[409] Характеризуя качественные параметры демографической трагедии, А.И. Степанов прибегнул к рискованному своей простотой образу: «пока воевали "красные", "зеленые" и "белые", победили "серые"».[410]
Несмотря на некоторые пробелы, демографическая статистика свидетельствует, что Урал в 1917-1922 гг. оказался зоной бедствия. Симптомы демографического неблагополучия в регионе проявились накануне революции 1917 г., в годы Первой мировой войны. Население Урала, стабильно возраставшее с конца XIX в., на протяжении 1913-1916 гг. потеряло более миллиона жителей (табл. 27).
Динамика народонаселения предреволюционных лет позволяет проследить тенденции, характерные для движения уральского населения и в годы революционных потрясений. Во-первых, Урал терял прежде всего сельских жителей. Если численность жителей сельской местности в 1916 г. была меньше, чем в 1913 г., на 1313 705 человек, то количество горожан в это время возросло на 131 895 человек. Во-вторых, сокращение числа жителей, вызванное, прежде всего, войной и мобилизациями на фронт, в первую очередь шло за счет мужчин призывного возраста. Обе тенденции без труда обнаруживаются при анализе погубернских данных о динамике изменения численности народонаселения Урала в 1917-1922 гг., протекавшей с несколькими особенностями в отдельных частях региона.
В Вятской губернии в границах 1922 г., которая находилась в стороне от эпицентра столкновений гражданской войны на Урале, численность населения, тем не менее, с 1912 по 1920 г. уменьшилась на 53 тыс. или на 2,5%, а его плотность понизилась с 20 до 19 человек на 1 кв. км. В 1921 г. число жителей увеличилось на 108 тыс., причиной чему был, по всей видимости, мощный приток беженцев из соседних губерний пострадавшего от засухи Поволжья, но в 1922 г. вновь сократилось на 68 тыс. человек, в том числе 30 тыс. детей. В итоге население Вятской губернии в 1922 г., по сравнению с 1920 г., незначительно возросло (на 1,9%).[411]
Динамика народонаселения и численности социальных групп в отдельных местностях губернии существенно различалась. Количество жителей Слободского уезда в 1920 г. возросло на 2,1% по сравнению с 1912 г., а Халтуринского — понизилось на 7,3%. Наблюдался рост городского населения: с 1897 г. по 1920 г. оно выросло на 28,8%, причем в Вятке — более чем в полтора раза. Однако ряд городов отмечен противоположной тенденцией: население Котельнича сократилось на 1/4, Слободского — на 1/5. В эти же годы наблюдается падение численности жителей работоспособного возраста, прежде всего мужчин, что было обусловлено мобилизациями в царскую, «красную», повстанческую и «белую» армии. Количество взрослых мужчин понизилось в Вятской губернии на 179 тыс. человек, или более, чем на четверть, в то время как количество женщин в возрасте от 16 до 50 лет сократилось всего на 21 тыс. (2,7%).[412] В кричащем противоречии с относительно благополучной ситуацией в Вятской губернии была демографическая обстановка в Вотской автономной области, пережившей в 1918 г. ижевское и Воткинское антибольшевистские восстания рабочих, переходы из-под власти Советов под руку Комуча и военной диктатуры А.В. Колчака и связанные с этим боевые действия, а в 1921-1922 гг. — массовый голод. Население области, смешанное по этническому составу, потеряло с 1917 по 1922 г. около 100 тыс. человек или 18,4% исходного, дореволюционного населения.
Население пермского Прикамья и Среднего Урала по 1920 г. увеличивалось. В Пермской губернии во время революции и гражданской войны оно возросло на 3,2%, причем прирост мужского населения шел медленнее, чем женского (2,5% против 3,8%). Более быстро росли города. Так, население Екатеринбурга с 1897 г. по 1914 г. увеличилось на 44%, а с 1914 по 1920 г. — на 60%.[413] Рост числа жителей Екатеринбурга объясняется приливом беженцев и повышением его политической роли как столицы Урала. Численность сельского населения, напротив, шла на убыль: с 1920 г. по 1923 г. сельское население Пермской губернии, по которой в предыдущие годы тяжелым катком прокатились различные режимы, сократилось на треть.[414]
Наиболее пострадавшей частью региона был Южный Урал. Если с 1916 г. по 1920 г. население будущей Челябинской губернии возросло на 10,8%, то затем за два года оно потеряло 257 тыс. человек, сократившись в 1921 г. на 4,4%, а в 1922 г. — на 17,1% по сравнению с 1920 г. Крестьянское население Челябинской губернии испытало еще большие потери: с 1920 по 1922 г. оно сократилось на 20%, причем убыль мужского населения была большей, чем женской. В 1922 г. сельское население женского пола составляло 83,2% от состояния 1920 г., мужского — 77%. В ряде уездов, преимущественно казачьих или нерусских по составу, сокращение населения было еще более стремительным. Верхнеуральский, Троицкий и Куртамышский уезды потеряли четвертую часть жителей и более.[415]
Еще более резко в 1920-1922 гг. падала численность жителей Оренбургской губернии. За два года она утратила четверть населения, не оправившись от потерь и к середине 20-х гг.: в 1926 г. количество проживавших в ее пределах людей поднялось лишь до 81,7% от численности 1920 г. Особенно пострадали Орский и Каширинский уезды: население первого из них сократилось на 31,7%, второго — на 67,2%. Как и в других губерниях Урала, наиболее страдающей частью населения были сельские жители. Если численность жителей Оренбурга в 1920-1923 гг. увеличилась на 2%, то сельские местности Оренбургского уезда потеряли более 1/5 казаков и крестьян.[416]
Тяжелым испытаниям подверглась в 1917-1922 гг. территория Уфимской губернии. В отличие от других местностей Урала, в ней падение численности жителей наблюдалось даже в губернском центре. С 1916 по 1920 г. население Уфы сократилось на 11%. Сокращение населения было характерно и для других городов губернии. Так, Мензелинск за 1917-1920 гг. растерял 1/10 жителей.[417] В 1920-1922 гг. численность городского населения Башкирии не изменилась. Сельская же местность потеряла более 650 тыс. человек, из них около 100 тыс. бежало из республики от голода, но большая часть — 551 672 человека — погибла голодной смертью.[418] Население Урала, как и других районов России, столкнулось с реальной опасностью физического вымирания.
Жизнь в условиях повышенного риска, полная подстерегающих со всех сторон предполагаемых и неожиданных опасностей и материальной нужды, самым неблагоприятным образом сказалась на соотношении рождаемости и смертности в стране и регионе. Общий коэффициент рождаемости в России в 1920 г. опустился до 36,7 рождений на 1000 человек, коэффициент смертности поднялся до 45,2, вследствие чего естественная убыль населения составила 833 тыс. человек. В следующем году, несмотря на незначительный естественный прирост населения, общий его рост также имел отрицательные показатели из-за миграционных потерь. Лишь в 1923 г. наметился значительный естественный прирост населения — почти 2,5 млн. Ожидаемая продолжительность жизни в России в 1920 г. колебалась вокруг отметки 20 лет — 19,5 лет у мужчин и 21,5 года у женщин. В последующие годы она начала увеличиваться, достигнув в 1923 г. 33,6 лет (31,5 у мужчин, 35,8 лет у женщин). Столь низкая средняя продолжительность жизни объясняется катастрофически высоким коэффициентом младенческой смертности, который в 1920-23 гг. снизился с 251 до 229 смертей на 1000 младенцев. Количество детей до 5 лет с 1920 по 1922 г. сократилось более чем на 0,5 млн., в возрасте 5-9 лет — почти на 2 млн. Значительно понизилась также численность пожилых людей старше 65 лет.[419]
Негативные тенденции в динамике рождаемости и смертности прослеживаются и на фрагментарных статистических материалах по Уралу. В Вятке, неблагополучной в санитарном отношении и в дореволюционное время, в 1912 г. родилось 597 человек, умерло 612. В 1915 году оба показателя более чем удвоились: 1331 человек появился на свет, ушло из жизни 1482 человека, причем почти половина из них умерли от инфекционных болезней. При 50-тысячном населении губернского центра рождаемость в 1915 г. составляла, таким образом, 29,6 на 1000, смертность — 29,7, в том числе детская — 6,3. Во второй половине 1918 г., несмотря на рост городского населения, рождаемость пала ниже уровня 1912 г., в то время как смертность превысила отметку, 1915 г.: с 1 июля 1918 г. до 1 января 1919 г. родилось 267 человек, а умерло почти в три раза больше — 757, из них более 40% — от испанки и гриппа. В следующем полугодии смертность превышала рождаемость уже в 3,5 раза: с 1 января по 15 июля 1919 г. в Вятке было зарегистрировано 2069 смертей и всего 575 рождений.[420]
Движение рождаемости и смертности приобрело наиболее угрожающие диспропорции во время голода 1921-1922 гг. Статистика этого периода — особенно за 1922 г. — более тщательно собиралась и обрабатывалась в связи с работой многочисленных организаций по преодолению голода и его последствий. О демографической ситуации в наиболее пострадавших местностях Пермской губернии дает представление выдержка из таблицы по Оханскому уезду, составленной работниками губернского статистического бюро (табл. 28). Ее данные позволяют обнаружить ряд тенденций. Количество рождений в течении года поступательно уменьшалось, сократившись в два раза в отношении мальчиков и почти в три раза в отношении девочек. Резкое понижение рождаемости обнаруживается в сентябре и особенно в декабре, что свидетельствует о сокращении числа зачатий в разгар зимы и весной 1922 г., когда шансы избежать голодной смерти стали ощутимо таять. Одновременно, весной-летом 1922 г., в пик голода, смертность приобрела угрожающие масштабы, выкашивая прежде всего мужскую часть населения. В мае смертность была в 2,5-3 раза выше, чем в январе, превысив в 3,5 раза рождаемость женской половины населения и в 3,6 раза — мужской. К концу года по сравнению с поздней весной смертность понизилась в 2,5-3,5 раза, но из-за резкого падения количества рождений превышала воспроизводство примерно в 2,5 раза. Количество браков и разводов, традиционно сокращавшееся весной-летом по причине сельскохозяйственных работ, что усугубилось в 1922 г. развитием голода, осенью вновь увеличилось. Удельный вес мертворожден