чных запасов хлеба и прочего продовольствия.[934]
В октябре 1918 г. в Перми началась перепись населения для введения классового пайка. Предполагалось, что с этого месяца молоко и молочные продукты будут распределяться по карточкам. В первую «очередь» включались семьи с тремя и более детьми в возрасте от 2 до 6 лет; во вторую — семьи, в которых были один-два ребенка в этом возрасте или старше, до 10 лет, при условии непосещения школы; в третью — взрослые представители неимущих классов и нуждающиеся в молоке. Последнее должно было быть подтверждено удостоверением комбеда или врача. Семьи первой категории обеспечивались максимально тремя пайками в 1/2 фунта масла, по фунту сметаны, сыра, творога и ведру молока в месяц. Второй категории полагался такой же порцион молочных продуктов, за исключением молока, которое выдавалось в размере 1/2 ведра при одном ребенке или 3/4 ведра на двоих. Пай третьей очереди был в два раза больше, но не мог выдаваться в количестве более двух на семью. Однако вся эта запутанная система в октябре так и не была реализована из-за отсутствия необходимой статистики.[935]
Материальные бедствия горожан усугублялись резкой диспропорцией между стоимостью основных продуктов питания и предметов широкого потребления, с одной стороны, и несообразно низкой и нерегулярной оплатой труда. Во время гражданской войны это несоответствие особенно явно проявлялось на советских территориях, завоевывая которые, противники большевистского режима постоянно жаловались на дефицит не только товаров, но и денежных знаков. Введение в июле 1918 г. трудовой повинности для всех, включая монашество, декларировало обязательность общественно полезного труда, но отнюдь не обязательность его оплаты. Так, одна из оренбургских антибольшевистских газет в конце августа 1918 г. констатировала, что в Орске, бывшем во власти большевиков, служащие почты, работники внешкольного образования и учителя третий месяц не получали жалования.[936] Заработные платы были не в состоянии обеспечить пользование услугами рынка. Согласно постановлению о тарифных ставках Областного совета профсоюзов Урала, Уральского областного бюро металлистов и Областного отделения труда от 18 октября 1918 г., рабочие могли рассчитывать на денежное жалование от 350 до 580 р. в месяц, служащие конторского труда — от 256 до 870 р., инженеры и техники — от 431 до 1160 р., фармацевты — от 350 до 1100 р. [937] Официально установленной минимальной зарплаты могло хватить на обеспечение хлебом по вольным ценам семьи из трех человек. Для более разнообразного питания одного кормильца в семье было мало, о покупке одежды и обуви при службе по государственным расценкам нечего было и думать.
Перемены затронули и сферу развлечений. В июле 1918 г. в вятских газетах перестали печататься объявления о репертуаре кинотеатров: 26 июня был опубликован последний анонс кинотеатра «Колизей», 7 июля — кинематографа «Аполло», где демонстрировался единственный фильм — «мировой боевик» под названием «Болотный цветок». В августе из-за отсутствия картин на несколько дней закрылся кинотеатр «Прогресс». Нерегулярность репертуара дополнялась государственной цензурой — власти предпринимали усилия по воспитанию «классового сознания» горожан. Кинотеатры «Аполло» и «Колизей» в августе были обеспечены картинами, «заслуживающими внимания», а Вятский городской отдел народного образования для организации доступных и полезных развлечений попытался начать проведение спектаклей-концертов в помещении кинотеатра «Аполло». Для просвещения жителей в сентябре было решено открывать вятские музеи общегубернского значения по воскресным и праздничным дням с 12 до 15 часов. С 30 сентября, после перерыва, в Вятке открылась губернская публичная библиотека им. А.И. Герцена, в связи с чем всех, у кого на руках были библиотечные книги, просили в недельный срок предъявить их для регистрации.[938]
Советский идеализм по поводу возможности в одночасье насадить «социалистическую сознательность» отразился в политике властей относительно организации народных праздников. Праздник Рождества Пресвятой Богородицы был официально отменен: 21 сентября было объявлено рабочим днем. Зато 17 сентября в Вятке прошло пышное празднование дня Красной армии, сопровождаемое парадом, митингом, демонстрацией и кружечным сбором.[939]
В Перми с несоответствующей материальным возможностям города помпезностью прошло празднование первой годовщины Октябрьской революции. За два дня до праздника население было подробно извещено о порядке его проведения и маршруте шествования. Выпуск официального органа Пермского исполкома за 6 ноября украшали праздничные лозунги. К 7 ноября учреждения были декорированы пихтовой зеленью и красными флагами, транспаранты и пихтовые гирлянды с портретами В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого были протянуты над главной улицей города. С вечера 6 ноября, несмотря на энергетический кризис, центр Перми был иллюминирован. На здании губернского комиссариата был помещен плакат, изображавший застолье с участием архиерея, генерала и купца, напевающих романс «Последний нонешний денечек...», и рабочего, пролагающего путь к «светлому будущему». На домах были прикреплены плакаты с лозунгами «Год Рабоче-Крестьянской Власти — год угнетения буржуазии», «Октябрь — осень для буржуазии, — весна для пролетариата», «Да здравствует Мировая Советская Республика!», «Да здравствуют Ленин, Либкнехт, Адлер, Маклин и Дебс!» и др. В день годовщины были организованы митинги, спектакли и концерты, парад, шествие к братской могиле и карнавал: по улицам двигались автомобили, пассажиры которых изображали революцию, предсмертные судороги империализма, раболепие духовенства перед российскими императорами и т.д. Один из автомобилей вез гроб, символизировавший смерть империализма.[940]
Городское население «красного» Урала прожило горький год: материальная нужда наваливалась на горожан все большей тяжестью, городская жизнь становилась все серее и примитивнее, диссонируя, на первый взгляд, с долей горожан «белой» зоны.
Действительно, жизнь в тех городах Урала, откуда большевики были изгнаны между летом 1918 г. и весной 1919 г., находилась в очевидном внешнем контрасте с условиями существования на «красных» территориях. Положение населения в освобождаемых от советской власти городах описывалось «белой» прессой как нечто невероятное и непривычное для горожан вне пределов досягаемости Советов. Через полтора месяца после занятия Перми Сибирской армией екатеринбургская пресса свидетельствовала, что ее жители постепенно начинают приходить в себя после большевистского владычества: исчезали следы царившего там голода — болезненная, до неузнаваемости, худоба горожан, у многих из которых пальцы рук и ног от недоедания были покрыты нарывами.[941] Вследствие разрешения свободной торговли пермский рынок уже к середине января 1919 г. — через 20 дней после смены власти — ломился от обилия продуктов из окрестных деревень и из Екатеринбурга. Цены на них падали с каждым днем: менее чем за три недели цены на ржаную муку понизились с 80-100 р. до 35-40 р. за пуд, на крупчатку — с 200 до 100-120 р., на сливочное масло — с 35 до 10-12 р. за фунт.[942] Правда, пермские цены и в феврале 1919 г. были в три раза выше екатеринбургских. По мнению газетчиков Екатеринбурга, виною тому были екатеринбургские купцы, которые, будучи хозяевами положения на рынках Перми, ломили баснословную цену.[943]
Как бы то ни было, отказ противников большевиков от гонений на частную инициативу молниеносно оживил городскую жизнь Урала. В июле 1918 г. в кафе Оренбурга обед из двух блюд стоил 4 р., из трех — 5,5 р. Обеды и ужины отпускались и на дом. В кафе, открытом с 9 часов утра до полуночи, можно было найти сливочное шоколадное мороженое, полакомиться блюдами европейской и кавказской кухни, насладиться игрой оркестра.[944] Цены на хлебопродукты в «белом» Оренбурге были в четыре-пять раз ниже, чем в «красной» Вятке.[945]
Аналогичные цены, товары, услуги можно было найти и в других городах Южного Урала. В сентябре 1918 г. в Челябинске было открыто кафе, где, согласно рекламе, всегда можно было приобрести обеды, закуски, порционные блюда из свежей провизии, чай, кофе, шоколад.[946] Цены на продукты не отличались от оренбургских.[947] Оживилась сфера частных услуг. В одном номере челябинской газеты можно было найти 28 объявлений врачей и акушерок. В магазинах Уфы осенью 1918 г. продавались сыры четырех сортов по цене 5 р. за фунт, а в отделе реклам местной газеты уфимский житель, в случае нужды, мог выбрать услуги одного из семи зубных врачей.[948]
Достаточно добротно был налажен быт Екатеринбурга. Когда в октябре 1918 г. туда прибыли авангардные части англо-французских войск, высшим чинам было предложено посещение музея, магазинов с уральскими каменными изделиями, а вечером — отдых в кафе «Лоранж», где по просьбе публики оркестр исполнил для гостей союзнические гимны.[949]
Относительное изобилие наблюдалось в «белых» городах и в последующие месяцы. К марту 1919 г. жители Перми уже отвыкли от очередей за продуктами. Ранней весной 1919 г., вскоре после перехода голодавшего Оханска в руки «белых», местные цены на продовольствие и дрова резко упали.