Относительная устойчивость и даже падение цен были не столько заслугой государственной политики, сколько следствием отсутствия денежных средств у потенциальных покупателей, прежде всего — крестьянства. Рыночная стихия оставалась неуправляемой, ощутимо ударяя по карману горожанина. Так, хороший урожай 1922 г. в Уфимской губернии вызвал в августе неожиданный массовый приток мешочников и вывоз хлеба, вследствие чего рыночные цены подскочили вдвое.[1589] Информационный бюллетень Челябинского губернского отдела ГПУ за август 1922 г. констатировал, что, «несмотря на общий перелом и сдвиг к общему улучшению, в торговом мире продолжает быть полный застой и вообще не намечается никакого улучшения...».[1590] Как отмечалось в том же документе, отсутствие крестьянина-потребителя на рынке и дефицит денежных средств сковывали экономическую жизнь в губернии: «Отсутствие денег чувствуется по всей губернии, особенно в уездах, оторванных от железных дорог...»
Задолженность предприятиям и советским учреждениям жалованья за несколько месяцев, слабое поступление налогов, 6-триллионный дефицит губисполкома — все это ставило под угрозу работу предприятий, большинство из которых было обеспечено сырьем всего на два-три месяца.
Благополучие работников предприятий и учреждений оставалось относительным. Средний размер зарплаты уральских рабочих-металлистов в 1923 г. составлял всего 46% довоенной (57-60% у квалифицированных рабочих и 41% у чернорабочих). Однако и это скудное жалование выдавалось с опозданием на два-три месяца, вызывая недовольство рабочих, доходивших до организации забастовок.[1591] Настроения рабочих оставались неустойчивыми. Информационная сводка Челябинского губотдела ОГПУ за февраль 1923 г. сообщала:
«Настроение рабочих госпромышленности губернии за февраль месяц в большинстве случаев изменялось в ту или иную сторону в зависимости от основных причин: несвоевременной выплаты зарплаты и тяжести налогов, влияющих всегда на политэкономическое состояние рабочих отрицательно. В общем же можно положение считать устойчивым».[1592]
Недовольство рабочих усугублялось прогрессировавшей дифференциацией в оплате труда. В документах челябинских чекистов в августе 1922 г. констатировалось:
«Материальное положение рабочих неодинаково, те, которые работают в предприятиях и учреждениях, перешедших на хозяйственный расчет, далеко лучше обеспечены, чем рабочие, работающие в предприятиях и учреждениях, находящихся на госснабжении, так как первые гораздо больше обеспечиваются продовольствием и различными продуктами первой необходимости, чем последние».[1593]
Серьезный разброс ставок угнетающе воздействовал на некоторые категории служащих, среди которых хуже всего были материально обеспечены учителя, служащие губмилиции и губрозыска, губревтрибунала, ГПУ и ряда других учреждений.[1594]
В обзоре-бюллетене Челябинского губотдела ГПУ за сентябрь 1922 г. особое внимание было уделено материальному положению самих сотрудников бывшей ЧК, которое при НЭПе, по авторитетному мнению составителя этого документа, отнюдь не улучшилось:
«Экономическая жизнь сотрудников и материальные условия продолжают оставаться плохими и неудовлетворительными, несмотря на то, что наряду с таким положением сотрудники других учреждений в связи с НЭП и колдоговорами профсоюзов учреждений, предприятий получили возможность улучшить свои материальные условия. Материальное же положение сотрудников Губотдела ГПУ как раз получило обратную картину. Получаемое жалованье и продовольствие абсолютно не обеспечивает самые необходимые жизненные потребности. Несмотря на ряд распоряжений центра о выдаче самого лучшего качества продуктов, до сего времени в жизнь не проводится и получаемое продовольствие выдается самого плохого качества, в особенности в уездах. Мясо, табак, мыло, сахар и прочие мелкие продукты не выдаются совсем, за последнее время вместо мяса выдается селедка или никуда не годная рыба, вместо белой муки выдается ржаная, иногда лежалая. Это положение только с одной стороны. С другой стороны положение сотрудников еще хуже, а именно в отношении удовлетворения жалованьем.
Жалованье вообще выдается плохо из рук вон. Сотрудники при самом губотделе жалованье получают с большим запозданием. За май месяц совсем не получили, за август не полностью, получили не более 80%. В уездах же не получали за апрель, май и июнь».[1595]
Осенью 1922 г. на ряде предприятий Челябинской губернии вновь наметилось неблагополучное положение. Местный отдел ГПУ сообщал:
«Более крупные объединенные районы рабочих по производству Челябгубернии за последние месяцы сентябрь и октябрь вследствие перебоев в снабжении продовольствием, прозодеждой и в особенности жалованьем переживают вновь материальный кризис...»
Рабочие депо и железнодорожники Челябинска в октябре выдвигали требование полной оплаты жалования, своевременной выдачи продовольствия без завышения цен, обеспечения одеждой. Они жаловались на плохие жилищные условия, мизерные ставки, невыдачу топлива, недоброкачественные продукты питания. Вновь отмечалась апатия и политическое равнодушие рабочих:
«...рабочие совершенно отстали от жизни и находятся вне всякой политики. Недовольств по отношению к Соввласти и компартии много, но все они чисто экономического характера и политической окраски не носят».
Участился уход рабочих в деревню и на другие предприятия. Рабочие угольных копей, на которых было занято более 4,5 тыс. человек, поговаривали о забастовке: зарплата не выдавалась 3,5 месяца, а у кооперативных лавок в ожидании выдачи продуктов скапливались «хвосты» до 500 человек. В жалобе, подписанной рабочими-угольщиками говорилось:
«26 октября паек у нас начали выдавать и только за первую половину октября, рабочие, чтобы получить муку, стоят в очереди в хвосте раздетые и в рваной обуви, на морозе по 5 дней, получивши муку, им говорят, что другие продукты еще не привезены, и они снова должны занимать место в хвосте, чтобы получить мясо, соль, крупу».[1596]
Задолженность администрации копей шахтерам составляла в октябре 1922 г. 800 млрд. р. Продукты при этом выдавались по завышенным ценам: ржаная мука, например; отпускалась в лавке по 1 тыс. р. за пуд, в то время как на вольном рынке она стоила 600 р. Происходили стычки между рабочими и администрацией, так как «администрация и спецы удовлетворяли себя жалованьем полностью, в то время когда рабочие не получали ничего».[1597] Лишь с 20 октября рабочим Челябинских угольных копей начали платить заработок за июль - первую половину августа. При этом служащие брали зарплату за полтора месяца вперед.[1598] В декабре губотдел ГПУ информировал вышестоящее начальство, что с рабочими Челябинских копей не произведен полный расчет по зарплате за полгода, с металлургами Златоуста — за два месяца. В течение этого времени рабочие получали только продовольствие и незначительные денежные авансы.[1599]
Сбои государственной деятельности по обеспечению населения самым необходимым усугублялись безалаберностью в организации хранения предметов массового спроса. Продовольственные склады, как и в первые месяцы после прихода большевиков к власти, пребывали в запущенном, почти бесхозном виде. Так, в октябре 1922 г. из-за халатности складских работников на Челябинских угольных копях испортилась мука, сливочное масло, сало.[1600] При проверках складов заготовительных контор Вятского губернского продовольственного комитета осенью 1922 - зимой 1923 гг. регулярно обнаруживались следы вопиющей бесхозяйственности. Акт ревизии продуктов на складе № 6 от 12 октября 1922 г. гласил:
«Папиросы в количестве 27000 штук в пачках по 100 штук в каждой испорчены настолько, что большая половина их не годна к употреблению, остальные хотя и годны, но имеют пятна подмочки (ржавчины) и папиросы в количестве 6375 штук сильно испортились об стенки ящика и поедены мышами, так что к употреблению также не пригодны».[1601]
В конце декабря 1922 г. проверка того же склада обнаружила, что 7 пудов 8 фунтов патоки хранятся в непрочной таре, закисли и вытекают; тара, в которой находилось 303 пуда 16 фунтов меда, была негодной и дала течь; из 144 825 папирос четвертая часть были бракованными; 330 пудов карамели вытекали из бумажных оберток, 14 пудов 12 фунтов сахара имели примесь соли, 2541 пуд вяленой рыбы отмяк в рваной и сырой упаковке. Ревизия злополучного склада №6 в феврале 1923 г. выявила, что из 35 375 папирос высшего сорта 12 875 штук совершенно негодны к употреблению, остальные промокли и покрылись пятнами; упомянутые выше 14 с лишним пудов сахара были к употреблению также не пригодны.[1602]
Вятский губотдел ГПУ и в августе 1922 г., и годом позже фиксировал недовольство советских служащих и школьных работников («шкрабов») задержкой в выплате жалованья.[1603] Лишь в конце 1923 г. вятские службы политического наблюдения впервые отметили улучшение материального положения рабочих и служащих в связи с переходом на червонное исчисление в оплате их труда.[1604]
В наиболее плачевном положении оставались безработные, количество которых не убывало. Уволенные по сокращению штатов, в основном неквалифицированные рабочие — женщины и подростки — вынуждены были перебиваться мелкой торговлей, случайной работой у частных лиц, проституцией. Политические органы констатировали: