В целом, 1917 г. на Урале был отнюдь не праздничным смотром большевистских сил. Мнение старого бескомпромиссного оппонента большевизма, лидера екатеринбургских кадетов Л.А. Кроля, сформулированное в телеграмме А.Ф. Керенскому 8 мая 1917 г. — «здесь царство Ленина, большевизм развивается...» [86] — явно драматизировало положение дел. Приключения советской власти на Урале в конце 1917 - начале 1918 г. свидетельствуют скорее об относительной слабости позиций большевиков в регионе. По мнению другого современника событий, А.И. Деникина, уральская и сибирская почва была неблагоприятна для большевизма, который распространялся «...главным образом от центра к периферии чисто механическим путем, вдоль железнодорожных магистралей. Его заносила главным образом волна солдат, отчасти казаков, хлынувших с фронта...».[87]
Какими бы путями ни устанавливалась новая власть, она не только не преодолела политический хаос, но и усугубила его. Слом в январе-марте 1918 г. прежних земских и муниципальных структур нарушил всякую преемственность в осуществлении власти. Чрезвычайные методы управления, волна жесточайших реквизиций и репрессий, ничем не оправданное изъятие продовольствия в деревнях и станицах, запрещение частной торговли до предела измотали население, терпение которого взорвалось зимой-летом 1918 г. мощной волной крестьянских восстаний, более известной в литературе как «кулацкая контрреволюция».[88] Она захлестнула Красноуфимский и Шадринский уезды Пермской губернии, часть Бирского и Златоустовского уездов Уфимской, всю северную часть Оренбургской губернии, а летом расплескалась по всему Уралу, захватив и горнозаводскую зону — Невьянский, Верх-Исетский, Саткинский, Кусинский и другие заводы. Наконец, в августе 1918 г. разразилось восстание рабочих Ижевского и Воткинского заводов в Вятской губернии, охватившее площадь не менее 35 тыс. кв. км. Антибольшевистские восстания захватили в Вятской губернии Уржум и Нолинск, Яранск и Санчурск.
К произволу местных властей следует присовокупить анархию, связанную с распадом связей между территориями страны. Этому способствовало не только стремление национальных территорий к самоопределению, но и основной принцип советской власти, позволявший концентрировать в руках каждого Совета любого уровня — от областного до сельского — всю полноту властных полномочий и претендовать на независимость от Москвы: «Всего за несколько месяцев Россия регрессировала политически до уровня раннего средневековья, когда она состояла из удельных княжеств».[89] В июне 1918 г. на территории бывшей империи существовало не менее 30 «правительств».[90] Попытка большевистского руководства ограничить этот процесс с помощью образования весной 1918 г. новых территориально-административных единиц — шести крупных областей, в том числе Уральской с центром в Екатеринбурге, — не смогла оздоровить ситуацию. На Урале фактически действовали свои правительства — Советы народных комиссаров (Совнаркомы): Уральский областной в Екатеринбурге, губернский в Уфе, уездный в Златоусте. В воспоминаниях Л.А. Кроля зафиксирован анекдотический эпизод, полумифический по содержанию, но точный по определению тенденции:
«1917 год застал на Урале большевиков вполне организованными, и ими в столице Урала, Екатеринбурге, был образован для управления Уралом свой автономный Совнарком. Москва сильно боролась с таким сепаратизмом и только в начале мая 1918 года одолела его, когда Уральский Совнарком стал сильно нуждаться в денежных знаках, не успевая изготовлять их и будучи вынужден обратиться за помощью к Москве. По моим сведениям, Москва отправила тогда поезд с кредитками и с сильным отрядом, чтобы предложить Уральскому Совнаркому на выбор то или другое в зависимости от подчинения или неподчинения».[91]
О том, насколько крупные размеры приобрел территориальный развал государства, косвенно свидетельствует введение в Конституцию РСФСР 1918 г. статьи о том, что «звание народного комиссара принадлежит исключительно членам Совета Народных Комиссаров, ведающего общими делами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, и никаким иным представителям Советской власти как в центре, так и на местах присвоено быть не может» (гл. 8, ст. 48).
Общероссийская тенденция децентрализации власти усугублялась на Урале удаленностью от центра, низкой плотностью населения, разбросанностью населенных пунктов, неразвитостью городской жизни и дорожной сети, и, не в последнюю очередь, — специфическими формами организации промышленности, благодаря которым каждый горнозаводский округ и отдельный завод с жителями, владеющими хозяйством в заводском поселке и тем самым неразрывно связанными с заводом, превращались в автономные и самодостаточные единицы:
«Завод являлся как бы составной частью самого существа рабочих, и, лишенные возможности свободного перехода с завода на завод, они готовы были защищать свой завод, как свою собственность. Это породило своеобразный сепаратизм, и каждый завод представлял из себя самостоятельную республику, не поддаваясь общему учету и контролю».[92]
Население, страдая от всеобщего распада, ненадежности настоящего и неопределенности будущего, с глухой ненавистью или открытым возмущением взирало на хаос и произвол большевистского властвования, готовое с радостью, хлебом-солью, встретить освободителей от этого кошмара, кем бы они ни были.
С конца весны 1918 г. по лето 1919 г. политические катаклизмы на Урале достигли апогея: регион превратился в котел, в котором клокотала трагедия гражданской войны.[93] Сформированный в России из военнопленных подданных Австро-Венгрии еще до прихода большевиков к власти Чехословацкий корпус численностью 42 тыс. вооруженных человек после сложных переговоров большевистского правительства с Францией был направлен с Украины во Владивосток для последующей отправки океаном в Европу. В условиях царившего в стране хаоса эшелоны с измученными дорожными неудобствами и противоречивыми слухами о своем будущем людьми растянулись по Транс-Сибирской магистрали на тысячи километров от Пензы до Владивостока. Достаточно было незначительного повода, чтобы вспыхнуло возмущение, кардинально изменившее неясную расстановку сил и повернувшее развитие событий в неожиданное русло. Ряд инцидентов между пассажирами расположенных на железнодорожных станциях эшелонов и местными властями привел к серьезному конфликту, в результате чего крупные города Поволжья, Урала и Сибири оказались в руках вооруженных легионеров, против своей воли ставших на некоторое время козырной картой в политической и военной борьбе, которую пытались разыграть различные противники большевистской диктатуры. Заручившись поддержкой Чехословацкого корпуса, в Самаре статус областного правительства приобрел Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), приступивший в начале июля к комплектованию Поволжской народной армии. Оттесненный весной 1918 г. советскими боевыми формированиями в Тургайские степи А.И. Дутов вновь занял в начале июля Оренбург. Члены Башкирского правительства, арестованные советской властью в феврале 1918 г. в Оренбурге и освобожденные в начале апреля ненадолго занявшим город отрядом казаков и башкир, восстановили правительство и в начале июня приступили к формированию башкирского войска. Омские соседи, воспользовавшись ситуацией, создали Временное Сибирское правительство, а в Екатеринбурге в августе 1918 г., через три недели после взятия его чехами, начало действовать Временное областное правительство Урала.
Приведенная выше лаконичная зарисовка превращения региона в лоскутное одеяло не в состоянии отразить все сложности этого процесса: на него налагались повсеместные крестьянские и казачьи выступления и Ижевско-Воткинское восстание в августе-ноябре 1918 г. Участник событий и авторитетный «красный» военный специалист И. Подшивалов так охарактеризовал многослойность политических событий:
«Лето 1918 г. на Урале — период наивысшего напряжения революционной борьбы. Последняя расплеснулась брызгами по всему Уралу. Она выразилась в многообразном и всеохватывающем движении восставшего населения, наплывших отрядов офицеров, казаков, чехов; учесть их, особенно подробно, не представляется возможным».[94]
Озабоченные, особенно в условиях контрнаступления Красной Армии, очевидным распылением сил вследствие образования региональных правительств, противники большевизма попытались сформировать общероссийские государственные структуры. На Государственном совещании 8-23 сентября 1918 г. в Уфе было заключено компромиссное соглашение между двумя конкурентами — Комучем и Временным Сибирским правительством, результатом которого стало создание Временного Всероссийского правительства, более известного под названием «Уфимская Директория». В начале ноября решением Директории все областные правительства были распущены. Новое образование оказалось эфемерным и через две недели — 18 ноября — само оказалось ликвидированным: его члены были арестованы в Омске в ходе военного переворота и установления военной диктатуры А.В. Колчака.
Между тем, для советских войск, которые к началу чехословацкого выступления насчитывали на Урале около 30 тыс. человек и были лишь наполовину вооружены, военная ситуация складывалась неблагоприятно. Несмотря на создание декретом Совета народных комиссаров от 13 июня 1918 г. Восточного фронта, Красная Армия, лишенная поддержки населения и теснимая антибольшевистскими «народными армиями» региональных правительств, формированиями Чехословацкого корпуса, казаков и повстанцев, теряла позицию за позицией. За неделю до антисоветского восстания и падения власти большевиков в Екатеринбурге в июле 1918 г. была спешно расстреляна семья последнего императора. Одновременно в районе Алапаевского завода были произведены казни великокняжеских семей. К августу 1918 г. на большей части Прикамья, Среднем и Южном Урале, равно как и в соседних Западной Сибири и части Поволжья, советской власти уже не существовало.