ала себя тем, что только она поможет справиться со всеми трудностями его жизни.
Разлука с сыном, которого она так любила, очень мучила ее первое время, но она всегда находила для себя нужные слова, потому что знала, как это лечение необходимо для него и что скоро они опять будут вместе. Она не доверяла врачам, утверждавшим, что ее мальчик — законченный наркоман. За всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь он нигде не работал, перебиваясь случайными заработками: то подкалымит в такси, то продаст грибы, собранные в сезон. Надежда пристраивала его, куда только могла: оператором на заправку, шофером к знакомому начальнику, в фирму по продаже пылесосов… Коленька нигде не задерживался больше двух недель, увольнялся всегда обиженный и недовольный.
— Разве это работа?
— Работа всякая нужна, — пробовала возражать она.
— Копейки платят!
— Ты начни с малого, потом найдем что-то получше.
— Мне надо сразу, я не могу всю жизнь ждать.
С него требовали, как ему казалось, слишком много: отчета за истраченный бензин, ведомости по продаже пылесосов, выручку и много такого, что вызывало у него раздражение.
— Привязались ко мне со своими бумажками!
— Сынок, деньги счет любят. Отчет на любой работе потребуют. — Она хотела его поддержать.
Надежда Кауровна даже сама искала ему девушку, потому что точно знала, какую невестку она хочет. Но дочери ее знакомых, единожды встретившись с Коленькой, уже не горели желанием продолжать знакомство. С одной из них, которая ей приглянулась больше всех, она даже пыталась договориться:
— Если у вас с моим сыном что-то сложится, я буду вам помогать и морально, и материально. Наследника мне родишь. Квартиру отпишу.
Девушка разговор поддерживало вяло, а потом и вовсе исчезла.
— Ты у меня спроси, хочу я жениться?
— Ты еще молодой, не понимаешь, что у человека должна быть семья, дети.
— Да зачем они мне! Пеленки, распашонки… Да и с женой не старайся. У меня другие планы.
Какие у него планы, она не понимала. Работа у Коленьки часто менялась, поэтому главным источником дохода была зарплата матери, особенно когда не стало отца. Содержать на нее двух взрослых людей с претензиями было непросто, тем более если один из них очень неравнодушен к спиртному и наркотикам.
— Как ты пьешь такую гадость! — возмущалась она, разгребая пустые бутылки с дешевой водкой. — Если надо что-то отметить, можно купить хороший напиток. Виски, например, коньяк, пить тоже надо уметь. Вспомни, как красиво делал это отец, — выпивал рюмочку в обед! Это было удовольствие.
— Маман, отстань со своими нравоучениями, нет у меня денег на дорогое бухло, сойдет и так, — огрызался ее мальчик.
Потом из квартиры стали исчезать вещи, драгоценности, телевизор и даже ее любимые шляпы. Звонили знакомые с просьбой вернуть деньги, которые у них на два дня занял Коленька, а прошел уже месяц, и от него ни слуху ни духу. Она металась, отдавая долги, ругала его за пропажу вещей. Сын смотрел на нее каким-то мутным взглядом и только зло ухмылялся:
— Мать, не зуди, без тебя тошно. Лучше денег подкинь!
Кауровна выскребала последнее и относила поведение сына к трудностям его возраста.
— Молодой он еще, слишком близко к сердцу принимает проблемы на работе.
Даже когда она случайно вернулась домой и увидела сына, лежащего с закрытыми глазами на диване с валяющимися рядом шприцами, до конца ничего не поняла. Все доходчиво объяснил врач «Скорой помощи».
— Женщина, на будущее, к наркоманам мы не выезжаем, есть на это платная «Скорая».
— Ккк-каким наркоманам, что вы такое говорите? — заикалась она.
— К таким, как ваш сын. Обращайтесь к наркологу, он вас поставит на учет, назначит лечение. Обращайтесь, пока не поздно, — с сочувствием сказал врач.
— Вы ничего не напутали, доктор?! — с вызовом спросила Кауровна. — Я депутат, у меня связи!
— Если сомневаетесь, проведите наркологический тест, я не сомневаюсь. Упустили вы, депутат, своего сына. Срочно лечите! Связями здесь не поможете.
В этот день она больше не пошла на работу, сидела с сыном, который спал глубоким сном, и лицо его было нездоровым, сморщенным и желтым. Теперь была понятна причина его вечной депрессии, его срывов и плохого настроения. Все это она прочитала в Интернете, как и то, что число наркоманов в России доходит до двух с половиной миллионов, а это почти два процента населения нашей страны, потерянные для нормальной жизни. Вводили ее в шок сообщения на форуме: «Я знаю, что не бывает бывших наркоманов, как и бывших алкоголиков».
Те, у кого родные и близкие были наркозависимыми, отчаянно писали о том, что с этой болезнью ничего сделать нельзя, и не было ни одного сообщения о том, что человек излечился от этой страшной зависимости.
Она не смогла уговорить сына на визит к врачу и пришла одна, потерянная и убитая. Правда была очень жестокой: мальчика требовалось немедленно спасать.
Надежда Кауровна потащила его в церковь, повезла отдохнуть в Египет, где было «все включено», но в сына как будто вселились бесы. Он совсем не ел, но каким-то чудом доставал наркотик, кололся, и никакие материнские слезы не могли остановить это наркобезумие. Надежда долго убеждала его пойти к врачу, потом поехать на лечение, нашла в соседней области клинику принудительного лечения и почти силой отвезла его туда в очередном наркотическом бреду. Пройдя все круги ада, она все же до конца, святая материнская простота, не верила, что ее Коленька — законченный наркоман.
— Он обязательно вылечится, — успокаивала она себя.
— Он нарушает режим, — говорил ей лечащий врач.
— Коленька справится, преодолеет. Мы справимся.
Теперь сын звонил ей часто и часто был зол на нее, требовал приехать, прислать денег. Кауровна пыталась отвечать спокойно:
— Не могу пока приехать, денег на поездку нет. Ты же знаешь, что я продала папину машину, чтобы оплатить тебе лечение. Коленька, потерпи, поправишься, у меня скоро будет новая работа, все утрясется. Деньги тоже будут.
— Да не надо ничему утрясаться! Забери меня отсюда! — кричал он. — Меня тут заколят лекарствами! Забери немедленно!
— Это лечение, ты же умница, потерпи полгода.
— Да ты обалдела, мать! Это целая вечность!!!
Посылки Надежда отправляла еженедельно, складывая туда чай, носки, его любимые конфеты ириски, писала ласковые записочки.
Кауровна все последнее время находилась в слезливом состоянии, печальном, грустном, подавленном. Дома она боялась заснуть из-за кошмарных сновидений и, конечно, была не в состоянии сосредоточиться на работе, что уж говорить про депутатство.
Ей очень хотелось совершить поступок, о котором она мечтала всю свою жизнь — подойти к человеку, который был отцом ее Коленьки, и кинуть ему в лицо жестокий укор, рассказать правду. Как на это отреагирует Семен Палыч Чистов, который и был отцом ее сына, одному Богу известно. Она мысленно сотню раз готовила речь — про генетику, про то, что они с сыном устали жить в нищете, а он даже не думает выполнять данное обещание — устроить ее на работу. К тому же Семен продолжал тревожить ее сердце.
Да что она, она вообще может без всего обойтись, только бы выздоровел ее Коленька, их Коленька, думала Кауровна.
Как закружились они с Семеном в Сочи, она хорошо помнила. Командировка выпала случайная, к тому же в зиму. Она обратила на него внимание в самолете: крупная бритая голова, брутальная внешность — ей нравились такие мужчины. Вечером они встретились в баре гостиницы и больше не расставались. Он оказался щедрым, веселым, великолепным в постели. Почти всю неделю они не выходили из номера. Уже в Угорске она хотела найти его, сказать о беременности, спросить совета, но вместо этого рассказала о будущем ребенке своему мужу. Муж был счастлив, он хотел детей, и Надежда не решилась менять свою семейную жизнь на страсти с брутальным мужчиной. Но забыть Семена так и не смогла.
— Обязательно с ним поговорю. Плевать на его реакцию, главное — вытащить из этого болота сына!
Срочно нужны были деньги, требовался очередной транш в клинику. Врач обнадежил, что сына будут лечить гипнозом, очень эффективным средством от наркозависимости. Надежда Кауровна давно заложила все драгоценности, ценные вещи и даже пошла на такое, за что придется вымаливать у Бога прощение. Но что будет потом, ее мало интересовало. Здесь и сейчас был болен ее сын, ее кровиночка, ее Коленька, его надо было спасать любой ценой!
Глава 32Наташа
Угорск, наше время
В воскресенье они с Марусей любили поспать, девочка прибегала к ней в кровать под утро, буквально ввинчивала в Наташу свои руки и ноги.
— Муся, проткнешь меня насквозь!
Утром они делали оладьи. Натка замешивала тесто, наливала его на горячую сковородку, а Маруся аккуратно переворачивала оладушки с одного бока на другой. Потом была прогулка в парке, где сосны сбегали по косогору к озеру, словно спешили на зарядку. Процесс их ничегонеделания прервала подруга Светлана.
— У нас новая выставка, приходите!
На выставку надо было ехать на автобусе. Желтый «Икарус» привез их прямо к музею. Выставка называлась «Волшебство из бисера», и она действительно оказалась чудесная. Здесь были представлены картины, деревья, цветы, и все они были сделаны вручную из бисера и оттого неповторимы. Бисер был прозрачный, стеклянный, матовый.
— Какая красота! — восхищалась Маруся.
— Вот видишь, Мусенок, что можно делать своими руками. Человек вкладывает все доброе и светлое в свои творения. Это тебе не твои куклешки-монстры.
— А мне мой друг обещал купить куколку, какую я захочу.
— Какой друг, что ты придумываешь, Муся?
— Большой такой.
— Я не разрешаю тебе общаться с чужими. Какой еще большой друг?
— Да я пошутила, Натка, пошутила. — И девочка решила, что зря рассказала про друга. Вот купит он куклу, тогда она и покажет ее и Наташе, и Свете. Они не будут ее ругать.