Жертвами погрома оказались около 100 человек: несколько офицеров и студентов, но преимущественно — сами солдаты-громилы. Хозяйственный ущерб был непоправим: большинство магазинов закрылось навсегда, так как не было возможности не только восстановить испорченный интерьер, но и заменить разбитые стекла — нечем было стеклить. Прогноз очевидцев был самым пессимистичным: «Торговая жизнь в ближайшем будущем не восстановится. Многие торговые предприятия ликвидируют свои дела».[738]
Одновременно с печальными событиями в Перми, в ночь на 5 ноября, дату выборов в городскую думу, власти в Екатеринбурге пошли на спуск 9 тыс. ведер спирта в городской пруд, чтобы предотвратить разгром винного склада. Однако эффект этой акции, как и предсказывалось еще весной, оказался крайне нежелательным. Спирт плавал на поверхности и поверх льда, привлекая многочисленных «паломников», преимущественно солдат. Массовое пьянство сопровождалось беспорядочной стрельбой. Свидетель этого происшествия зафиксировал омерзительную картину пьяного разгула в Екатеринбурге:
«Солдаты, ругаясь, толкая друг друга, бросались на лед, к краю проруби и с радостью лакали из нее разбавленный водой спирт, не обращая внимания ни на грязь, что текла в ту же прорубь, ни на навоз, окружающий ее. Лед не выдержал — провалился, и все лакающие погрузились в холодную воду. Но — счастье их — вода была мелка. Отдуваясь, хохоча, солдаты вылезали на лед и снова начинали пить. Пили до одурения, до "положения риз". Многих тут же у проруби рвало, и рвотная пакость плавала в проруби, но "алчущие", не смущаясь этим, отмахивали ее рукой и пили».[739]
Менее чем через две недели Екатеринбург опять погрузился в паническое ожидание повторения недавних беспорядков: 18 ноября, в связи с прибытием из Шадринска эшелонов с пьяными солдатами, по городу распространился слух о начале погрома. На рынке возникла паника, магазины и лавки в городе немедленно закрылись. Однако на этот раз тревога оказалась ложной.[740]
В Вятке, губернские власти которой не признали большевистский переворот в Петрограде, первоначально сохранялась надежда на возможность сохранения порядка. Вятский городской голова в конце октября направил телеграммы в ряд губернских центров, включая Пермь, Оренбург и Уфу, следующего содержания:
«В городе полное спокойствие. Власть в губернии временно взяло демократическое губернское земское собрание, поддерживающее правительство Керенского, образовавшее при губ[ернском] комиссаре совет для охраны города и губернии из представителей земства, города и верных Временному правительству С[оветов] Р[абочих] и С[олдатских] Депутатов]. Городская Дума, в большинстве социалистическая, решительно осудила изменнические действия большевиков, встала на защиту порядка и спокойствия и обращается ко всем демократическим самоуправлениям с призывом решительно бороться с захватом власти отдельными частями населения. В местном гарнизоне спокойно».[741]
Однако и здесь в начале ноября тоже с напряжением ждали погрома. Ложный слух о разгроме винного склада распространился 7 ноября, реакцией на него стало немедленное закрытие магазинов в центре города. Через четыре дня слух вернулся, но в ином виде и, главное, подтвердился: винный склад близ завода Зонова 11 ноября вылил на лед реки спирт, который образовал темно-синее пятно. Население ринулось к «спиртовому озеру». Внешне это напоминало зрителям религиозное шествие на водосвятие.
Пьяный разгул длился в Вятке 11-12 ноября под аккомпанемент криков и пьяных песен, столкновений хмельных солдат с патрулями (в ходе одного из них был убит дружинник) и стрельбы по ночам:
«Мирный обыватель, забыв о всяких развлечениях и собраниях, назначенных на... вечер, крепко заперся. Во многих домах совсем почти не показывался в окнах свет».[742]
Созданный накануне пьяных безобразий особый отряд по охране города в составе 106-го пехотного запасного полка, команды 84 дивизии, городской и железнодорожной милиции, отряда военно-народной охраны и «Общества северных стрелков» бездействовал.[743]
Цепь пьяных погромов в крупных городах Урала замкнул Оренбург. Противодействие приходу большевиков к власти, которая фактически оказалось в руках войскового круга Оренбургского казачьего войска, создавало, казалось бы, благоприятные условия для поддержания порядка и недопущения погромных эксцессов. В конце октября за подписями губернского комиссара, войскового атамана, городского головы, председателя губернского КОБа, председателя губернской земской управы, прокурора суда и начальника гарнизона было опубликовано обращение к жителям города, в котором объявлялось, что «в связи с переживаемыми событиями — выступлением большевиков — в целях сохранения порядка в гор[оде] Оренбурге и спокойной работы по подготовке выборов в Учредительное собрание город Оренбург объявлен на военном положении».[744] Вторая неделя ноября в городе прошла, тем не менее, в большом напряжении. Подводя затем итог миновавшим страхам, пресса писала:
«Оренбург прожил минувшую неделю в сильной тревоге. В связи с событиями, проходившими в разных городах России, и здесь ждали погромного выступления большевиков. Город был полон самых разнообразных слухов».[745]
В понедельник, 6 ноября, в связи с тревожными настроениями на городских окраинах, учебные занятия во второй смене были отменены, учащиеся распущены по домам. Повсюду были расклеены подписанные А.И. Дутовым воззвания к населению и войскам, расставлены надежные караулы, учреждены разъезды, запрещены митинги и прочие сборища. В городе были сосредоточены значительные силы казаков, пехотных частей, артиллерии. В ночь на 7 ноября были арестованы лидеры местных большевиков, которых рассредоточили по казачьим станицам для содержания под стражей.
Беспокойство к середине месяца улеглось настолько, что редакция местной газеты с удовлетворением отметила:
«Разве нельзя сказать, что мы живем в редком счастливом городе? Ни одной капли крови не было пролито у нас, ни одного братоубийственного выстрела не раздалось на улицах нашего города».[746]
Слухи о возможных погромах, однако, не стихали: 22 ноября к А.И. Дутову явилась делегация евреев, обеспокоенных возможностью погрома из-за якобы пропавших трех гимназисток. Войсковой атаман поставил в известность Комитет спасения родины и революции и просил выпустить от его имени воззвание с опровержением версии ритуального убийства девушек. «Погромное настроение, — заявил он, — особенно по отношению к евреям, может повести к нежелательным последствиям».[747]
Напряженное ожидание худшего, тем не менее, не проходило. К началу декабря, в связи с наступлением большевиков на мятежный город, Оренбург оказался в изоляции: 1 декабря прекратилось железнодорожное сообщение с Самарой.[748] В середине декабря аскетически настроенные педагогический совет и родительский комитет 1-й женской гимназии наложили запрет на проведение вечеров с танцами. «Поводом для такого запрещения служили события переживаемого времени: государственная разруха, надвигающийся голод, печальные события повсюду и небезопасное положение здесь, что должно мысли настраивать не к танцам, а в сторону отрезвления от того угара, который, как пир на торжестве большевиков, несется по всем увеселительным местам».[749] Наконец, 19 декабря местная печать с сокрушением объявила: «Все те, кто с завистью слушал известия о пьяных погромах в Петрограде, Самаре, Казани и других городах и кто алчно поглядывал на оренбургский винный склад, удовлетворили, наконец, ненасытную страсть к вину».[750]
16-18 декабря в Оренбурге произошел разгром винного казенного склада, в котором хранилось 40 тыс. ведер спирта.[751] Как и в других городах, власти по предложению губернского комиссара Н.В. Архангельского решили избавиться от опасного богатства и спустить спиртное в р. Урал. Операция в течение двух-трех дней шла успешно, пока по единоличному решению председателя Комитета спасения родины и революции В.Ф. Барановского отверстие в трубах не было заделано. В результате повышенного давления труба лопнула и началась утечка спирта. К месту аварии для охраны была приставлена 5-я сотня 4-го запасного полка, которая, не удержавшись, вечером 16 декабря отведала «огненной влаги». Перепившийся караул был сменен новым, который последовал примеру предшественников. Весть о бесплатной выпивке в неограниченном количестве с молниеносной быстротой распространилась по городу. Началось «паломничество» на склад с ведрами, чайниками и другими емкостями, толпа проникла во двор и разбила двери в помещения, где находились баки со спиртом и денатуратом. В одном из помещений с разлитым спиртом вспыхнул пожар, который быстро разрастался, так как тушить его было некому: приехавшие пожарные тут же перепились.
«Несмотря на большую опасность от огня, толпа все больше и больше увеличивалась и вскоре началось нечто неописуемое: спирт тащили всем, чем только можно — ведрами, бутылками, четвертями. Некоторые опускали в бак со спиртом шарфы и потом сосали их... Люди превратились в зверей. Многие из напившихся падали здесь же, на площади, около завода.
Бесснежная ветренно-морозная декабрьская погода многих из них навеки усыпила, а многие останутся без рук и без ног.