водник?
— Старый, — пожаловался полковник.
За чаем коснулись главного.
— Для начала разберемся в сути проблемы. Вашу племянницу могут втягивать в революционную работу, во-первых, для того, чтобы оказать давление на вас. Во-вторых, не будем исключать, что события носят случайный характер, — выслушав Надин, сказал полковник. — Какой из вариантов вероятнее сказать сложно. Я бы не исключал оба. Сейчас Боевая Организация массово привлекает в свои ряды молодежь и формирует из них отряды смертников, поэтому рекрутеры активно ищут ребят, увлекают их идеей террора, внушают мысль о жертвенном порыве во славу революции. Поэтому, давайте, смотреть правде в глаза. Если Оля очутилась в организации случайно и уже подверглась психологической обработке, то, простите, дело — труба. Вам лучше смириться и молиться Богу. Но если дело не зашло далеко, хорошая эмоциональная встряска, возможно, отвлечет вашу племяннницу от политики. Я бы посоветовал замужество или сцену. И то, и другое может оказаться неплохим противовесом.
— О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, — вздохнула горько Надин.
— Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да — действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.
— Но нельзя же неволить человека.
— Можно. — Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. — Пока Олю можно спасти, нужно делать все.
— Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?
— Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.
Надин тяжело вздохнула.
— Хорошо, я поняла.
— Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля — лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.
— Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? — вскинула брови Надин.
Люборецкий многозначительно кашлянул:
— Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?
— Но у меня с ним договор.
— Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич — хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.
— Что вы имеете в виду? — вспыхнула Надин.
— Большая борьба требует больших денег.
— Но они ведь грабят банки. Неужели этого мало?
— Сколько вы привезли из США летом 1903?
Оставив террор, Надин перешла в зарубежный отдел ЦК и занялась пополнением партийной казны. Она моталась по свету, ублажала толстосумов, убеждала их жертвовать деньги в пользу партии. И пользовалась бешеной популярностью. Мысль, что за красивой внешностью и изысканными манерами, скрывается звериная сущность убийцы, террористки, участвующей не в одной акции, невероятно возбуждала мужчин. В 1903 году американские клиенты Надин: два нефтяных магната, воротила игрового бизнеса, богатый наследник и профессор за удовольствие поразвлечься с «русской революционеркой» в совокупности подарили эсерам два миллионов долларов.
— Я не желаю касаться этой темы, — Надин гневно посмотрела на Люборецкого. Полковник знал, как неприятно и больно вспоминать о том времени.
Из того вояжа по Штатам она вернулась измученная донельзя. Увидев черные тени под глазами и дрожащие пальцы, Ярмолюк приказал сразу же ехать в отпуск. Вместо Ниццы и Баден-Бадена, Надин отправилась к Матвеевым и там объяснилась наконец-то с Павлом. Когда месяц блаженства закончился, стало ясно: финансовыми вопросами она заниматься больше не будет. Магнаты, воротилы и богатенькие профессора; секс ради денег и идей, гастроли по чужим постелям, отныне, присно и во веки веков в прошлом.
Следующие полгода Надин потратила на то, чтобы добиться от Генриха права распоряжаться собой и собственной жизнью. Полгода Надин отказывалась от поездок, симулировала разные хвори, ругалась, искала выход. Дело решилось, когда два члена ЦК, которых Надин убедила в перспективности своего нового «долгоиграющего» проекта, «дожали» главного кадровика эсеровской партии. Ярмолюку, скрепя сердце, пришлось отступиться и дать добро на легализацию Надин. При этом он чуть не сдох от злости. Надин же едва не умерла от счастья. Она была свободна! Правда, существовала опасность, что Павел когда-нибудь узнает, чем она занималась в последние годы и при каких обстоятельствах покинула партию. Но думать об этом не хотелось. Когда-нибудь, когда все успокоится, надеялась Надин, она откроет истину, объяснит Павлу, что в некоторых организациях вход стоит рубль, а выход — три, поэтому она еще дешево отделалась. Впрочем, отделалась ли?
— Наденька, не злитесь. Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь.
— Знаю.
— Послушайте совет умного человека, поезжайте в Швейцарию, встретьтесь с Ярмолюком, расставьте точки над «i», — полковник грустно улыбнулся.
Надин в волнении прошлась по комнате.
— Через месяц мы как раз туда собираемся по делам мужа.
— Отлично.
— Но что я скажу этому ублюдку? Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Да?!
— Нет. Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Иначе я опубликую дневники Люборецкого!
Надин отмахнулась:
— Он знает, что я никогда не решусь это сделать. Для меня честь партии — священное понятие.
Прохор Львович ухмыльнулся:
— Ох, ну и любите же вы обманывать саму себя. Если понадобится, если допечет, вы разнесете эсеровский муравейник в пух и прах. Без сожаления, пальцами, как букашек, передавите своих бывших коллег по борьбе. Ваши сомнения говорят об одном. Пока еще не допекло! Пока вы еще надеетесь, что все обойдется и вы собственными силами выведете Олю из игры. В противном случае, я эсерам не завидую. Надежда Ковальчук умеет наказывать своих обидчиков.
— Но я стала иной. Я теперь Надин Матвеева и не хочу воевать с Ярмолюком и его сворой. Я их, честно говоря, теперь боюсь.
— Но бояться глупо. Страх лишает человека инициативы и обрекает на поражение. Да и не верю я вам. Вы — воительница по природе. Вы сильная и отважная женщина, вы проницательны и знаете противника. Я не сомневаюсь: вы победите, иначе, зачем бы я тратил на вас свое сердце? — В хитром прищуре Любрецкого светилась насмешка.
ЖИЗНЬ
Началась странная жизнь. Тихая спокойная безмятежная. То ли благодаря особому вниманию Рощина и Аллы Аркадьевны, то ли в угоду ниспосланному умилительному настроению, все вокруг воспринималось сквозь туманную пелену отстраненности. Тане казалось будто дача, лето, уютный налаженный быт, все происходит не с ней или не происходит вовсе. Что она очутилась во сне, сказке, в другом измерении. В реальности, в ее реальности не могли существовать элитный коттеджный поселок, цветущий сад, беззаботность. Рощин в Танином измерении не мог существовать особо.
Повиснув на костылях, приподняв больную ногу, толстую, белую, будто слоновью, Таня ковыляла по комнатам. выбиралась в сад, смотрела часами в голубое безбрежное небо, слушала пение птиц, поражалась тому, что творится. Все и все толкали ее и Рощину друг к другу.
— Вы сильно сглупите, если упустите Андрея, — науськивала ее на брата Валентина. — Он нерешителен, как все мужчины и привык к одиночеству. Возьмите инициативу в свои руки. Не медлите.
Валерия Ивановна тоже оставляла заботой, звонила каждый день, убеждала:
— Видишь, Полина и тебе помогла. Все устроилось лучшим образом. Пока твоя нога заживет, вы привыкните друг к другу, дай бог, полюбите. Там и до свадьбы недалеко.
Алла Аркадьевна обрабатывала Андрея:
— Какое счастье, что у нас в доме появились малыши, правда, Андрюша? услышала как-то Таня чужой разговор.
— Ну…не знаю.
— Ладно тебе, будто я не вижу. Тебя к ним словно магнитом тянет.
— Есть такая буква. Смешно, но когда они меня обнимают, у меня в груди словно шевелится что-то живое и теплое.
— Инстинкт, Андрюша, непреодолимый инстинкт. Но я тебе другое скажу. Зачать ребенка — полдела. Вырастить — вот задача.
— На что вы намекаете? — почти искренне удивился Андрей.
— Маше и Никите не повезло с отцом. Тебе не повезло с детьми. Выводы, делай сам. Таня — очень славная женщина. Мне кажется, ты бы мог ее полюбить.
— Ее не знаю, а ребят — я точно люблю. И они меня. Я чувствую.
Таня вздохнула. В отношении детей Рощин был прав. В уюте чужого дома дочка и сын забыли не только о недавних горестях, но и о матери. В маленьких сердцах царил новый кумир. Дядя Андрей.
В первое же утро едва Андрей вышел на крыльцо, Маша прибежала и встала напротив. Под долгим пронзительным взглядом Рощин смущенно кашлянул и начал светскую беседу.
— Нравится тебе здесь?
— Да.
— И мне нравится, — тема себя исчерпала.
Неловкое молчание продлилось недолго. Маша, вздохнув тяжко, будто по обязанности, сообщила:
– Хоцу на руки.
Осмотрев с достигнутых высот сад, она прижалась белобрысой головенкой к груди и выдвинула новое требование:
— Хоцу казку.
— Машенька, дядя Андрей занят, — Таня, нечаянно оказавшаяся рядом, попыталась спасти положение.
— Я свободен. Я с удовольствием, — возразил писатель.
История повторилась вечером. Следующим утром. Следующим вечером. Через три дня сказки на крыльце стали традицией.
Никита день или два дичился Андрея, потом, не устояв перед соблазном, спросил:
— Можно я машине посижу?
— Конечно. Хочешь, я дам тебе порулить, когда поедем в супермаркет?
— А когда мы поедем?
— Прямо сейчас.
— Здорово, — выдохнул счастливый Никита.
Желая оградить Рощина от назойливого детского внимания, Таня однажды затеяла разговор. Начала с извинений. Они мне нисколько не мешают, заявил Андрей. Напротив, мы прекрасно проводим время. Еще бы! Каждый день веселая компания на машине или пешком отправлялась то на пляж, то в лес, то в город. Каждый день, Алла Аркадьевна, вздохнув с притворным облегчением: «Слава Богу, укатили», затевала готовку: пироги, торт, что-нибудь вкусненькое. Она, молодея на глазах, хлопотала над ребятами как наседка. Пустая сиротская жизнь старушки внезапно обрела смысл. Она стала бабушкой.