляет фигуру, с боков как бы сжатую прямыми и почти параллельными плоскостями. Эта фигура едва заметно суживается у оконечности щипца. Линии верхней и нижней части головы, обозначая профиль, образуют клинообразную форму, сжатую сверху и снизу параллельными плоскостями, идущими от конца щипца до глаз, а от глаз заметно удаляющимися одна от другой. Такая форма головы считается идеальной и называется «клинчатой». Этот восхитительный идеал нынешняя Анфиса выстрадала в своей предыдущей жизни.
Во-вторых, лапы. Они у нее сейчас «русачьи» (исстари у псовых охотников такие лапы считались образцом лапы борзой и признаком резвости, а я нахожу их еще и аристократичными), то есть продолговатые, с длинными пальцами, которые прижаты друг к другу и собраны вместе так, что когти утыкаются в землю.
Неизменная себе, Анфиса и ныне стоит на коготках. Она стоит на коготках! Такой постав ног борзой всегда ценился борзятниками как признак досужести в охоте. Наблюдать его — уже удовольствие, и оно со мной.
Поскачка у Анфисы былая. Поистине, Анфиса бежит по полю, как летит выпущенная из лука стрела — настолько быстры и легки ее движения. Кажется, что она не прикладывает для бега никаких усилий, а если приложит хоть малейшее усилие, то непременно взмоет над землей и полетит.
Новый окрас Анфисы с ее ростом практически не поменялся.
Она сохранила нежно-половую шапочку. Над левой лопаткой, по центру спины, на крестце и у основания правила проступили половые пятна величиной с ладонь. Они близки по цвету к муругим, но все-таки половые. Бежевые с рыжеватым отливом, эти пятна сродни цветам на снегу. Существуют хризантемы подобного цвета.
Хризантемы на снегу! Анфиса, как и раньше, оправдывает значение своего имени. Она — всегда цветущая, даже заснеженной зимней порой.
Осенью 2005 года моя борзая девочка предстала перед экспертом на выставке. К тому времени она преодолела пятнадцатимесячный возрастной рубеж и вышла в ринг взрослой собакой. Оценивала Анфису женщина, которая особо отметила «очень красивую голову» моей борзой. Ей понравились в Анфисе и «объемная грудная клетка», и «очень хорошие задние ноги», и… «хороший характер». Действительно, в новой жизни девочка, хотя и не утратила своего агрессивного настроя к собакам, к людям стала относиться доброжелательно.
Псовину Анфисы эксперт назвала «нарядной рубашкой». Немудрено, ведь цветы всегда нарядны. Анфиса получила оценку «отлично», первое место и титулы: CW, CAC, ЛС (лучшая сука), ЛПП (лучший представитель породы), Best (лучший).
Диктуя помощнице описание Анфисы, женщина с иронией поинтересовалась, сильно ли я люблю свою борзую? На мой положительный ответ она строгим, но полным теплоты голосом порекомендовала поменьше кормить «небесное создание»…
Озвучив присвоенные Анфисе оценку, место и титулы, эксперт задержала взгляд на моей борзой и произнесла, обращаясь к помощнице: «Какие красивые глаза у этой борзой…» В тот же миг Анфиса взглянула прямо на эксперта, и та застыла без слов. Секундой позже женщина вздрогнула, словно очнувшись от наваждения, и задумчиво добавила: «Необыкновенно красивые!»
Сейчас Анфисе год и восемь месяцев. Она — неизменно самая красивая, самая умная, самая мудрая, самая хитрая, самая добрая, самая ласковая, самая отзывчивая и самая любимая собака в семье.
И еще: Анфиса — настоящая охотница! На ее ловчем счету недавно появился персональный заяц.
Вот и весь роман. Можете думать, как пожелаете: то ли это сказка, то ли быль. Если предпочтете быль, не станете отрицать, что она волшебна. Когда же посчитаете прочитанное сказкой, признаете, что она правдива. В любом случае, история эта — душевная и добрая.
Но имейте в виду, что на бахроме настенного ковра у нашей постели и сегодня блестят нержавеющей сталью две ложечки, перевязанные шелковой лентой…
Мы с Анфисой в комнате сына. Вечереет. Я расположилась в сосновом кресле перед монитором, что на столе напротив раскрытого окна. На экране — последняя страница книги. Анфиса сидит подле меня на ковре и смотрит в окно. Моя ладонь лежит на спине борзой. Апрельская свежесть прохладным ветерком колышет раздвинутые занавески. Недавно появилась первая зеленая трава на оживших городских газонах и в наших приветливых полях. Почки на деревьях набухли и «грозятся» со дня на день распуститься нежными, скрученными листочками.
Мы с Анфисой любуемся мягким закатом, который вещает о приближении следующего, чудесного дня. Необъятное солнце с горизонта разукрасило небесную синеву изумительными малиновыми лучами, и порозовевшие кудрявые облака отражаются в наших глазах прекрасными, волшебными мечтами…